"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"

— Ну как? — коротко осведомился он пару часов спустя, закуривая (как бы отучить!?) папиросу.

— Впечатляет, — отвечаю коротко, хотя, откровенно говоря, очень хочется матерится…

В способностях работяг у меня нет никаких сомнений, равно как и в их талантах сделать нечто работающее из говна и палок. Собственно, значительная часть их работы в этом и заключается…

… и в этом-то и кроется проблема! Нет, сука, почти ничего!

Ну то есть станочная база, в общем-то, сносная, хотя некоторые из станков, без всяких шуток, дореволюционного производства [87], и не представляю даже, как приходится изгаляться, чтобы поддерживать эти химеры с работоспособном состоянии.

Но метизы [88]?! Номенклатура их крайне убога, и соответственно, придётся либо пересматривать конструкцию мебели под имеющиеся метизы, либо использовать очень много переделок, самоделок, и пресловутое «говно и палки», чтобы на выходе получить что-то нормальное…

… и это не то чтобы большая проблема для меня, но — бесит!

— Поедешь или дожидаться будешь? — поинтересовался отец.

— Ну… поеду, пожалуй, — решил я, поглядев на часы, — Всё, что мне было нужно, я увидел, а слоняться здесь, наблюдая за чужой работой и отвечая в десятый раз на одни и те же вопросы, особо не хочется. Да! По дороге купить что-то надо?

— Да вроде нет, — с сомнением отозвался отец, — но так-то это у матери спрашивать надо.

— Ладно… тогда, если получится, по дороге к ней на работу забегу, спрошу, — решаю я, — а потом уже в ГУМ, если надо будет.

— Аркадьич, там это… — подойдя вразвалочку, начал один из работяг, щедро используя в своей речи междометия, экая и перекидывая папироску из одного угла рта в другой.

— Всё, до вечера, — киваю отцу и ухожу в раздевалку, где, несмотря на разгар рабочего дня, кто-то шкерится за шкафчиками, похрапывая и посвистывая. А небольшая, но спаянная и споенная компания слесарюг, при моём появлении заулыбалась, спрятав было стаканы, но почти тут же их достав.

— Ты это, малой… — начал было один из них, причудливо смешав в нескольких словах просительные и угрожающие интонации одновременно.

— Не скажу, — отмахиваюсь от него, уже зная алгоритмы, и, быстро умывшись, так же быстро переоделся под рефрен о том, что Аркадьич мужик правильный, и я, такой весь молодец, весь в него…

… ну и под стеклянно-булькающие звуки, куда ж без них!

— Подбросить? — переспросил немолодой мужик в некрасивых роговых очках, выдающий шоферюгам напутствия пополам с пиздюлями, — Ты Аркадьича сын? Да, сейчас…

Он очень быстро перебрал вслух, кто из шофёров куда едет, кому из них придётся задерживаться или заворачивать, и где в это время движение так себе, и через минуту я уже выезжал из ворот, сидя в кабине грузовика по правую руку от молодого шоферюги, очень вальяжного и гордящегося своей профессией. А ещё минут через двадцать, выслушав истории о родном колхозе, армии и его планах вступить в Партию, чтобы очередь на квартиру стала чуть ближе, а путёвки в Сочи давали не только на октябрь, я, попрощавшись с Сергеем, соскочил на асфальт и захлопнул дверцу.

— Бывай! — Серёга растопырил пятерню, скалясь несколько щербато, но вполне дружелюбно, — И подумай! Сам понимать должен — деньги сразу, и никаких тебе логарифмов в институте! Ха-ха! А свобода?! Не в конторе сидеть, но и не стройке под дождём! Кум королю!

— Высоко сижу свысока на всех гляжу… — выдал он явно не своё, многажды отрепетированное, радостно захохотав.

Обдав меня выхлопом соляры, он уехал, такой довольный своей судьбой и выбранной профессией, что я немножечко позавидовал. Всё-то у него просто, незамутнённо, расписано на годы вперёд…

Быстро выбросив из головы шоферюгу, поспешил домой, перебирая в кармане метизы, и вмыслях уже собирая книжные полки в «древесном» стиле.

— А-а… черт! — замечтавшись, проскочил мамину работу, и, чуть поколебавшись, пошёл назад, срезая через дворы. Пробегая через один, заметил троицу гопников вида «ПТУшник обыкновенный», зажимающих к глухой стене подворотни парня с гитарой.

