Роман Глушков - Лед и алмаз
Отражаясь в моем алмазном глазу, прямые солнечные лучи будто по световодам проникали по алмазным нановолокнам в каждую клетку моего тела. После чего и порождали, так сказать, феномен вокруг феномена: окружали мое тело аномальным полем, делающим невидимым и меня, и все имеющиеся при мне вещи. В определенных пределах, разумеется. Так что если я, будучи невидимкой, выставлю, например, перед собой двухметровое копье, примерно половина его останется на виду. К счастью, копьями в Пятизонье никто не воевал, и все здешнее оружие можно было запросто скрыть под моим идеальным камуфляжем.
Открытая всем ветрам крыша лабораторного корпуса НГУ была засыпана снегом не полностью, а лишь местами. Не заметенные им участки позволили мне подкрасться к беседующим спутникам беззвучно и не оставляя предательских следов. Даже Жорик понятия не имел, откуда именно я слежу за их с Тиберием беседой. И потому мое саморазоблачение стало для них обоих настоящим сюрпризом.
На эффект неожиданности я и рассчитывал. Если Свистунов знает о том, что его водят за нос, он готов к моему внезапному появлению. И это в любом случае скажется на его реакции. Если же доктор ни о чем не подозревает, его реакция будет совсем иной. Надо лишь внимательно проследить за поведением Тиберия в момент, когда его охватит страх, и сразу после этого. А уж я-то за минувшие годы немало повидал испуганных людей — включая тех, на кого сам нагнал страху, — и легко определю, действительно человек боится или всего лишь притворяется.
— Великий грех — тревожить кости мертвых! — провозгласил я, подкравшись тихой сапой к ученому и сталкеру настолько, что мог бы незаметно отвесить тому и другому по подзатыльнику. — Как вам не стыдно! Культурные люди, а такое говорите!
Последние мои слова никто из них уже не разобрал. Оба они шарахнулись в стороны, словно я не обратился к ним из пустоты, а уронил им под ноги гранату.
Жорик, правда, быстро сообразил, в чем дело: сначала отшатнулся, но тут же заулыбался во весь рот, довольный и моей шуткой, и тем, как на нее отреагировал Зеленый Шприц. А тот, несчастный, с криком отпрыгнул назад и, споткнувшись о лежащий ранец, растянулся навзничь. Однако, в отличие от Дюймового, вовсе не нашел мое воскрешение из мертвых забавным. Продолжающий испуганно кричать Свистунов начал неуклюже отползать от меня, предпринимая судорожные попытки встать на ноги, но раз за разом поскальзываясь и снова плюхаясь на задницу.
Все это и впрямь выглядело бы забавно, если бы обуянный паникой и движущийся спиной вперед доктор не приближался к краю крыши, чего он явно не замечал. Я же в этот момент пытался определить, насколько искренен его испуг. Больше всего меня интересовало лицо Тиберия, его взгляд и мимика. Только они могли стать для меня той лакмусовой бумажкой, которая подтвердит или, наоборот, опровергнет мои опасения.
Нет, похоже, «светоч» не симулировал. Страх Свистунова был более чем естественен. И продлился он ровно столько, сколько должен продлиться страх при выбросе в кровь разовой порции адреналина. При симуляции паники Тиберию пришлось бы доигрывать сцену без этого допинга, что, поверьте мне на слово, по силам лишь гениальным артистам. Каковым Зеленый Шприц вряд ли являлся, несмотря на его недюжинный ученый ум.
Страх честно «колбасил» доктора несколько секунд, а потом отпустил. И когда Жорик подбежал к паникеру, дабы не дать ему сорваться с крыши, тот уже мало-мальски оклемался. Руки и подбородок его все еще подрагивали, но кричать и метаться он прекратил. А гримаса страха у него на лице сменилась столь же естественным выражением осознания случившегося. Свистунов, видимо, все-таки припомнил, какие выкрутасы я могу вытворять на ярком солнце. И то, что он не вспомнил об этом раньше, вовсе не удивительно, ведь прежде он занимался изучением иных свойств моего феномена.
— Ну вы!.. Вот ведь!.. Как так?.. Зачем же?.. Прямо не знаю, что сказать! — обрел наконец худо-бедно связную речь Тиберий, поднимаясь на ноги при помощи Дюймового. — Глупые у вас шуточки, господин Хомяков, замечу я вам! А если бы меня инфаркт хватил? Что тогда?
— Что-что? Невелика потеря! Зарыли бы тебя в снегу и вся канитель, — хохотнул Жорик, которого только что случившийся инцидент, напротив, изрядно позабавил.
