Алексей Калугин - Планета смертной тени
Глава 12. День 157-й или около того
– Проклятие!.. Дик!.. Грех раздери мою душу!.. Дик Чики!.. Грех ты мой тяжкий! Какое унижение!..
Три часа они шли через джунгли, и три часа Дик Чики без умолку причитал. Кляня себя, свою судьбу злосчастную, родителей, что дали ему унизительно короткое имя Дик, шамана, что помог ему вспомнить это убогое имя, больше смахивающее на кличку… Да и вообще все, что встречалось на пути и приходило в голову.
– Ну, хватит, – наконец попросил его один из спутников. – Сколько можно?.. Ноешь, как… Как будто тебя, в самом деле, чем-то обделили.
– Тебе-то хорошо, – завистливо протянул Дик Чики. – У тебя вон какое имя! Александр! Это, между прочим, означает Защитник! В одного Александра сразу три Дика укладываются… Александр Судорин! Шик! Не имя, а мечта!..
– Я не виноват, что у меня такое имя.
– А я тебя и не виню.
– Только ноешь без остановки.
– Посмотрел бы я на тебя, если бы твоим именем было не Александр, а Дик.
– Зато теперь это твое настоящее имя.
– И что с того? – Дик мрачно усмехнулся и покачал головой. Как на собственных похоронах. – Надо же… Кому расскажи… Да нет! Даже смеяться не станут! Жалеть начнут… Дик Чики. А вот его, – кивнул он на самого молодого из троицы, – Гюнтером зовут. Гюнтер фон Штраух! – Дик вскинул руки и закричал, обращаясь к холодным, бесчувственным небесам, скрывающимся за густым покровом листвы: – Ну почему меня родители не назвали хотя бы просто Гюнтером? Без всяких там «фон»?..
…По стенам хижины были развешаны пучки засушенных трав. Именно поэтому внутри царил аромат, напоминавший о знойном лете в поле со свежескошенной травой. А вдоль стен стояли короба, сделанные из узких деревянных планочек; сквозь щели можно было разглядеть глиняные баночки и горшочки, прикрытые широкими, плотными, словно куски полимерной пленки, листьями.
Войдя в хижину, Юм-Памарак плотно прикрыл дверной проем, так, чтобы даже лучик света не прокрался. Затем, пройдя по кругу, закрыл кусочками циновки полукруглые оконные проемы. В помещении воцарился полумрак, еще более плотный, чем в хижине, где одиноко сидел умирающий Юрий. Не зная, что произойдет дальше, гости жались к стенам – им почему-то почудилось, что здесь самое безопасное место. Хотя, казалось бы, кого бояться? Но, как известно, все неведомое вселяет страх. Шаман, похожий на саму смерть, от которой, как известно, и в Самаре не скроешься, собирался вернуть их в прошлое. Хорошенькое дельце.
Юм-Памарак присел на корточки возле круглого очага, обложенного большими плоскими камнями, кинул в него охапку хвороста и поджег его. Как он это сделал, никто из людей не понял. Казалось, шаман призвал огонь, просто щелкнув пальцами. Но кто в такое готов поверить?
В руке шамана появилась длинная тонкая палочка, которой он обозначил три точки, образующие равносторонний треугольник вокруг костра.
– Садитесь, ага, – велел он гостям.
Люди переглянулись. Дик-18 жестом предложил Дику-33 первому сделать выбор. Хотя вряд ли что зависело от места у огня.
Гости расселись, а Юм-Памарак вновь сделал круг по хижине. Ненадолго останавливаясь за спиной у каждого, шаман возносил над его головой руку, сжатую в кулак, произносил несколько непонятных слов, быть может, на языке уурсинов или на каком другом, а затем разжимал пальцы, как будто высыпал на голову человека что-то невидимое.
Остановившись между Диком-33 и Диком-7, Юм-Памарак кинул в костер пригоршню серого порошка, который сначала с приглушенным хлопком вспыхнул ослепительно-ярким светом, а затем рассыпался клубами серого, довольно едкого дыма, от которого у людей запершило в горле.
Юм-Памарак взял в руку баночку, подцепил на палец немного белой мази и провел ею под носом у Дика-7. От мази исходило столь мерзкое зловоние, что парень невольно отшатнулся назад и попытался рукой стереть ее.
– Нельзя, ага! – схватил его за запястье шаман. – Теперь уже поздно, раньше нужно было думать, ага!
– А что теперь? – спросил Дик-18.
– Теперь либо ты делаешь только то, что я говорю, либо я за последствия не отвечаю, ага! – Юм-Памарак быстро провел под носом у Дика-18 пальцем с вонючей мазью. – Если твое настоящее в прошлом застрянет, знаешь, что тогда будет, ага?
– Что будет? – морщась от нестерпимой вони, спросил Дик-18.
– Лучше тебе этого не знать, ага. – Юм-Памарак намазал чудодейственной мазью верхнюю губу Дика-33.