Уже началось хватание за грудки, выдыхание дыма в лицо и прочее шакальство.

Особо не раздумывая, чуть ускоряю шаг и меняю траекторию движения.

— Хули… — начал было поворачиваться ко мне один из представителей гопоты, сощурив прыщеватую подростковую физиономию, и сам себе, очевидно, представляясь серьёзным хищником.

Сходу влепив кулаком в удачно подставленную челюсть, я выбил из неё папиросу, полетевшую на асфальт по интересной дуге вместе с зубами и собранной для плевка слюной. Не дожидаясь, пока тот осядет мешком, не останавливаясь, пробиваю второму сзади, меж широко расставленных ног.

Музыкант, не думая долго, схватил третьего за грудки и весьма уверенно, я бы даже сказал — профессионально, врезал ему лбом в переносье. На этом, собственно, драка и закончилась…

— Красиво, — одобряю я, пока тот поправляет чехол с гитарой, переводя дыхание, сбившееся не от резких движений, а от переизбытка адреналина, всё ещё гуляющего в крови и требующего бежать, драться и орать, — Ну, удачи! И это… лучше не задерживайся, а то в милиции, если что, долго разбираться не будут!

— Постой! — окликнул он меня, догоняя, — Стас!

— Михаил, — жму протянутую руку, — Извини, спешу!

— Я на Третьяковском проезде часто тусуюсь! — уже вслед кричит Стас, — Будешь там, спросишь меня! Стас! Стас Намин! Меня все там знают!

Глава 11

Пешки

Елена Дмитриевна, чуть покачивая бёдрами, ходит по классу, вслушиваясь и поправляя, по необходимости, наше произношение.

— Язычок к зубам, — говорит она, остановившись рядом со мной, — вот так…

Язычок её, розовый и совершенно бесстыжий, прижат к жемчужно-белым зубам.

— Э-э… — выдавливаю я из себя.

— Нет, Савелов, нет! — расстроившись, она качает головой, из которой выбивается медный локон. Одним движением поправив его, она расстёгивает верхнюю пуговицу на блузке, и, приставив свой палец к моим губам, помогает правильно поставить язык.

— Ну же… — склонившись над партой, произносит она, и я, чувствуя губами её палец, проговариваю вслух раз за разом, стараясь не коситься на вырез в блузке.

— Молодец, — улыбается Елена Дмитриевна, — но надо ещё немножко поработать над произношением. Словарный запас у тебя хороший, но произношение — это ж просто ужас какой-то! Жуткий американский акцент!

— Я… — доверительно наклонившись, она расстёгивает ещё одну пуговицу на блузке и кладёт руку мне на колено, медленно сдвигая её ближе к паху, — на олимпиаду хочу тебя выдвинуть, Савелов. Поработаем вместе?

Тонкие её пальцы ловко расстёгивают пуговицы на ширинке, и я, объятый сладким ужасом, кошусь по сторонам, но одноклассники заняты, проговаривая слова и уткнувшись в учебники. Киваю…

… и её рука начинает двигаться…

А я только теперь понимаю, что это сон… но чёрт подери, очень реалистичный, и я хочу досмотреть его до конца!

… досмотрел.

— Подбелить чуть надо, — сказал отец, кинув взгляд на потолок.

— Угу, — киваю я, — сегодня и займусь. Сейчас на работу, а приду, и сделаю, там-то делов на двадцать минут — больше наводить, да убирать потом.

— Спроси у Тони мохера, если есть, — попросила мама, — девочки на работе схему интересную принесли, хочу вам шарфы к зиме связать.

— Да оно и старые ещё ничего, — засомневался отец, намазывая масло на тёплый тост.

— Вот именно, что ничего! — парировала мама, поджав губы. Кусаю бутерброд, тая улыбку, и, слушая их пикировку вполуха, то и дело поглядываю по сторонам.

В груди тёплое чувство, и её аж распирает от сложной смеси гордости, и, совсем чуть-чуть, ощущения дома. Всё сами, своими руками… и получилось, чёрт возьми, очень даже здорово! Даже по моим понятиям — здорово, а сейчас… не знаю даже, наверное, только на Западе что-то такое есть, да и то и не уверен.