Андрей Посняков - Кокон
Макс тряхнул головой, словно отгоняя навязчивые нехорошие мысли. Может, все случившееся — это просто трагическая случайность, каких в жизни не так уж и мало. Тем более — в этой жизни.
* * *— По сколько кирпичики?
Затащив тачку в холл, чтоб не украли, Тихомиров сразу же углядел торговавшего коричневыми огнеупорными кирпичами одутловатого дядьку, вислоусого, с красным приплюснутым носом и в ватнике. Кажется, Макс его знавал и раньше, в старые времена этот усач держал магазин то ли «Метиз», то ли «Строитель» — в общем, что-то подобное. Что же тогда в магазине не торгует? Ах да… все торговые точки там остались, в новом городе, за туманом, на том берегу.
— Сколько хотите за два десятка? — Подойдя ближе, Максим щелкнул по кирпичу ногтем.
Усач улыбнулся:
— Дорого не возьму. Пять батареек.
— Пальчиковых? — зачем-то уточнил Тихомиров и тут же полез в карман. — Вот!
Продавец вытащил из кармана фонарик, по очереди вставил батарейки, проверил — лампочка горела ярко и ровно.
Максим улыбнулся:
— Так можно грузить?
— Ой, уважаемый. — Усач вдруг сконфузился. — Это-то я уже продал — сейчас заберут. Вот, просили оставить. Но ты не переживай, сейчас еще подвезут, две подводы. Подождешь минут двадцать, ну, может, с полчасика?
— Да уж подожду, куда деваться? Только ты за тачкой присмотри, ладно?
— О чем разговор?!
* * *Махнув рукой, Тихомиров от нечего делать принялся бродить по фойе, рассматривая старые фотографии: ансамбль баянистов, танцоры, рок-группа… Рядом с фотографиями на стене мелом было крупно выведено: «Кастинг». Нарисованная стрелочка указывала на широкую, ведущую на второй этаж лестницу, возле которой ошивался молодой хлыщ с редкими прилизанными волосами, в черном пиджаке и белой рубашке с красным пижонским галстуком.
— Вы куда, молодой человек? — Едва Макс поставил ногу на ступеньку, хлыщ рванулся наперерез. — Хотите посмотреть кастинг?
— Даже не знаю… А что, нельзя?
— Почему же нельзя? Как раз можно. Только… — Молодой человек пошевелил руками и слащаво ухмыльнулся.
— Ах да…
Тихомиров, конечно, не стал бы глазеть на кастинг за плату, но как раз в этот момент, поняв глаза, увидал наверху знакомую девушку — ту самую Лену, мать-одиночку… Так вот о какой работе та говорила! Наверное, все-таки не стоит… не стоит….
— Этого хватит? — Тихомиров вытащил из кармана луковицу.
— Вполне. — Хлыщ доброжелательно улыбнулся и, препроводив луковицу в стоявшую рядом с ним картонную коробку, в которой уже валялось полкочана капусты, несколько морковин и батарейки, галантно вытянул руку. — Прошу вас, уважаемый господин. Уверен, вы не пожалеете!
* * *Поднявшись на второй этаж, Максим не обнаружил там своей знакомой, и, пожав плечами, прошел в небольшой, мест на пятьдесят, зальчик. Кроме него там уже было человек двадцать зевак, в том числе подростки, шумной компанией занявшие середину первого ряда.
Тихомиров покачал головой: да уж, культурно-массовое мероприятие — кастинг! Впрочем, других развлечений в городке сейчас не было.
— Здравствуйте, уважаемые друзья. — На сцене, в дрожащем свете свечей, заодно выполняющих и функцию обогревателей, появился кругленький коротышка в зеленом, с искрой, пиджаке. — Мы начинаем наше действо! Каждый из вас может решить судьбу претенденток… чтоб вы знали, их уже шесть человек на одно место. Голосовать можно аплодисментами или просто криком.
— Ура-а-а!!! — Подростки возбужденно загалдели, поглядывая на водруженный посередине сцены шест для стриптиза.
— Уважаемые господа, вы можете все комментировать и даже подсказывать девушкам, что им нужно делать, — ухмыльнувшись, пояснил коротышка.
— А они нас послушают?
— А вот пусть только попробуют не послушать! — Толстячок глумливо осклабился. — Напоминаю: шесть человек на место.
Он обернулся, кивнул столпившимся в уголке сцены музыкантами — аккордеон, контрабас, ударные. Те приготовились, грянули…
Из-за занавеса, изгибаясь под музыку, вышла первая претендентка. Не очень красивая и не очень молодая, она вызвала только презрительный свист, и, решившись сбросить лишь блузку, вдруг остановилась, закрыла покрасневшее лицо руками и, подобрав с пола блузку, убежала.
— Лажа! — недовольно заорали подростки. — Нику! Нику давай!
Нику?
