Александр Афанасьев - Гнев божий
– Забирай.
– Вот хорошо, дорогой. И машину нам оставь, а то, если ментовская машина впереди поедет, всяко лучше будет.
– А я как?
– А тебе дадим сейчас машину. У нас есть.
– Угнанная?
– А какая же… скажешь – по оперативной необходимости, ха-ха…
– Что же вы за люди…
Шамиль, переодевшись, сидел в машине рядом с Ильей. На переднем сиденье сидел Адам, переодевшийся в милицейскую форму и с автоматом.
– Клянусь Аллахом, я не понимаю, как вы живете…
– Так и живем! – огрызнулся Илья.
– Нет… Вы не живете. Твой собственный амер разменял тебя по полтинникам, даже не задумываясь. Послал тебя на смерть. У тебя есть семья, русский?
– Есть. Жена. Дочка… маленькая.
– А он послал тебя на верную смерть.
– Еще неизвестно.
– Все уже известно…
Адам с переднего сиденья обернулся к ним, наставительно поднял палец.
– Русист хуже собаки! Так и норовит укусить, своих, чужих – не важно.
– А ну, выйди! – резко и зло сказал Шамиль.
Адам обиделся – чеченца вообще очень легко обидеть, оскорбить, они с трудом подчиняются и до смерти помнят обиду, – вышел, хлопнув дверцей.
– Теперь рассказывай, – сказал Шамиль, – для чего мы должны будем прибыть в Москву? Кто там будет? Кого мы должны будем убить?
– Много кого…
– А конкретно? Кого конкретно? Мы с тобой в одной лодке, русский, тебя предали сейчас, меня – немногим раньше. Кого?
Илья это и так понимал. Они все… преданные, брошенные умирать непонятно ради чего. Они думают, что на разных сторонах баррикад, а на деле же – на одной.
– Кое-каких больших людей.
– Кого?
– Русских. И американцев. Это большие люди. Богатые.
– Американцы? При чем тут американцы? Должен быть кто-то еще, кроме американцев, так? Кто еще должен быть, русский?!
Илья сказал.
– Его надо будет убить?
– Да… Его надо будет убить. В Москве помогут… скажут, где и когда он будет. Вот почему нужны снайперы.
– А остальные?
– Тоже… Надо убить всех. Должен быть террор. Они будут в каком-то одном месте… я не знаю в каком. И их всех надо будет убить.
Шамиль Басаев какое-то время сидел на заднем сиденье ментовского «УАЗа» как оглушенный, не в силах поверить в то, что услышал. Его вера уже рухнула, когда под бомбами погибла родня… слишком дешево продал Чечню Дудаев. А сейчас он понял, что Дудаев продал лично его самого. И всех, кто с ним.
– Сиди здесь.
Он вышел из машины.
– Адам. Собирай всех старших!
– …Вот так!
Басаев осмотрел набившихся в каптерку кладовщика боевиков и закончил:
– После того как мы все это сделаем – нас убьют. Всех убьют, после такого в живых не оставляют. Дудаев продал всех нас русским. Я не собираюсь идти в Москву, как баран на бойню.
– Шамиль, но мы должны подчиняться приказам штаба армии Ичкерии! – сказал Адам. – Мы же солдаты!
Шамиль Басаев оскалился:
– Это мы-то солдаты?! Мы смертники, штрафбат! Нас бросают на убой!
– Это ради Ичкерии!
– Ты что, совсем осёл, Адам?! Это не ради Ичкерии, это ради Русни! Русисты хотят нашими руками сделать у себя государственный переворот! Алкаш из больницы не вылезает, второго уберем мы – дальше кто?! А Дудаев сделает все, что русисты скажут, он как был их генералом, так им и остался! После того как мы сделаем все, что сказал генерал и что нам приказали сделать русисты – никто не останется в живых! Как ты думаешь, для чего нам приказали сделать такое?
– Какая разница, зачем убивать русистов…
– Большая! Ты знаешь, кто придет вместо этих?! Может, он прикажет сбросить на Чечню атомную бомбу?! Или возьмет, как в сорок четвертом, и выселит весь народ?! Ты этого хочешь?
– Русисты не сделают это…
– Отвечаешь?
Под пристальным взглядом Басаева Адам опустил глаза, пробурчал примирительно:
– Тогда надо уходить в Ичкерию. Там погибают наши братья!
– Так тебя туда и пустили! Люди генерала убьют тебя на дороге! Если мы не выполним приказ генерала – нас всех убьют! Положат до последнего человека!
– Что же тогда делать, Шамиль?
– Делать… – Шамиль по-волчьи оскалился, – а ну-ка, Ваха, приведи ко мне русиста.
Осклабившись, Ваха отправился исполнять приказание.
– Что ты будешь делать, Шамиль? – спросил темный, кривоногий, переминающийся на месте Темир.
– Сейчас увидите. А ты, Темир, иди к нашим хозяевам и спроси, нельзя ли где достать оружия. Нужны крупнокалиберные пулеметы… хотя бы два, гранатометы. Мы можем заплатить деньгами… настоящими долларами. И надо собрать всех наших, кто здесь лечится… кто готов воевать во славу Аллаха. Нас мало… надо человек сто.
