Владимир Прасолов - По следу «Аненербе». Вангол-3
К осужденным, врагам народа и уголовникам, Хват относился как к животным. Животным, от которых обществу нужно было, перед тем как те издохнут, получить хоть какую-то пользу. Это в лучшем случае. Он эту пользу из них умел выжимать без остатка. В худшем, он был глубоко убежден, – врагам нет места на земле, у них нет права на жизнь, и потому с легкостью лично расстреливал, при попытке к бегству например.
Совсем другое отношение у старшего лейтенанта было к руководству. Он никогда перед начальством не лебезил. Никогда для себя ничего не просил. Даже положенного отпуска, в котором не был несколько лет. Он мужественно переносил все тяготы и лишения воинской службы, и никогда начальство не слышало от него не то чтобы жалобы, даже намека на его проблемы. У него всегда было все в порядке. Приказы начальства он выполнял точно и в срок, не рассуждая и не считаясь ни с чем. Это качество особо ценило руководство.
Когда нос баржи уткнулся в галечную косу каргинского берега, был уже поздний вечер, старший лейтенант Сырохватов спал. Будить не стали. Сержант Федоров сделал перекличку и заступил на дежурство. До утра личному составу группы с баржи не сходить, напомнил всем сержант. Только лошадей, стреножив, на берег пастись вывели да собак пустили побегать по широко раскинувшемуся лугу между берегом реки и старинным селением. Капитан не повел баржу в протоку, в августе иной раз она сильно зарастала камышом. Потемну узкий вход в нее можно было и не заметить, проскочить по течению, а дальше мели… Потому причалил здесь, рядом с ручьем, между огромной таежной сопкой, спускавшейся к реке, и широкой луговиной сенокосной. Далековато до села, но зато тихо и животине корм обеспечен. Капитан вышел на корму покурить. Посмотреть на высыпавшие в небе бесчисленные яркие звезды и послушать реку, на которой вырос. Енисей тихо шумел своими водами, омывая обшарпанный корпус старой баржи. Таежный ручей, бурный после дождей, нес в реку много корма, это привлекало в его мутные струи рыбью молодь. Огромными стаями она, жируя, ходила по самой поверхности воды. Веерами рассыпаясь в разные стороны от малейшей опасности, будь то стук или брошенный капитаном в воду камешек. То и дело в темноте, под самым берегом, тяжело бухала по водной глади хищная рыба, гоняясь за ускользающей добычей.
«Красота-то какая, – думал капитан. – «Война кончится, выйду на пенсию, куплю где-нибудь в этих краях дом. Обязательно к реке поближе, лодкой обзаведусь…»
Лошади, спустившись к воде, пили ее, слегка вздрагивая крупами, отгоняя надоедливых оводов. Легкий ветерок сносил мошку, главное ночное бедствие этих мест.
– Надо бы костер, что ли, зажечь, дымовуху, а то стихнет к утру, коней мошка замучает. Кони-то городские, к мошке не привыкшие…
Не привыкшие к ней были и люди, но их речник не жалел. Впервые капитан вез людей, разговаривать с которыми ему совсем не хотелось. Но его дело подчиненное, приказ от начальства получил доставить до точки и быть в распоряжении, приходится исполнять. Но помогать им он не обязан. А вот скотину жалко.
– Эй, часовой, ты б валежника собрал. Все одно без дела сидишь. Ветер стихнет, мошка навалится, дымовуху надо, а то лошадям худо будет.
– Не могу, я на службе.
– Придется начальство ваше будить…
– Да ладно, не надо, соберу, токо это, солярки дай, а то сырое все, не разожгу.
– Будет тебе солярка, вон к тому топляку таскай, там и зажжем…
Вскоре загорелся костер, расстилая белесым покрывалом дым над тихими водами реки.
– Это хорошо, костер… – услышал капитан у себя за спиной голос Сырохватова.
– Дак, это, чтоб от мошки… да и для света, не видно же ни хрена, – залепетал было часовой, увидев начальника, заранее оправдываясь, не понимая, чего ждать от Хвата.
– Не дергайся, рядовой, все правильно, неси службу и огонь поддерживай. Капитан?
– Да, товарищ старший лейтенант?
– Вы реку хорошо знаете?
– Енисей? Тридцать лет по нему хожу. Думаю, что знаю, но Енисей слишком велик, чтобы знать его хорошо. Он меняется год от года. Всегда разный. Всегда внимания требует. А что? Почему такой вопрос? – Капитан повернулся и встретился глазами с едким взглядом энкавэдэшника.
– Вопрос как вопрос, интересно это знать, и все.
– Может, не доверяете?
Сырохватов, прищурившись, взглянул на капитана.
– Доверяем, пока…
– Вот и ладно, пойду спать, сколь стоять здесь будем?