– Что это за средство? – поинтересовался Дик-33.
– Тебя интересует, из чего оно сделано или как оно действует, ага?
– Ну, вообще-то, и то и другое.
– Сделано это снадобье из ста сорока восьми трав, настоянных на жире этер-эль-сотека, еще не принесшего потомства, ага. А как оно действует, ты сам скоро узнаешь, ага.
– Весьма исчерпывающее объяснение, – попытался улыбнуться Дик-33.
– Иначе и быть не могло, – улыбнулся в ответ ему Юм-Памарак. – Ага.
Дику-33 на миг показалось, что шаман похож на его деда. Хотя, грех забери, он не только не помнил лица своего деда. Он понятия не имел, был ли у него дед!
– А воняет вроде уже не так сильно, – сказал, потянув носом, Дик-7.
– Точно, – согласился с ним Дик-18. – Даже вроде как фиалками запахло.
– А как пахнут фиалки? – спросил Дик-33.
– Приятно, дружище, – ничуть не растерялся Дик-18. – Весьма, скажу тебе, приятно.
– Поверю на слово, – хмыкнул Дик-33.
И тут на него накатило.
Сначала ему показалось, что комната начала медленно вращаться вокруг расположенного в центре очага. Затем стены хижины будто дышать стали. Они то расходились в стороны – и тогда помещение становилось непомерно огромным, – то вдруг сжимались настолько, что, казалось, вот-вот раздавят жмущихся к очагу людей. В воздухе витали странные запахи, казавшиеся до боли знакомыми, однако название и происхождение их вспомнить не получалось. Что-то мешало сделать это. Что-то, бороться с чем было невозможно, поскольку бесполезно пытаться совладать с тем, что находится за гранью понимания…
– Хорошая отмазка, ага!
Голос, похожий на рев взлетающего допотопного космического грузовика на реактивной тяге, ударил по ушам так, что Дик-33 решил, что после такого он должен оглохнуть. Непременно. Он откинулся назад и с ужасом посмотрел на шамана. Собственно, если бы не присказка «ага», он бы ни за что не узнал Юм-Памарака. Лицо шамана было похоже на восковую маску, оплывающую под жаркими солнечными лучами. Бесформенная пластическая масса, некогда бывшая лицом, вспучилась в нижней трети. Пузырь лопнул, открыв темный провал.
– Ну, что, так и будешь тупо глазеть, ага?
– Я? – растерянно произнес Дик-33.
– А что, здесь есть кто-то другой, ага?
В самом деле, он здесь находился один. И что собой представляло это самое «здесь», понять было решительно невозможно. Все, на чем только останавливался взгляд, текло, изменялось, меняло форму и цвет, но так и не могло прийти к какому-то определенному, законченному виду. Даже звуки, которые он слышал, дробились, будто осколки разбитого бокала, рассыпались, точно конфетти, взрывались, словно вакуумные бомбы; звенели, стрекотали, жужжали, стреляли, булькали, журчали – наполняя мир безразмерной какофонией.
Дик-33 поднялся. Ноги его по колено провалились в крайне необычную пластичную массу, в которой были перемешаны все мыслимые и даже немыслимые цвета. Дик-33 попытался освободить ноги, но, вместо того, чтобы обрести свободу, упал на четвереньки. Теперь и руки его были по локоть утоплены в многоцветной массе. А лицо покрыто множеством брызг.
– Что это за дрянь такая?! – в отчаянии закричал Дик-33, непонятно к кому обращаясь.
Ведь рядом никого не было.
Но не успел он произнести эти слова, как пластичная масса прямо перед ним вспучилась, и спустя пару секунд пузырь превратился в подобие человеческого лица, нарисованного бездарным карикатуристом.
– Это первооснова, – сказала, булькая переливающимися пузырями, разноцветная маска. И, подумав самую малость, добавила: – Ага.
– Выручай меня, шаман! – не то попросил, не то потребовал Дик-33.
– Смеешься, ага? – обиделась разноцветная маска. – Что я могу сделать, если я сам ничего собой не представляю, ага?
– Как же мне быть? – вконец растерялся Дик-33.
– Выбирайся отсюда, ага, – посоветовал аватар Юм-Памарака.
– Как?
– Так же, как сюда попал, ага.
– А я помню?
– Постарайся вспомнить, ага. В конце концов, это не так уж сложно, ага. Работа плотника куда как сложнее, ага. А выделка шкур…
– При чем тут шкуры?
– Совершенно ни при чем, ага. Я сказал это лишь для примера, ага.
Поднатужившись, Дик-33 вытянул левую руку из вязкой массы.
– Что это такое? – спросил он, глядя на падающие с кончиков пальцев тяжелые, жирные капли, в которых переливались, но не смешивались, все цвета радуги.
– Я уже сказал, это – первооснова всего сущего, ага. Нечто вроде первичного субстрата, из которого тебе предстоит воссоздать свой собственный мир, ага.
