Константин Якименко-Сегедский - Последняя мировая. История одного снайпера
Мы как раз подошли вплотную к парку, когда услышали отдалённый рев двигателей самолётов. Быстро сообразив, что нужно делать, мы мгновенно укрылись за ближайшими развалинами, упав в сугробы. Мы с Юлей укрылись за бетонным блоком, у руин разрушенного высотного здания. Полковник укрылся за соседним блоком, расколотым надвое. Мы замерли на месте, осторожно выглядывая из-за укрытий.
Самолёты летели с запада, в один ряд, покрывая, таким образом, широкую зону в несколько километров. Количество их было не менее двадцати. Летели достаточно высоко, практически под облаками, затянувшими весь небосвод, отчего невооружённым глазом разглядеть их принадлежность и отличительные знаки было невозможно. Использовать же оптику было опасно.
— Будут бомбить? — испуганно спросила Юля.
— Не думаю, — ответил полковник, всматриваясь в самолёты. — Строй не тот, да и не похоже, чтобы это были бомбардировщики.
— Кто же это тогда? — задумчиво произнёс я.
— Думаю, мы скоро это узнаем.
Из самолётов начали выпадать какие-то предметы. Отлетая на некоторое расстояние, у них раскрывался парашют, после чего они начинали медленно спускаться вниз. Один за другим, они сыпались из самолётов, не останавливаясь. Всё больше и больше таких парашютов становилось в небе. Вскоре уже целое облако их, словно подвешенные на небе, зависли над городом.
Некоторое время спустя самолеты, сбросив весь груз, растворились в облаках, а на землю начали опускаться некие ящики, обмотанные сеткой из тонкого троса, с нанесёнными со всех сторон красным крестом на белом круге.
Одина из этих посылок опустилась не далеко от нас, отчего у многих сразу же появилось желание узнать, что же внутри.
— Гуманитарная помощь? — предположила Юля, оглянувшись на меня.
— От кого бы это? — презрительно добавил я.
— Это должно быть, Красный Крест! — выкрикнул кто-то позади нас. — Это организация, которая помогает тем, кто нуждается в помощи!
— Это помощь! — подхватил кто-то другой.
— Тихо! — пришлось прикрикнуть на них полковнику. — Всем оставаться на своих местах!
Но его не послушались. Несколько человек самовольно поднялось из укрытия, и быстро направились к посылке. Мне было не понятно, что движило этими людьми. Почему их так озаботила эта посылка, когда мы уже и так достали немало еды? Возможно, сказался многочасовой стресс, затуманивающий рассудок, но за первыми потянулись и другие. Полковник тщётно попытался их остановить окриками, но никто из них его уже не слышал. Юля тоже решилась было посмотреть, что же там такое, но, придержав её, я замотал головой:
— Не спеши, лучше быть здесь, с полковником. Поверь, он спас мне жизнь не раз. Я прошу, что бы там ни было, не стоит рисковать, пожалуйста, — снизошёл я на более мягкий тон.
— Ладно, — глядя мне в глаза, она остановилась, — пусть будет по-твоему.
В это же время несколько человек приблизились к ящику, а вскоре они уже активно развязывали сетку.
— Все назад! — скомандовал полковник, казалось, предвидевший, что это может плохо закончиться.
— Стойте! — вторил ему Сергей, отчаянно размахивая руками.
Но люди впереди, как зачарованные, продолжали разбирать ящик, словно дети, вскрывающие новогодние подарки. Они откинули крышку и вдруг остановились, окружив ящик со всех сторон и с интересом разглядывая то, что было внутри. Видимо там лежало что-то необычное, то, что они никак не ожидали увидеть и к чему даже опасались притронуться.
Внезапно в коробке что-то зашипело, люди со страху отпрянули в сторону, но было уже поздно: один за другим они начали падать, как подкошенные, хватаясь за горло и задыхаясь.
— Живо надеть противогазы! — скомандовал полковник и, одним движением выхватив его из-за пазухи, быстро надел.
Юля немного замешкалась, доставая свой противогаз, но с моей помощью мы успели их одеть, не вдохнув заражённого воздуха. Те же, что не успели, уже через несколько секунд в ужасных муках упали на снег и, схватившись за горло, забились в конвульсиях с выпученными округлыми глазами, полными страха и ужаса.
Полковник поднялся, показав оставить вещи и следовать за ним. Действительно, думать сейчас о продуктах, пускай даже жизненно необходимых, сейчас было не время. Теперь следовало спасаться в первую очередь самим, а дальше уже как получится.
