Валентин Шатилов - Магнолия
Глава VI
ОБЪЯСНЕНИЕ
1
Она осторожно нащупала левой ногой что-то более-менее твердое в этой пахоте и ступила на бывшую нейтральную полосу. И сразу провалилась по щиколотку. Сухая земля насыпалась в сандалии. Тут же. Все бесполезно. Просто надо быстро-быстро перебежать полосу, а на той стороне уж все сразу вытряхнуть, что набьется.
Магнолия поскакала через распаханные борозды, изо всех сил стремясь поскорее достичь противоположного берега. Комья земли то разламывались под подошвами, как песчаные, то оказывались неожиданно твердыми — и ноги соскальзывали с них, подламываясь. Раз она даже чуть не забурилась носом, но вовремя выставила руки и упала на них.
На той стороне, на полоске твердой, травянистой земли, она сделала небольшую передышку. Присела, расстегнула сандалии, высыпала из них крошки нейтральной полосы.
Подумать только! Вчера еще она и пальчиком не прикоснулась бы к этой нейтральной полосе — так твердо знала, что этого нельзя. Нельзя! — об этом не уставал повторять и Юрок, и Доктор просил не подходить к ней близко… А сейчас уже все по-другому. Пахота осталась, но она ничего не означает. Около нее нет никаких часовых, никто ничего не охраняет. Да и охранять-то нечего — Магнолия не узнавала сада.
Их сад был весь перекорежен, изрыт, исковеркан, многие деревья повалены, бурьян кое-где торчал островками, а в основном травяной слой был сорван, содран — то ли бульдозерами, то ли экскаваторами. И поверженные кроны деревьев жалко трепетали под порывами горячего ветерка полузасыпанной листвой.
Магнолия дотронулась до ближней яблоневой ветки, потянула, пытаясь вызволить ее из-под пласта рыжей тяжелой глины. Некоторые маленькие веточки освободились, начали распрямляться, отряхивая запыленные листики, — но только с краю. Вся ветка была накрепко впечатана в вывороченный из-под почвы глиняный бугор. Надо было идти. А идти уже не хотелось. Что впереди? Разрушенный, сожженный дом? Убитые Доктор и Юрок? Лучше не знать. Лучше сидеть здесь, греться на солнышке — даже если сидишь на последней нетронутой полоске травы, зажатой между разрушенным садом и бывшей нейтральной полосой. Лучше закрыть глаза и думать, что ничего — ничегошеньки! — не произошло. И не могло произойти. Скоро придут учителя, и надо будет идти на урок. Ой, я не выучила уроки! Пусть, пусть! Это даже лучше — такое горе: не выучила уроки, меня будут ругать, мне будет стыдно, ужасно стыдно — и все по-прежнему — да, да! — лишь бы только все по-прежнему!
Виктор хотя бы пришел… Нашел же он меня в том карцере, вот бы и сейчас возник из воздуха, сказал нормально, по-человечески, куда идти, к кому. У него вроде тогда сорвалось: «К нашим». Наверно, это те, которых она видела в госпитале.
А тот, в госпитале — тоже врач — сам покончил с собой… И не будет ли «по-прежнему»? Было ли «по-прежнему»? Как она себя осознала — уже летели пули, уже кто-то умирал… Это ей хоте лось, чтоб сад был уютный и родной — но чего стоит уют, если его можно изничтожить за одну ночь? И за что, за что уничтожить? Только за то, что мы с Виктором здесь ходили, играли, смеялись во все горло? Одна видимость… И хорошие, добрые люди — Доктор с Юрком — охраняли эту видимость… Что может быть лучше видимости! Зря я не соскользнула в тот зеленый мир. Раз и все, и ничего больше, только облачко атомов в бушующей зелени. А вылезла, потратила столько сил — и зачем? Чтоб сидеть у края разрушенного сада? Виктор, помоги мне!
2
— Орешь-то ты чего? — неприязненно спросил Виктор, возникая рядом.
Он был все такой же нарядный, только теперь его к тому же украшала голубая шелковая лента, наискосок через грудь.
— Виктор! — Магнолия вскочила, обливаясь счастливыми слезами. — Я не орала, Виктор, милый… Мне только было так горько, так хотелось, чтоб ты появился скорей, я не знала, куда идти…
— Ну, мысленно орала. Я же слышал! Сорвала меня с Церемонии Посвящения. Хорошо, что меня уже успели посвятить, — видала? — Он горделиво указал на ленту. — Ну, давай, говори быстрей — что хотела?
— Виктор, — шепотом пожаловалась Магнолия, глотая слезы. — Я ничего не понимаю. Что случилось, какое посвящение? Куда ты меня звал?
— Да, кстати. Я ж тебя должен спросить. Ты почему не явилась в назначенный срок? А? Отвечай, быстро! — и он замолчал. То ли ожидая ответа, то ли вслушиваясь в себя.