– Хорошо, амир.
Привели русиста – Ваха его конвоировал, тыкая в спину автоматным стволом.
– Скажи, русский, – обратился к нему Басаев, – ты где-то здесь служил? Знаешь какие-нибудь города в окрестностях? Только не здесь… в Ростове, Краснодаре… в этих краях.
– Я каждое лето отдыхал здесь у бабушки. В Буденновске.
– Это хорошо… Сможешь провести нас туда? А пока мы едем – ты расскажешь все что знаешь. О генерале. И о том, что он делает. Понял?
Потом, когда начали исследовать состав бандформирования, напавшего на Буденновск, – поразились тому, что собственно людей Басаева было десятка два, даже меньше, и были снайперы. Остальные – по десятку, по два десятка – из самых разных бандформирований, от самых разных полевых командиров, в том числе враждующих друг с другом. Они никогда не отдали бы людей в объединенный отряд, тем более под командованием Басаева, который свой абхазский отряд угробил в Грозном. Объяснений этому так и не было дано.
Утро 14 июня 1995 года
Буденновск
– Шайтан…
Милиционер, стоящий около патрульной машины на самой окраине Буденновска, повелительно махнул жезлом, делая знак остановиться.
– Спокойно… – процедил сквозь зубы Шамиль по-русски. – Русский, иди поговори с ними. Если что…
В душной тесноте милицейской канарейки выразительно щелкнул автоматный предохранитель.
Илья Проносов вылез из машины – он был в той же самой милицейской форме, у него было и милицейское удостоверение, и удостоверение сотрудника ФСБ. Ощущая спиной нацеленный на него автомат, он пошел к машине.
– Здорово, старшой… – свойски поздоровался он.
Старший лейтенант подозрительно смотрел на него.
– Вы откуда, капитан?
– Да с Дагестана, Махачкалинское ГУВД. Приказали колонну конвоировать.
Старшему лейтенанту не понравилось то, что он услышал, – неизвестный в милицейской форме явно не владел милицейским сленгом. Управление или управа, но никак не ГУВД, ни один милиционер в неофициальной обстановке не будет ломать язык, выговаривая это слово.
– Куда следуете?
– В вертолетную часть. Правильно едем?
– Правильно. Но обычно едут другой дорогой, не через город.
– Ну, раз уж свернули. Пропусти, будь другом…
В конце концов – свой есть свой…
– Сейчас поедем.
Едва сдерживая страх, Проносов вернулся в машину, ему под ребра ткнули автоматным стволом.
– Ну?
– Сейчас, поедем. Будет конвой.
– Телефон.
Басаеву передали сотовый телефон, в эти времена он был еще редкостью – размером с полкирпича, с выдвигающейся антенной, солидный.
– Бери. Номер… – Басаев продиктовал номер. – Как начнется, выскакивай и вали. Будешь тут – если что. Понял?
И, не дожидаясь ответа русиста, приказал:
– Адам, Мага! Ментов валите в первую очередь, наглухо. В живых не оставлять!
В голове колонны милицейская машина, мигнув мигалками, но не включая сирены, тронулась с места.
– Поехали!
Вечер 14 июня 1995 года
Подмосковье
Спецобъект, ранее принадлежал
Управлению делами ЦК КПСС
Когда профессионалы перестают понимать, в чем цель игры, они начинают играть в игру ради самой игры.
Наблюдение автораЗахват больницы в Буденновске был неожиданностью, но в то же время – ожидаемой неожиданностью. Хорошо, что не произошло чего-то неизмеримо худшего, такого, как захват или подрыв атомной электростанции. Потому что если играть с огнем – то рано или поздно ты подожжешь свой дом.
Сверхдержава рухнула, и никто еще не понял, не осознал толком, что осталось вместо нее, что мы строим… разбираем руины или на самом деле что-то строим? Каким будет наш новый дом, для кого и для чего мы его строим? Просто чтобы не было холодно? Или мы хотим построить такой дом, чтобы с верхнего этажа смотреть на звезды? И сколько места будет в этом доме – всем ли хватит?
Сверхдержава рухнула – но люди остались. Те, кто еще несколько лет назад играл совсем в другие игры, для кого пешками были главы государств, а полем игр – целые страны. Советский Союз прямо или косвенно контролировал треть мира, свергал одну власть и ставил вместо нее другую, кому помогал, кому воевал. Люди, которые это делали – давно были циниками и прагматиками, уже с годов тридцатых никто даже теоретически не верил в возможность построения коммунизма во всем мире, постепенно игра превратилась в нечто самодостаточное, игру ради самой игры. Если в Испании в конце тридцатых, например, советские военспецы действительно воевали ради возможности того, что еще одна страна, причем страна сильная, территориально великолепно расположенная, имеющая многовековые контакты со всеми странами Латинской Америки, станет коммунистической – то ради чего воевали в Афганистане? В Йемене? В Сальвадоре? Ради коммунизма? А вы советских военных советников спросите – хорошо, если услышите в ответ не что-нибудь нецензурное.
