"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29 (СИ) - Свадьбин Виталий

— Напомните, пожалуйста, в чем состоит мое приданое, — попросила я.

— Хотите и дальше притворяться? Развлекайтесь, мне уже все равно.

Я продолжала молча смотреть на него, и Виктор соизволил пояснить:

— Ваше приданое — имение, где вы сейчас находитесь, клочок леса и пара акров пашни. Деревни, как вы помните, ваш покойный батюшка продал, чтобы расплатиться с долгами, — злорадно добавил он.

Не помню, но это не имеет значения.

— Больше никаких долгов на мне не висит? — уточнила я.

— Нет.

Вот и хорошо. Я бы сказала, просто отлично. У меня есть где жить — и пусть дом выглядит неухоженным, пока мне хватит и того, что есть стены и крыша. У меня есть земля, которая всегда прокормит, руки и голова на плечах. Что еще нужно для полного счастья?

Повезло мне, на самом деле повезло. Я выросла в деревне и все выходные, все отпуска проводила в родительском доме, копаясь в земле. Не поступила бы в мед — пошла бы в агрономы.

— Не понимаю, чему вы радуетесь, — неприятно прищурился муж. — Помнится, вы говорили, что ненавидите эту глушь.

Я мило улыбнулась.

— Мы, женщины, такие ветреные. Вчера «ненавижу», завтра «обожаю».

— До чего самокритично, — сухо заметил он и продолжал: — Погреб я велел заполнить.

— Спасибо.

В этот раз искренне сказать «спасибо» было сложнее, но все же вежливость никто не отменял. Опять же, позаботился, хоть меня — точнее, свою жену — терпеть не может.

— Не благодарите. Ни ананасов, ни мороженого в нем нет.

Да чтоб тебя! Хорошо, больше не буду благодарить.

— Все, что я вам подарил, останется у вас, включая драгоценности. Ими можете распоряжаться как хотите.

А ты, похоже, будешь упиваться собственным благородством?

— Драгоценности заберите себе.

— Что, простите? — Он явно решил, что ослышался.

2.2

— Драгоценности заберите себе, — повторила я. — При расставании принято возвращать подарки.

Один раз, один-единственный раз я оставила себе подаренное бывшим кольцо. А потом пришлось долго объясняться с полицией — не только по поводу этого кольца, якобы украденного у бывшего, но и из-за переводов на карту, ведь по его словам, деньги я выманила у страдальца мошенническим путем. Когда же дело закрыли за отсутствием состава преступления, подал в суд, требуя вернуть кольцо, деньги и еще полмиллиона за моральный ущерб. Сколько же крови он мне тогда попил, он и соседи, которые долго шушукались за спиной.

Второй раз я такой ошибки не совершу.

Виктор подобрал отвисшую челюсть.

— Не пойму, то ли вы издеваетесь, то ли нервная горячка повредила ваш рассудок.

Я пожала плечами.

— Мне будет неприятно держать в руках подарки человека, который меня ненавидит.

Хотелось добавить «ни за что ни про что», но говорить этого явно не стоило: с его точки зрения, причины наверняка имелись. А мне неинтересно было слушать обвинения в чужих грехах, реальных или надуманных. Я устала от этого разговора и чувствовала себя так, словно три участка оббегала в разгар эпидемии.

Он стиснул зубы. Медленно выдохнул.

— Анастасия. Не знаю, какую игру вы затеяли в этот раз, но рискуете заиграться. Вы еще не поняли, что я прекращаю вас содержать? На что вы намерены жить?

Может, я правда делаю большую ошибку и стоит рискнуть? Похоже, эта мысль отразилась у меня на лице, потому что Виктор злорадно ухмыльнулся.

— Не хотите — как хотите. Будет что подарить моей новой пассии.

Да хоть десяток любовниц заведи, мне-то что. Но теперь идти на попятную уж точно не стоило, и я лучезарно улыбнулась.

— Думаете, найдете такую, что согласится подобрать мои обноски? Украшения, мужа…

На лице Виктора заиграли желваки. Он глянул так, что у меня мороз по хребту пробежал — и вовсе не из-за сквозняка. Кажется, перестаралась. Но все же он взял себя в руки.

— Увидимся на заседании консистории.

Он шагнул к двери.

