Алексей Евтушенко - Отряд
Нет, нельзя, черт возьми! И дело не в запрете Дитца. В конце концов, они на вражеской территории и ведут боевые действия, а церемониться с врагом он, Рудольф Майер, не привык и, может быть, именно поэтому до сих пор жив. Но вот если в тот момент, когда он к ней пристроится, из дальнего конца тоннеля попрут сварога…
Он практически воочию увидел себя, как он с болтающимся своим хозяйством, путаясь в спущенных штанах, бросается к пулемету, но уже, конечно, слишком поздно, и свароги рядом, и все пропало, и товарищи гибнут по его вине… Майер тряхнул головой, неприязненно покосился на Стану и вытащил сигарету. А, дьявол, и курить нельзя – могут заметить или учуять дым. Хотя кто? И как, если тут кругом горят и чадят факелы? И все же на всякий случай не стоит.
Он опять поглядел на пленницу. Несмотря на связанные руки и ноги, ее поза (она лежала на боку, спиной к пулеметчику) была очень соблазнительной.
Погоди… А если поставить ее прямо перед собой на четвереньки? Места должно хватить, а он в этом случае прекрасно сможет видеть дальний конец тоннеля и, если что, успеет лечь к пулемету… А ведь это идея! Девчонка, конечно, будет сопротивляться, но если ей слегка дать по башке или чуть-чуть придушить… А может, и не будет – их, баб этих, никогда не поймешь… Какого черта, он уже четыре месяца без женщины!
Пулеметчик Рудольф Майер непроизвольно облизнулся, вытер потные ладони о штаны… и тут под каменным сводом гулко прогрохотала дальняя автоматная очередь.
Они тихо и быстро крались вдоль стен, и охотник Михаил Малышев еще трижды успевал заметить часового раньше. Ничем хорошим это для последнего не кончалось – излучатель работал безотказно. Им везло в том, что тоннель постоянно изгибался то влево, то вправо, так, что один часовой не мог видеть следующего, и это было большой ошибкой сварогов.
"Хотя, – размышлял на ходу Велга, – ничего странного в этом нет. Если за сотни лет никто не делал ни единой попытки покуситься на Милосердие, то естественно, что они давно разучились нести правильную охрану, утратили рефлексы и потеряли бдительность".
Наконец они достигли выхода из тоннеля. Он оборвался, и за ним открылось какое-то большое, освещенное колеблющимся красноватым светом факелов пространство за низким каменным парапетом.
Это была галерея, и шла она, судя по всему, вокруг пещеры, имевшей метров пятьдесят в диаметре. Парапет был сплошным, снизу (если кто-то и находился внизу) их не могли заметить, и, не желая до поры себя обнаруживать, сильно пригибаясь, Велга двинулся влево вдоль парапета, взяв с собой своих четверых бойцов. Немцы во главе с Хельмутом Дитцем скользнули вправо.
Лестница. Широкая и довольно крутая лестница. Дальше скрываться стало невозможно.
Припав грудью к полу, Александр осторожно выглянул.
Лестница не имела перил, и лейтенант тут же увидел внизу сразу пятерых вооруженных бритоголовых сварогов, застывших у вогнутой стены через равные промежутки. Еще он успел разглядеть, что пол пещеры (или зала?) мозаичный и множество факелов по стенам, прежде чем понял, что один из сварогов его заметил. И тогда лейтенант Александр Велга, не раздумывая более ни секунды, вскочил на ноги и открыл огонь из своего "ППШ".
Длинные деревянные ручки немецких гранат закувыркались в воздухе, а вслед им пространство зала прочертили мячики советских "лимонок". Серия взрывов слилась в один длинный оглушительный грохот, многократно усиленный замкнутым пространством.
Осколки, рикошетируя от стен, еще крестили с визгом воздух, а советские и немецкие солдаты уже скатились вниз по лестнице, поливая все вокруг себя огнем из автоматов.
Дело было кончено в несколько секунд.
Охрана из девяти мертвых сварогов валялась на красивом мозаичном полу, – никто из них, похоже, так и не успел понять, что же произошло.
Только одна – высокая, окованная желтым (золото?) металлом двустворчатая дверь выходила в этот зал. И она оказалась запертой.
– Какого черта? – сказал Малышев и поднял чужое оружие.
Ярко-синий луч неведомой энергии с шипением впился в замок и прорезал его насквозь.
Стоявшие ближе всех Петр Онищенко и Оскар Руммениге навалились плечами на створки, те дрогнули и неожиданно легко подались в стороны; Оскар и Петр, теряя равновесие, одновременно шагнули вперед…
Часть пола ухнула вниз, под сапогами разведчиков разверзлась пропасть, и они исчезли в ней с долгим протяжным криком. Этот двойной крик все длился и длился, пока совсем не сошел на нет.
Онищенко и маленького Руммениге не стало.
– Петька! – Валерка Стихарь кинулся вперед и, забрасывая автомат за спину, рухнул на колени перед бездонной дырой. – Петька!!!