– Двое суток.
– Это хорошо, дизель посмотреть надо…
Капитан спустился в кубрик и лег. Засыпая, он почему-то вспомнил свою родину. Небольшой таежный поселок на изумительной красоты реке Тее. Дом, рубленный еще дедом, с высоким коньком и резными ставнями. Свою мать и отца, сидевших у дома на лавочке в воскресный солнечный день. Тот день, когда он последний раз был у них в гостях. После уж не пришлось увидеть живых. Умерли один за другим, только на похороны и успел добраться. Далеко, даже отсюда еще верст триста на север, по таежным старательским дорогам. От этих воспоминаний ему стало тепло и уютно, как-то спокойно и тихо на душе. И он уснул.
В сельсовете, куда с утра верхом приехал Сырохватов, было людно и шумно, но с его появлением народ вдруг быстро и тихо разошелся. Председатель, седой высокий мужчина, тоже имел желание уйти, но кто-то должен был говорить с вошедшим…
– Старший лейтенант госбезопасности Сырохватов, вот мое удостоверение и полномочия, – представился особист, положив лист бумаги с текстом и большой синей печатью перед председателем.
– Черемисин Иван Иванович, – представился председатель сельсовета и спросил: – Чем обязаны?
– Фураж для четырех лошадей на три недели и продукты, вот. – Он ткнул пальцем в бумагу. – Согласно перечню.
Прочитав бумагу, председатель подумал некоторое время, а потом написал на списке свою резолюцию: «Выдать со склада все, что из этого есть».
– А чего нет, уж не серчайте, негде взять.
– Хорошо, но это не все. Кто здесь у вас самый опытный таежник, реку хорошо знающий? Поговорить мне с ним надо. Посоветоваться.
Председатель некоторое время молчал, размышляя, стоит ли ему вообще ввязываться, затем, подумав о том, что так он сможет узнать, для чего тут вообще появились работники НКВД, ответил:
– Даже не знаю, кого и присоветовать. Может, Михеич, он вон на том краю села живет, у самого леса. Только вы бы, товарищ, в форме своей туда не ходили. Не застанете в дому никого.
– Это отчего так? – сдвинул брови Сырохватов.
Прямо посмотрев в глаза старшему лейтенанту, председатель ответил:
– Оттого, что опасаются люди с вами встречаться. Издали приметят и огородом в лес, дела там всегда найдутся, не придерешься потом… Так что лучше одежку обычную, гражданскую…
Сырохватов оценил этот открытый взгляд и прямой ответ.
– Спасибо, воспользуюсь вашим советом. Людей за провиантом пришлю. До свидания.
– До свидания, – ответил, встав из-за стола, председатель и подумал: «Уж лучше прощевай».
Будто услышав эти мысли, Сырохватов вернулся и тоном, не допускающим возражений, сказал:
– Вечером, часам к восьми, соберешь актив.
– Разрешите узнать: зачем?
– Ты что, мое удостоверение не разглядел, председатель? – закрывая за собой дверь, медленно проговорил Хват.
После обеда Сырохватов, переодевшись, пришел к избе на окраине села. Во дворе суетились куры; дворовый пес, пару раз лениво тявкнув, залез в конуру. Дверь избы отворилась, и на крыльцо вышел бородатый мужик среднего роста, коренастый и крепкий. Глянув на Сырохватова, спросил:
– Чего надо, служивый?
– Поговорить.
– Проходи, поговорим тута. – Он указал на лавочку под березой у ворот. – С баржи? Поди, беглыми интересуетесь?
– И да и нет. Беглыми не интересуемся, хотя, если что известно, говори, передадим кому следует.
– Ничего мне не известно. Так чего вам надо?
– Знать хочу, можно ли по этой реке тайно ходить. Ну, чтобы незаметно для властей, приехать, например, купить в магазине что надо и уехать.
– Почему нельзя, если деньги есть, можно, даже если их нет, тоже можно. Мясо, рыба, песок золотой – все здесь испокон веку на обмен шло. А река большая, ежели вдоль берега идти да время знать, всегда от дурного глаза укрыться можно. Не так много пароходов по реке ходит, а ежели и идет, кто на тебя внимание-то обратит? Кому надо?
– Значит, можно ходить?
– А кто запретит? Река не дорога, не перегородишь.
– Да, тут ты прав, Михеич.
– Афанасий Михеич, – нахмурился мужик.
– Да, извини, Афанасий Михеич. – Сырохватов вытащил пачку папирос и протянул Михеичу. – Угощайся.
– Благодарствую, я не курю.
– Чего так?
– Здоровье не позволят… ну, ежели боле вопросов нет, так пойду я, делов много. Некогда сидеть да лясы точить.
Мужик встал и шагнул было к калитке.