— Виктор, — окликнула его я.

Он обернулся с презрительной усмешкой. Похоже, ожидал, что я начну его останавливать. Или попрошу все же оставить драгоценности.

Теперь уже точно — нет. Мало кто из мужчин… да что там мужчин! Мало кто из людей способен делать подарки, чтобы просто порадовать человека, не ожидая подспудно благодарности. И уж этот тип явно к ним не относится. Кто знает,  какой компенсации потребует Виктор? Вдруг на заседании этой самой консистории он заявит, что это фамильные ценности, оставшиеся от прабабушки, и я украла их?

— Пожалуйста, уведомите меня о заседании заранее.  — попросила я. Желательно письменно. Я не уверена сейчас в своей памяти.

Как и в способности понять написанное. Язык мне не знаком, значит, и буквы наверняка неизвестные. Придется заново учиться грамоте. Ладно, не в первый раз — выучила же я английский и латынь. И тут должна справиться. Хорошо бы уложиться в полгода, чтобы на заседании меня не объявили невменяемой и не отдали под опеку кому-нибудь.

— Да уж, непременно. Чтобы не пришлось снова переносить заседание из-за вашей неявки.

Он шарахнул дверью. Я откинулась на подушки и тут же опять села. Если я не в своем мире и не в своем теле, как я выгляжу?

Под кроватью обнаружились атласные тапочки с тоненькой подошвой, я надела их. До чего же ледяные тут полы! И сквозит по ногам так, что впору валенки надевать. Нервная горячка, как же! Наверняка моя предшественница простыла в этом тонюсеньком недоразумении вместо обуви.

Но об этом я подумаю потом. Я метнулась к зеркалу — пока бабка не вернулась и снова не уложила меня в кровать.

Девушка, выглянувшая из мутного стекла, походила на меня разве что темно-русыми волосами. Большие глаза. Губки бантиком — вот разве что капризный изгиб их немного отталкивает. Стройная фигура. Я даже забыла о холоде, разглядывая новую себя: никогда не была такой хорошенькой. И зачем такая красотка выскочила замуж за этого невозможного типа? Не по любви же? Неужели настолько плохо все было с деньгами?

— Да что это тебе неймется! — оборвала мои мысли вернувшаяся старуха. Подхватила под локоть и повлекла к постели. Я не сопротивлялась: теперь, когда я удовлетворила любопытство, слабость напомнила о себе.

Бабка накрыла меня одеялом по самый нос.

— Вот так. А то ишь, разбегалась. Еще раз увижу, что вскочила, к кровати привяжу!

Что-то многовато командиров развелось!

— Простите, а вы кто? — поинтересовалась я.

— Грех вам, Анастасия Павловна, так смеяться, — поджала губы она. — Или я тебя не вынянчила? Или за домом твоим, когда ты уехала, не присматривала?

Вынянчила? Да она мигом поймет, что я — не прежняя Настя! Впрочем, из меня и актриса никудышная. Хорошо хоть имена у нас с предшественницей одинаковые, не придется каждый раз думать, к кому обращаются. Отчество другое, но это неважно.

Часто ли тут появляются попаданки или я — исключение? Если часто — что с ними делают? А если я исключение, поверят ли что я из другого мира или, как у нас, мигом поставят диагноз — и это, в общем-то, будет объяснимо?

Значит, притвориться не получится, признаваться — не вариант. Остается одно.

— Я не помню. Правда. Никого и ничего не помню, — как можно мягче сказала я.

Старуха пристально вгляделась мне в лицо.

— Так ты не аспиду этому голову морочила? — По голосу ее было слышно, что поверили мне не до конца.

3.1

Я помотала головой.

Бабка всплеснула руками.

— Да что ж это творится! Да чтоб этому аспиду пусто было! Говорила я ему, нечего барыне тут делать, дом совсем в запустение пришел, одна я не справляюсь! И расстраивать тебя незачем лишний раз, и без того переживаний хватило. А он только: знай свое место, да знай свое место!

Я открыла рот, пытаясь ее остановить, но вклиниться в этот поток причитаний было невозможно.

— И доктор этот, чтоб ему икалось, велел за священником посылать. Сказал, отходит. Да только не для того я тебя вынянчила, чтобы похоронить!