Сергей Зайцев - Призраки Пустоши
Ближе к носу «жука», недолго думая, капитан Старфокс определил пару бойцов – Кривина Цуна и старлея Старика – им было легче противостоять прямому напору воздушного потока, так как оба защищены боевыми доспехами, пусть и без шлемов. Кроме того, лишь у Цуна имелось нормальное боевое оружие – тяжелый пехотный плазмоган, ему и стрелять в первую очередь, в случае чего. Медику вместе с доспехами погибшего пехотинца достались лишь штатный вибронож, игломет и три плазменных гранаты на поясе. Легкий офицерский игломет оказался и у капитана Старфокса. Остальные – капитан Семик, Зайда, Лайнус и Редсама, ехали «холостыми». Семик попытался было присвоить «лишний» игломет Цуна, сумевшего волею случая сохранить все свое штатное вооружение, но быстро сообразил, что это желание невыполнимо – тугой корсет из медпены все еще обездвиживал правую руку от запястья до плеча, оберегая искалеченный локоть. Так что здоровая рука у него только одна, а во время полета нужно за что-то держаться, дабы не свалиться под антигравы. На плазменные гранаты он тем более не позарился. Специфика пехотных гранат – на пояс разгрузки они устанавливаются с помощью ввинчивающейся боковой чеки. В бою достаточно просто сорвать их с пояса и швырнуть, чтобы прозвучал взрыв. Но без мускульных усилителей доспехов не каждый человек может совладать со сверхтугим механизмом чеки, так что ношение их было безопасным – для самих пехотинцев. Тогда Семик вознамерился вооружить лишним иглометом бикаэлку, посчитав ее достойной для ношения оружия кандидатурой, но этому воспротивился уже капитан Старфокс, не позволив разбазаривать оружие своих людей среди чужаков, которыми до сих пор считал обоих торговцев. Был еще недолеченный сержант Редсама, но, учитывая нервозное состояние последнего после пробуждения (да и по жизни он был засранцем), оружие ему капитан Старфокс доверить тоже не решился. Семик даже высказывал мысль оставить сержанта там, где он пришел в себя после аварии, и пусть бы топал своим ходом, потом забрали бы, после того, как решили бы задачу с Лимсеем. Но капитан Старфокс такое решение счел недостойным ответственного офицера, коим себя считал, поэтому эта обуза все-таки оказалась на «жуке», к большому неудовольствию всех остальных.
Лайнуса вся эта ситуация с Редсамой отчасти забавляла. Для него этот человек не был проблемой, чужие злость и раздражение служили для тавеллианца дармовым источником напрасно растрачиваемой жизненной силы, так что Редсама, не ведая того, что кто-то его использует, в пути обрел хотя бы видимость спокойствия.
Лайнуса заботили совсем другие проблемы.
События, в результате которых они все здесь оказались, в одной упряжке, создавали чрезвычайно напряженную ситуацию, благополучного выхода из нее ближайшее время не предвиделось. Чужаки заблокировали их внутри гор, и удастся ли выбраться через выход из Адского ущелья, о котором упоминал капитан Семик, еще неизвестно. Психологически тяжелая, изматывающая нервы ситуация. И Редсама был первым, у кого откровенно нервы сдали, особенно после боя в Адском ущелье, в котором чудом только он и уцелел. Впрочем, пока общими усилиями чинили «жука», из обрывков разговоров между военными удалось понять, что еще могла уцелеть Шайя Цедзе – после катапультирования из боевого робота во время боя. Вот же удивительное, прямо-таки роковое совпадение. В то, что она выжила, мало кто верил. А вот Сомаха верил. Ведь именно за ней он и отправился, сорвался, как какой-то юнец, чья голова забита романтическими бреднями, а кровь – юношескими гормонами, под натиском которых разум пасует, заставляя человека совершать безумные поступки. Они с Зайдой о многом успели узнать за время этого ремонта – из расспросов Старфокса капитаном Семиком. Но в отличие от военных, то, что Сомаха сумел поднять разбросанных по долине после крушения боевых роботов, заставил их сбросить разбитые транспортные коконы самостоятельно и встать на ноги одним своим желанием, компаньонов не особенно удивило. Более-менее в возможностях мальчишки они ориентировались. Да, именно мальчишки. Которому уже тридцать с хвостиком. Позволил выкинуть себе такой фортель, оставив их на базе с Зайдой, что называется, в подвешенном состоянии. Конечно, они и сами могли о себе позаботиться в любой ситуации, но вместе, учитывая способности младшего, как часто Лайнус называл про себя Сомаху, справиться с навалившимися опасностями было бы легче. Черт. Не об этом Лайнус думал, когда исподволь толкал Кассида взять этот военный контракт на Пустошь. Совсем не об этом.