Бездна молчала.
– А, дьявол… – выругался Дитц и непроизвольно обернулся, как бы разыскивая глазами возможного врага. Но враги (да и враги ли?) были мертвы и в разнообразных позах лежали вдоль вогнутой стены в лужах собственной крови, а там, за двустворчатыми золотыми дверями, за полутораметровой щелью-ловушкой, на некоем подобии постамента, в трехметровой высоты стеклянном параллелепипеде, покоилась маленькая, размером с котенка, пирамидка из неизвестного вещества, от которой волнами шел нежный желтовато-оранжевый свет.
– Вот оно, сволочь, – глухо сказал стоящий на коленях возле дыры Валерка Стихарь, – Милосердие хреново, – и, перебросив автомат на грудь, дал короткую очередь.
Девятимиллиметровые полусферические пули со злобным воем отскочили от стекла и ушли в стороны.
Ни трещины.
– А ну-ка… – Михаил Малышев поднял излучатель.
Сверкнуло синим, и параллелепипед, рассыпавшись на осколки, обрушился внутрь себя.
Рыжий Курт Шнайдер с короткого разбега перепрыгнул щель-ловушку и опасливо приблизился к пирамидке.
– Брать, что ли? – вопросительно поглядел он на товарищей.
– Погоди! – крикнул Сергей Вешняк и прыгнул следом. – Давай сюда… – он подставил пустой подсу-мок. – Только не руками, автоматом ее!
Курт перехватил свой "МП-39" и спихнул пирамидку в подсумок Вешняка.
– Порядок, товарищ лейтенант! – крикнул тот.
Велга не успел ответить – там, откуда они пришли, загрохотал "МГ-42" Рудольфа Майера.
Звук работающего пулемета был изрядно приглушен изгибами каменного тоннеля. Но спутать его с чем бы то ни было иным им, сто раз слышавшим его не только ушами, но и ощущавшим неоднократно буквально всем своим существом, им, солдатам великой войны, было невозможно.
– Атас! – крикнул Валерка и, мотнув белесым чубом, вскочил на ноги.
– Возвращаемся!! – рявкнул Дитц, перезаряжая автомат.
– Малышев первым, Хейниц замыкающим! – скомандовал Велга.
Коротко простучали по камню сапоги, и через несколько секунд в круглом зале остались только ярко горящие факелы да расстрелянная охрана.
ГЛАВА 13
– Господин старший советник, на связи командир шестой группы наблюдателей Зейм. Докладываю: замечена странная активность местных в одном из крупных горных селений. На наших картах отметка 236.
– В чем она выражается?
– Они хватают оружие, строятся повзводно и направляются куда-то в горы.
– Куда именно?
– В одну из пещер, господин старший советник. Их тут полно. Разрешите вступить в контакт и выяснить, в чем дело?
– Разрешаю. Только постарайтесь обойтись без стрельбы… Впрочем, подождите. Я вылетаю к вам.
Через два с половиной часа старший советник Карсс уже сидел перед Верховным жрецом древнего бога Герлена, выслушивая самую невероятную историю в своей жизни.
Все оказалось правдой – все давнишние и полузабытые легенды о Свейне Отважном, о Милосердии Бога, о хитроумных жрецах жестокого бога Герлена, выкравших Милосердие и тысячи лет прятавших его от людских глаз.
Насчет Свейна Отважного, конечно, не все было ясно, да и не в Свейне дело. Милосердие Бога, оказывается, действительно существует! Вернее, существовало, пока проклятый и неуловимый отряд землян, посланный, как видно, самой судьбой лично ему, Карссу, за неведомо какие грехи, с боем не завладел им, хранимым столько тысячелетий, и не ушел от погони по подземной реке.
Впрочем, далеко на этот раз им было не уйти.
Взбешенный кражей Милосердия и громадными потерями (земляне потеряли двоих, а убили двадцать девять сварогов-горцев и тридцать четыре ранили), Верховный жрец пошел на сотрудничество со звездными сварогами и, нарушая все и всяческие тысячелетние запреты, рассказал все.
– Преследовать их по подземной реке бесполезно, да и не нужно, – говорил он Карссу, который весь обратился в слух. – Мы знаем место, где река выходит на поверхность, и покажем его вам. Учтите только одно – у них есть ваше оружие, бросающее яркий синий луч, который испепеляет на месте и режет камень и металл. И винтовки их стреляют часто-часто.
– Я знаю, – кивнул Карсс. – Мы будем осторожны и не упустим их.
– У них Милосердие, – печально повторил в десятый, наверное, раз жрец. – У них Милосердие, и, значит, вы не можете их убить, потому что иначе они уничтожат Милосердие. Я думаю, что именно поэтому они и захватили его. Как гарантию своим жизням. Я думаю, что это Арум рассказал им о Милосердии. Больше некому. Я давно подозревал, что он знает, хотел перепрятать… и не успел.