— Извини нас, доктор, за эту комедию. И впрямь, дурацкая была идея, — согласился я, перейдя с чистого участка крыши на пятачок снега, дабы Свистунов мог определить по моим следам, где я нахожусь. — Просто очень уж не терпелось узнать, что в действительности у тебя на уме. А как иначе это было сделать?
— Понимаю: проверка на вшивость! — обиженно проворчала жертва розыгрыша, отряхиваясь от снега и поправляя сбившуюся повязку с «Докой». — В Центре меня чуть ли не еженедельно всякими проверками третировали, теперь здесь придется на каждом привале провокации терпеть! Ладно, всё в порядке! Продолжайте в том же духе, я не обидчивый. Переживу как-нибудь! Охота только вам драгоценное время на всякую ерунду тратить? Можно ведь просто, по-человечески задать мне интересующие вас вопросы и получить на них честные ответы. Но раз вы нарочно не ищете прямых путей и предпочитаете колоть орехи не камнем, а лбом — что ж, ваше право! Колите, пока не поумнеете или пока лбы себе не расшибете!
И Свистунов, подобрав ранец, направился к сейфу с оборудованием, который он так и не успел открыть. Нам с Черным Джорджем не оставалось ничего другого, как последовать за доктором. Не обидчив он был лишь на словах, а на деле его явно уязвило наше к нему недоверие.
Впрочем, я знал способ, как нам быстро помириться с Тиберием и заодно приподнять ему упавшее настроение. Ничто так не воодушевляет ученого, как разговор на любимую им научную тему.
— Та теория, которую ты рассказал Черному Джорджу… — заговорил я, догнав демонстративно отвернувшегося от нас Свистунова. — Она, конечно, многое объясняет. Но кое-что в ней для меня все еще остается неясным. Вот, к примеру, если материя нашего пространства одинаково реагирует на этот аномальный раздражитель, то почему в моих руках электронная техника ломается, а в случае со Жнецом, напротив, подобная аллергия является связующим элементом работы его узлов и механизмов?
— Отрадно, что вы перестали видеть во мне корень вселенского зла и начали мыслить конструктивно. И если после этого розыгрыша ваше мнение о моей скромной персоне изменилось — что ж, я счастлив. В таком случае я тоже готов пересмотреть свою точку зрения и признать ваш метод поиска истины научным, — съязвил Свистунов, но на мой вопрос все же ответил: — Я вовсе не утверждаю, что реакция органической и неорганической материи на ваш аномальный раздражитель приведет к одним и тем же последствиям. Более того, я склонен думать, что далеко не вся материя нашего мира способна прореагировать подобным образом при контакте с этой гиперпространственной энергией. И все потому, что появление ее источников отмечается в Пятизонье хоть редко, но периодически, а феномен сродни вашему был обнаружен всего один. И в тот сегодня верим лишь вы да я… ну и Георгий, разумеется. Так что рановато еще строить на этой основе какие-либо устойчивые закономерности…
Ученый открыл замок, к которому он, вопреки нашим опасениям, еще не лишился доступа, после чего один из люков на сейфе сдвинулся в сторону, и перед Тиберием возникла ниша с расположенным в ней пультом управления. Наверняка там имелся и голографический монитор. Но доктор не стал им пользоваться, а, произведя над сенсорной панелью какие-то манипуляции, подключился к ней через своего «Доку». Затем, чтобы не только считать из ретранслятора нужные нам данные, но и на всякий случай скачать их оттуда.
— Что же касается ваших непростых взаимоотношений с техникой, то у этой особенности также есть свое гипотетическое объяснение, — продолжал ученый, не отвлекаясь от работы. Судя по его уверенным действиям, ему уже не раз приходилось пользоваться аналогичной аппаратурой, и он не нуждался в инструкциях. — Довольно незамысловатая версия, но в этом ее и ценность. Познавать научные загадки, отталкиваясь от элементарных вещей, гораздо удобнее, нежели не иметь под ногами столь твердой стартовой площадки. Так что не удивлюсь, если в итоге и эта моя версия окажется правдивой… Материя подвергается аномальному воздействию извне и создает в структуре объекта, который из нее состоит, нечто вроде специфического громоотвода. Естественная реакция: вам попадает в нос пыльца — вы чихаете. В вас попадают энергетические сгустки из гиперпространства — атомы вашего тела перестраиваются в некий буферный механизм. И он способен не только сдерживать негативное влияние чужеродной энергии, но и, вероятно, аккумулировать ее для собственной подпитки. Принцип образования и структурное строение такого механизма в органике и неорганике схожи. Но их защитные функции могут существенно различаться. И это свойство вашего феномена меня как раз не удивляет. Все-таки, согласитесь: нанесенные с одинаковой силой одной и той же кувалдой удары по человеческому телу и по наковальне обладают разным разрушительным эффектом. И данный фактор в моей теории нельзя не учитывать.