— Виктор, родной мой, да я ж не знаю даже, о чем ты говоришь, — залепетала Магнолия, — я ничегошеньки не понимаю, объясни, пожалуйста, толком!
— Так. Что не понимаешь? — отрывисто спросил Виктор. — Конкретно давай.
— Ну… Посвящение это твое… Куда я явиться должна была? Кто назначил мне явиться? Ну, я не знаю — мне ничего не понятно!
— Посвящение есть Посвящение. Что непонятного? Время явки ты уже просрочила. Явиться надо в Храм Семена. Вызов всем послал сам Семен. Что еще? — отчеканив это, Виктор смолк, глядя поверх головы Магнолии.
Молчала и она, потерянно глядя на него и не в силах сообразить что-либо.
Наконец в голове забрезжило. Вызов!
— О каком вызове ты говоришь? — нерешительно спросила она.
— Ты не получила вызова? — бесстрастно уточнил Виктор.
— Нет… — тихо, нерешительно ответила Магнолия.
— Но ты умеешь совершать пространственные переходы? Ступорить можешь? Мимикрией владеешь? Да, да, я видел — владеешь. Только ленишься.
— Я не ленюсь, — еще тише ответила Магнолия. — Просто у меня то получается, то не получается. Чаще — не получается. И вызова никакого я не получала. И, может быть, ты… — но тут она замолчала, задумчиво всматриваясь в него.
Без сомнения, это был Виктор. Его высокий лоб, перерезанный двумя морщинками, его конопушки на носу, его губы… Но глаза! — она никогда не видела у него таких отрешенных, пустых глаз. И откуда вдруг у него эта манера смотреть поверх головы, замолкать после каждой фразы, будто вслушиваясь во что-то?
— Виктор, расскажи все, что с тобой произошло, — попросила она, — ведь ты…
— Ну что ж, — вдруг безразлично прервал ее Виктор. Он явно не слушал. — И такие нам нужны. Даже такие. Поняла? — его взгляд опустился к ее лицу. Ничего не выражающий невнимательный взгляд человека, которому нет особого дела до предмета, оказавшегося в поле зрения.
У Магнолии все аж замерло внутри.
— Ты, конечно, не из суперов, — размеренно вымолвил между тем Виктор. — Но при условии, что будешь стараться, и ты сможешь принести пользу. Слишком важные задачи стоят перед нами, чтоб пренебрегать любыми ресурсами.
— Чьи это слова… ты говоришь? — побледнев до холодка на щеках, проговорила через силу Магнолия.
— Семена, конечно, — высокомерно ответил Виктор. И в первый раз за весь разговор в его взгляде мелькнуло что-то живое. Но оно быстро погасло, сменившись опять пугающей бесстрастностью.
— Семен Любомудрый, с которым я постоянно нахожусь в контакте, помогает мне формулировать мои мысли. Это честь. Я один из самых способных суперов, поэтому между нами установлен индивидуальный канал. Только двое суперов еще удостоились такой чести. Двое. Но даже ты, если, повторяю — будешь стараться, можешь когда-нибудь впоследствии тоже удостоиться.
— Виктор… — осторожно остановила его Магнолия, — извини, но мне бы хотелось поговорить с тобой. Только с тобой, наедине. — Она тщательно подбирала слова, чтобы не обидеть этого Семена Любомудрого, — к нему, как она поняла, Виктор относился очень хорошо. — Я, понимаешь, наверно, просто не привыкла так беседовать — втроем… Мне как-то неловко. Не по себе… Можно так сделать?..
— Ну вот! — вдруг почти закричал на нее Виктор. — Что ты наделала, дура? Он прервал связь! Дура безмозглая! Неловко ей! Да знаешь, какое это счастье необыкновенное: чувствовать, что он сам — Сам! — с тобой постоянно. Присутствует в тебе, является частью тебя. А ты при этом — только подумай, только представь на минуту — ты являешься частью Его! А теперь? Дура, дура, дура!
Магнолия не видела его в таком состоянии — глаза бессмысленно бегали, он как-то беспорядочно размахивал руками, пританцовывал на месте, на лбу выступили капли пота.
— Виктор… ну что ты… ну извини, — пролепетала она, — ну ты сейчас же, сию минуту подключишься к нему опять… Только расскажи — в двух словах, коротко, — что случилось, пока мы не виделись?
— Что случилось? То случилось, — быстро, зло проговорил Виктор, взглядывая на Магнолию. — Началось то, для чего мы предназначены. Спасение человечества. Я сам нашел Семена. Сам! Можешь ты это понять? Дура безмозглая… И помог ему включить Программу. И тогда мы все, все супера, получили вызов. И начали приходить в себя. Мы все как один понимаем, что это такое: время а-икс-гэ. Только такие недоделки, как ты, ничего не понимают и не чувствуют. И все, все собрались в Храм Семена, все сейчас, сию минуту проходят Посвящение!
