Уолтер Хант - Темное Крыло
Вспомнив об этом, он подумал, не было ли и в готовящемся торжестве какого-либо неизвестного ему подтекста. Конечно, такой вечер давал возможность встретиться со старшими офицерами «Гагарина» — Элайн Белл, Лу Корнийо и Энн Маркое — на «нейтральной» территории. Но, возможно, за всем этим скрывалось и еще что-то, на что ему следовало бы обратить особое внимание.
Стараясь не забивать себе голову этими мыслями, он облачился в парадную форму и теперь полностью соответствовал своему званию коммодора флота. Задержавшись на мгновение у зеркала, он окинул себя взглядом, словно готовился к строевому смотру — стряхнул пылинку с правого рукава, поправил форменную блузу. Седина в его волосах становилась все заметнее, но это не слишком его волновало, а наметившиеся морщинки вокруг глаз больше указывали на пережитые трудности, чем на возраст. Прихватив фуражку, Сергей вышел из каюты.
«С тех пор пройден немалый путь, — напомнил он себе. — С тех пор, когда меня могли поразить подобные торжества, прошли годы». Но, говоря откровенно, все эти церемонии по-прежнему производили на него впечатление. Глядя на суетящихся младших офицеров, он поневоле задумывался над тем, как много времени он провел здесь, на борту этого лучшего корабля на всем флоте Его Величества.
Вскоре вахтенный «Ланкастера» доложил о прибытии Элайн Белл. Ее сопровождали двое подчиненных — капитаны третьего ранга Энн Маркое и Луис Корнийо. Сергей знал Корнийо по школе космических пилотов и, позднее, по совместной службе на «Пончартрейне». Лу проявлял редкостный инстинкт к выживанию, которого недоставало его более умным коллегам. Это было очень ценным качеством для старшего помощника (его должности на «Гагарине»), но не слишком годилось для того, кто надеялся стать командиром: за ним закрепилась репутация человека, не желающего рисковать ни при каких обстоятельствах. Что касается Маркое, то Сергей знал ее только по ее служебному досье — одному из сотен, которые он просмотрел в процессе формирования своей эскадры. Ее знали как технического кудесника, и судя по взгляду, которым она оглядела помещение кают-компании, — взгляду архитектора или инженера — в этом была немалая доля истины.
Чан Уэллс тепло приветствовал всех офицеров, преподнеся каждой из дам искусно выточенную из хрусталя белую розу — символ старинной королевской династии, в честь которой и был назван «Ланкастер». Луису Корнийо был преподнесен белый парадный жезл с серебряной инкрустацией в виде звезды и меча — эмблемы «Гагарина». Сергей в душе поздравил своего помощника: это было хорошо придумано.
Собравшиеся офицеры стояли небольшими группами, обмениваясь репликами и потягивая вино из высоких хрустальных бокалов. Совершив несколько обходных маневров, Сергей смог наконец завести разговор с командиром авианосца.
— В вашей кают-компании прекрасно сервирован стол, сэр, — сказала Элайн Белл, указывая на изобилие фарфоровой и хрустальной посуды.
— В основном это наследство сэра Малколма. Плюс, конечно, вклады его преемников, не исключая и меня.
— Где же ваш вклад? — спросила Элайн, внимательно оглядывая комнату.
Сергей жестом показал на длинный стол.
— В первый год моего пребывания на «Ланкастере» я приобрел его у капитана старого «Армитеджа». Попав в засаду зоров, корабль был очень здорово потрепан под Бо-реном. Его отправили на металлолом. Но жалко было отправлять на свалку и это произведение искусства из амазонской древесины, так что я наскреб кое-какие деньги и купил его. И никогда не жалел об этом.
Капитан Белл посмотрела на Сергея с неподдельным уважением.
— У вас отменный вкус, сэр. Иметь такую красивую вещь на военном корабле — это несколько экстравагантно, но в этом интерьере, — Элайн обвела рукой кают-компанию, — она смотрится вполне органично.
Сергей улыбнулся и поднес к губам бокал, но не успел он сделать глоток, как послышался звон разбитого стекла. Тотчас же на этом месте образовалась пустота, в центре которой остался только виновник происшествия — молоденький лейтенант в парадной форме, остолбеневший, словно олень под прицелом охотника, с виноватым и одновременно ошарашенным видом. От волнения и одновременно от желания быть услужливым и прытким, он наткнулся на одного из старших офицеров и выронил поднос.
В то же мгновение все собравшиеся, не сговариваясь, дружно запели. Хормейстером был Чан Уэллс.