Мы поднялись на ноги и побежали за полковником, что было духу, прямо по сугробам, подальше от злополучной посылки. Полковник уводил нас в сторону, откуда дул ветер и куда отравляющий газ не ещё распространился. Было тяжело дышать, стёкла противогаза запотевали, отчего через них было практически ничего не видно, но мы продолжали бежать, с трудом перебирая ногами по глубоким сугробам, не разбирая дороги и не оглядываясь назад.
Пробежав несколько десятков метров, Юля бессильно остановилась, присев на ближайшем обломке. Я остановился возле неё, склонившись у её лица так, чтобы слышать её.
— Я больше не могу! — явно тяжело дыша, еле слышно произнесла она.
— Юля, соберись, нам нельзя останавливаться! — громко крикнул я, так, чтобы она услышала.
— Нет, — бессильно сказала она, — я задыхаюсь.
— Терпи! — ответил я, хватая её за руку и перекидывая через плечо. — Нужно терпеть! — и подхватив её, потащил за собой.
Метров через сто, свернув в ближайший двор, мы остановились перевести дыхание, по-прежнему не снимая противогазов. Мы осмотрелись: спаслись практически все ополченцы, однако больше двух третьих гражданских уже с нами не было.
Я оглянулся: среди тех, кого я знал, не было машиниста. Похоже, он тоже не успел надеть противогаз.
Кое-кто потянулся к противогазу, намереваясь стянуть мешающий нормально дышать предмет, но полковник остановил их:
— Не снимайте, если жизнь дорога! — предупредительно поднял он руку. — Снять можно будет только тогда, когда мы отойдём на безопасное расстояние!
— А это сколько? — тяжело сопя через фильтр противогаза, спросил один из гражданских.
— Километр, не меньше! — как отрезал, произнёс Сбруев громким чётким голосом. — Я не знаю что это за газ, насколько быстро он распространяется, и какой его объём выплеснулся наружу. Но я знаю то, что видел: он смертельно опасен и имеет очень сильное, почти мгновенное поражающее действие. Поэтому будем исходить из худших предположений. А если кто-то всё ещё думает, что меня не стоит слушать, тогда, пожалуйста, делайте, как знаете! Вы все видели, что из этого может выйти.
Люди притупили взгляд, помнимая, чего можно было избежать, если бы все послушали тогда полковника, и чего эта глупость стоила для всех нас. Ведь мы не только потеряли весь провиант, но, главное, десятки людей, виновных лишь в своей любознательности.
Враг рассудил правильно и, выгадав нужный момент, сделал свой коварный ход. Те, кто сумел выжить, за эти два дня уже оголодали, и на такие подачки будут бросаться не раздумывая. Вот и присущая людям тяга ко всему неизвестному сыграла с нами коварную шутку, заставляя нас из одного только любопытства вскрывать коробки с неизвестным содержимым.
Выходит, никакого сопротивления со стороны нашей армии так и не последовало, и враги продолжают беспрепятственно осуществлять свои планы по тотальному, как показывало то, что мы видели, уничтожению нашей нации. Об этом страшно было даже подумать, но представить это в реальности было вообще невозможно. Меня мучили вопросы, на которые я не мог ответить: почему? зачем? кому это нужно? И главное: кому вообще могла прийти такая сумасшедшая мысль и как люди, сидящие во главе их армий, допустили всё это?
Вопросы рождали всё новые и новые вопросы, на которые не было ответов, если только не предположить, что весь мир вдруг сошёл с ума или что это всего лишь ужасный сон, который всё никак не может закончиться.
Наверное, эти мысли посещали не одного меня, но все молчали, надеясь, что они ошибаются и всё образумится, как надеялись всегда, когда нам безбожно врали политики, а мы только охали и ахали между собой: какие же они все воры и взяточники. Я же не рассуждал об этом вслух, так как не хотел ещё более пугать и без того напуганных людей, прекрасно понимая, что это может привести только к панике, которой нам сейчас только не хватало!
Передохнув некоторое время, мы вновь продолжили свой путь, только уже не спеша, потихоньку удаляясь от опасной зоны.
— Ну, как ты? — спросил я Юлю, отвлёкшись от своих размышлений.
— Нормально, — подняла она большой палец вверх. — Правда, едва отдышалась. В нём, как в парилке, — повертела она рукой фильтр противогаза.
— Ничего, главное, что мы живы, — обнял я её за плечи рукой. — А это мы переживём. Теперь нужно вытерпеть, мы должны просто верить, что всё это кончится, и мы выберемся из этого кошмара.
Дальше шли молча, по местам, где уже второй день не ступал ни один человек. Эти места были мертвы уже давно, практически подчистую сметённые взрывной волной. Иногда на нашем пути попадались злосчастные посылки с развевающимися на ветру лёгкими парашютами. На всякий случай, мы их обходили стороной.