Последствия событий, затронувших парня на Пустоши семь лет назад, с каждым годом сказывались на его характере все сильнее, и не в лучшую сторону. Интуиция подсказывала тавеллианцу, что Сомахе нужно вернуться на Пустошь, чтобы разобраться со своим прошлым, которое иначе не оставит его в покое. И тогда, возможно, исчезнет то, что его непрерывно тяготит. То самое внутреннее изменение его сущности, которое и послужило загадочным толчком к развитию у Сомахи уникальных способностей. Способности парня росли (эпизод с роботами это только подтверждал), и Лайнус был твердо уверен, что Сомаха еще жив. Убить его не так-то легко. Он просто не позволит. Но удивительно, как быстро все они, экипаж «Забулдыги», привыкли к его присутствию. За эти семь лет, пока парень находился и работал на внешнике, с кораблем ни разу ничего серьезного не случилось. Любое оборудование, даже выработавшее ресурс, которое скряга-капитан не торопился заменить на новое, функционировало исключительно надежно, без малейших сбоев. Все программное обеспечение корабля, всех его систем, отзывалось идеально на любое желание всех членов экипажа. Комфорт. Все они привыкли к изумительному комфорту на корабле за эти годы, пока Сомаха находился с ними. А к хорошему привыкаешь быстро. И теперь, когда им с Зайдой приходилось решать проблемы самостоятельно, Лайнус вдруг осознал, насколько они от него зависимы психологически. Честно говоря, это даже как-то ненормально. Неправильно. Может быть, эта встряска в горах послужит им всем на пользу. Заставит взглянуть на их отношения внутри экипажа как-то иначе. Вот и получается, что желая помочь Сомахе, Лайнус сейчас невольно решал и некоторые проблемы психологического характера для остальных. Он-то наивно полагал, что возвращение на родную планету позволит парню избавиться от некоей занозы в душе, расставить все точки над «и», произвести переоценку ценностей, взглянув на все, что осталось в прошлом, по-новому. А эта переоценка нужна была им самим. Ему. Зайде, Кассиду…
В любом случае Сомаха сейчас где-то далеко, Лайнус его не чувствовал. Нужно подумать, как донести свои соображение насчет Сомахи до Зайды. Бикаэлка уж слишком опекает мальчишку, и может воспринять его «откровения» весьма болезненно, а обижать Зайду тавеллианец не желал. Он относился к ней не менее тепло, чем Зайда к Сомахе…
– Сейчас будем на месте, – по внутренней связи сообщил особист, сидевший на корпусе ближе всех к тавеллианцу. Шум двигателей и гул воздушных завихрений не позволял общаться голосом, никто ничего бы не услышал, хоть надрывайся, поэтому лоцман как нельзя лучше спасал положение, точнее, режим «мыслеречи», при котором мысли переводились в голосовую озвучку по аудиообразцам, хранившимся в памяти лоцманов каждого конкретного владельца. – Жаль, что Лимсея не нагнали, значит, он действительно уже в лаборатории, и голыми руками взять себя не позволит. Оборонительных систем снаружи шлюза нет, а вот внутри у нас могут возникнуть серьезные проблемы…
«Ты его не чувствуешь, Лайнус?» – поинтересовалась бикаэлка по личному каналу.
«Нет. Но это ничего не значит. В замкнутых пространствах чутье работает иначе, кроме того, у Лимсея может быть с собой пси-блокиратор. Как только что-нибудь почувствую, я сообщу тебе первой».
«Ладно, не ворчи. Это не в твоем духе».
«Не давай повода». – Тавеллианец едва заметно усмехнулся, прикрывая нижнюю часть лица ладонью – от плотной струи набегавшего воздушного потока можно было запросто задохнуться. Ветровой щиток, ранее защищавший пассажирские сиденья, разбился при аварии вдребезги, выносные фары тоже накрылись, так что ничего не оставалось, как ориентироваться по показаниям бортового инфрасканера, непрерывно ощупывавшего стены впереди – аппаратура робота все же была помощнее датчиков лоцмана. Для надежности информация дублировалась и инфрарежимом лоцмана, данные транслировались сразу в зрительный нерв тавеллианца. Так что управлять «жуком» приходилось с закрытыми глазами, с чем Лайнус справлялся вполне успешно. Но если остальные просто сидели на корпусе и ждали окончания путешествия, то тавеллианца напряжение пути изрядно выматывало. Врезаться на полной скорости на очередном изгибе туннеля, да и просто разодрать бок о стены, и убить и так дышавшие на ладан антигравитационные толкатели – такая перспектива его совсем не привлекала, поэтому доверить работу автопилоту покалеченной машины он не мог. Хотя Лайнус являлся пилотом-навигатором космического корабля, а это совсем иная специализация, в космосе ведь не приходиться гонять по туннелям, но все же профессиональное чутье пилота помогало и в такой ситуации.