Тихомирову сперва показалось, что он ослышался… Однако нет! После еще одной девушки — та все же оголилась до пояса, сорвав своей чахлой грудью жиденькие хлопки, — на сцене возникла Ника!
В кожаной жилетке со стразами, в черных облегающих шортиках и красно-желтых гетрах, она двигалась, словно пантера. И видно было, что все эти подростки — по крайней мере, большинство из них — явились сюда ради нее. О! Каким бурными аплодисментами они ее встретили, сам товарищ Сталин на партийных съездах таких не срывал! Ясно, таких людей театралы называли клакерами. Своеобразная мафия — могли, кого надо, захлопать, кого надо поддержать. Как вот здесь… Видать, Нике очень нужно было это место. Интересно только — зачем? Надоело заниматься грабежами? Или захотелось более-менее комфортно пережить зиму? Или… что-то еще? Тщеславие? Эпатаж? Прихоть?
Как бы то ни было, приходилось признать, что пока из всех претенденток Вероника, безусловно, была лучшей… и, судя по всему, она имела уже подобный опыт.
Вот упала на колени, изогнулась, вытянув кверху руки, — в пупке тускло блеснул страз… Сбросила шортики, оставшись в черных, с блестками стрингах…
Подростки восторженно завопили.
Потом — тут же — прыжок… Полуоборот… Знак музыкантам — а поиграйте-ка побыстрее, парни!
Прыжок… Полетела в зал жилетка — снова восторженный вопль… А дальше — неистовый, какой-то животный танец, от которого Ника, несомненно, получала удовольствие… Вот снова упала на колени… засунула руку в трусики… задергалась, застонала… упала…
— Снимай! Снимай! Снимай! — скандировал зал.
Улетели к потолку сорванные стринги…
— Ника — лучшая!!!
— Ника! Ника! Ника!!!
Поклонившись, Вероника, ничуть не стесняясь своей наготы, послала в зал воздушные поцелуи и ушла, томно покачивая бедрами.
А следующей появилась Лена.
Прошлась по краю сцены, не глядя в зал, стащила через голову платье…
Ей, кстати, тоже похлопали, потом, когда в толпу полетел лифчик… Ну, а дальше дело не пошло — Лена застеснялась, и в этот момент двое недорослей вскочили на сцену и, схватив девушку, стащили с нее трусики и принялись лапать за все места.
— Арнольд Иванович! — оборачиваясь, испуганно закричала Лена. — Как же так?
— А вот так! — Высунувшись из-за занавеса, коротышка в зеленом пиджаке ухмыльнулся. — Делай, милая, что тебе скажут. Иначе зачем сюда пришла?
— Можно мы ее к себе возьмем, Арнольд? — пуская слюни, обернулся один из подростков — с большим лягушачьим ртом. — Мы заплатим…
— Забирайте. — Конферансье пожал плечами и объявил следующую.
А Лену уже стащили со сцены в первый ряд. Девушка завизжала. Максим вскочил с места… и тут увидел на сцене Олесю в облегающих джинсиках и короткой курточке.
— Училка! Училка! — тут же заорали подростки. — Смотрите, пацаны, — училка же! А ну снимай штаны, сучка!
— Олеся-а-а-а!!! — в ужасе закричала Лена. — Олеся… помоги-и-и!!!
Вырвав из стены шест, Олеся без раздумий спрыгнула в зал… Огрела по хребту одного, другого… Кто-то напал сзади, обхватил, рванул крутку, бюстгальтер…
— Держи училку! Держи! Ух ты какая!
Но тут уж подскочил Макс…
С ноги — в морду тому, который лапал… Потом — с разворота — локтем в ухо одному, головой в нос — другому… А теперь — подхватить шест!
— Ну все, твари, — пришел ваш смертный час!
Тихомиров выглядел сейчас настолько разъяренно — кто-то все же зацепил его по носу, настолько внушительно, что недоросли испуганно бросились к выходу… Правда, один в дверях обернулся:
— Ну, громила, еще посчитаемся!
Максим швырнул в него шест, да жалко — промазал. Обернулся…
В первом ряду Олеся, обняв, утешала голую подруженьку:
— Ну не плачь, Ленка, не плачь! Ну, кто же знал, что тут такое? Может, в следующий раз повезет больше?!
— Не-а, не повезет. — Усевшись рядом, Тихомиров подмигнул обеим.
И обе в унисон вскрикнули:
— Максим?!
Олеся повернула голову:
— Лен, а ты его откуда знаешь?
— От Насти. Ну, я тебе рассказывала… Это ее брат.
— Ах, ну да…
— Ну что, девушки? Может, пойдем отсюда?
— Ой… Мне бы одежду собрать.
— Я вам помогу! — немедленно вызвался какой-то доброхот.
Натянув одежку, девушки прошли за кулисы — за сапогами и куртками. Кроме музыкантов и десятка еще не выступавших претенденток, там никого больше и не было.