Скинемся для лейтенанта Элвея,
Скинемся для лейтенанта Элвея,
Скинемся для лейтенанта Элвея,
Который сегодня с нами…
После каждого куплета офицеры со звоном сдвигали бокалы, как бы провозглашая тост за виновника инцидента, который чувствовал себя все более смущенным. Еще не отзвучал последний куплет, а самый молодой офицер «Ланкастера» достал из шкафа широкополую мягкую шляпу и пустил ее по кругу. Каждый из офицеров «Ланкастера» бросал туда мелкую купюру. К концу песни шляпа была заполнена почти до краев, и ее торжественно передали Чану Уэллсу.
Том подошел к лейтенанту Элвею, который в течение всей этой процедуры стоял как вкопанный.
— Согласно приказу первого капитана этого корабля, — начал Чан.
— …даулыбнется нам его бессмертная душа, — подхватил другой офицер.
— …по поручению офицеров и капитана «Ланкастера», — продолжил третий, уважительно поклонившись Сергею.
— …да не пересохнут никогда наши глотки…
— …я вручаю вам, лейтенант Педро Мэрион Элвей, этот выкуп. — И с этими словами Чан передал шляпу лейтенанту Элвею, который взял ее, тихо поблагодарил Чана, а затем вернул подарок обратно. Его лицо по-прежнему пылало от смущения.
Офицеры принялись аплодировать, раздались возгласы «браво!» и «истинный джентльмен!», а затем все вернулись к прерванной беседе. Незаметно появившийся дневальный быстренько убрал осколки.
— Что все это значило? — спросила Элайн Белл.
— Старая традиция, — улыбнулся Сергей. — Эти бокалы сделаны из коркиранского хрусталя, сказочно красивого и невероятно дорогого. К тому же они очень хрупки и имеют свойство разбиваться, как правило, в руках молодых лейтенантов во время их первого похода.
Держа в руке бокал, Сергей слегка повернул его, чтобы Элайн могла увидеть розу, вырезанную на стенке бокала.
— Поскольку мы не хотим разорить юношу, а также хотим и впредь пользоваться хрусталем и фарфором, существует простое правило: когда офицер в первый раз разбивает какой-либо предмет из обеденного сервиза, вся команда сбрасывается на возмещение ущерба. Стало быть, наш юный лейтенант только что получил ссуду.
— Понятно… Скажите, коммодор, а сами вы…
— О да. Во время моего первого похода на «Ланкастере» мне поручили следить за сервировкой стола на торжественном обеде в честь коммодора Брайанта. Так вот, я столкнул со стола супницу из делфтского фарфора и удостоился такой же песни от помощника капитана и офицера-распорядителя обеда. Они сказали, что я должен запомнить их доброту по крайней мере на пять будущих походов.
Капитан Белл не могла удержаться от смеха. Сергей поймал себя на том, что смех Элайн Белл ему нравится. Он решил сменить тему разговора.
— Любопытно было бы узнать ваше мнение о новом адмирале.
— Мне всегда казалось, сэр, что это недальновидная политика высказывать мнение о ком-либо из вышестоящих начальников другому начальнику.
— Это правильно, капитан. За вашу дальновидность! — Он поднял бокал и сделал большой глоток. — Но мое любопытство продиктовано не политикой. Я просто хотел узнать ваше мнение.
— Это входит в список ваших привилегий? — Она посмотрела по сторонам, словно хотела убедиться, что к их разговору никто не прислушивается. При этом, как показалось Сергею, Белл и Корнийо обменялись каким-то сигналом с помощью едва заметного движения рук.
— Совершенно верно.
— При всем уважении к адмиралу, я сказала бы, что лорд Марэ в короткий срок смог осуществить грандиозную сделку. Смысл ее заключается в том, чтобы убедить большинство старших офицеров флота, что он не приведет нас к катастрофе.
— Большинство?
— Ну, почти всех. Офицеры высшего звена — скептики по натуре, сэр.
— То же самое говорит и Марк Хадсон. При этом имени во взгляде Элайн Белл появилась настороженность, словно Сергей проник в ее мысли.
— Извините, что прервал вас. Продолжайте, пожалуйста.
— Мы — солдаты, сэр, которые должны выполнять свою работу, и нам хотелось бы верить, что нам предоставят право делать ее самим. Война с зорами легла на плечи двух поколений, и ее можно было бы выиграть раньше, если бы она велась более решительно. — Она замолчала, следя за его реакцией, будто оценивала, насколько тверда почва под ногами.
