"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"
Но самое главное — художественная и музыкальная школы! Всегда хотел, но что-то вечно не складывалось, и может, хоть теперь получится.
Признаюсь честно, стремления (да и надежды) стать великим художником или музыкантом, у меня нет. Но иногда, бывает, накатывает желание хотя бы приблизительно визуализировать всплывший в голове образ, чтобы показать и объяснить кому-то… ан нет!
А комиксы и карикатуры? Музыка? В голове столько всякого… и честно подсмотренного, и просто — идеи человека из другого времени. Ну… интересно же попробовать!
— К обеду ко мне на работу подойди, — сбил с мыслей отец, — Сможешь? Есть пара идей, но это не на пальцах объяснять надо.
— Постараюсь, — киваю не слишком уверенно, и, видя его вскинутую бровь, объясняюсь:
— В Мерзляковку [84] и ЦМШ зайти хочу, а как там пойдёт, не знаю.
Отец кивнул, принимая объяснения, и, чуть помедлив, поинтересовался нейтрально:
— Не слишком большой размах? Может, что попроще найти?
— А… да нет! — засмеялся я, поняв опасения родителя, — Я к своим талантам не столь трепетно отношусь, так что не обижусь, если откажут, да и откажут наверняка! Но постучаться-то стоит? Всё может быть… но в любом случае, хотя бы на дельные советы надеяться можно.
Покивав задумчиво, отец молча допил чай, и быстро собравшись, поцеловал супругу. Поцелуй несколько затянулся, и я отвернулся, предательски заалев ушами. Грёбаные подростковые гормоны!
Всё знаю, всё понимаю и очень сочувствую ещё совсем не старым родителям, которым, в условиях советской коммунальной действительности, приходиться выкручиваться и урывать кусочки вполне естественного счастья. Но собственный, мать его, возраст, заставляет обращать внимание на малейшие проявления чувств, обостряя всё до предела и распаляя фантазию…
… и иногда я чувствую себя последним извращенцем!
— … вести с полей! — прохрипело радио за стенкой, — Хлеборобы Ростовской области рапортуют о досрочном…
— … на Камчатке плюс десять, дожди, — доложил женский голос на всю квартиру, и кажется, немного даже на улицу. Голос красивый, мелодичный, с интересными обертонами и такой интонацией, что и плюс десять с дождями не кажется чем-то таким ужасным.
Допиваю чай, слушая переключаемое за стеной радио и уже зная алгоритмы набирающего силу скандала. А он будет, непременно будет… три, два, один!
— Да сколько можно! — разнёсся по квартире возмущённый вопль, — Я по сменам работаю, выспаться не могу, а тут…
— … я сейчас обосрусь! — вторым голосом вступил Павел Игнатьич…
… и я решил, что чёрт с ней, непогодой! Пойду лучше, по улицам покружу, в ожидании времени, когда можно будет подойти к Мерзляковке, а то ведь не удержусь…
— Зонт возьми! — крикнула вслед всё понимающая мама, и я, чертыхнувшись про себя, вернулся, взял протянутый зонт, поцеловал маму в щёку в порыве нахлынувшей нежности, и выскочил на улицу. Ещё чуть, и все поедут на работу, а кое-кто уже выходит, спешит к станциям метро и остановкам общественного транспорта.
Пройдясь под дождём, я чуть остыл, и свернул было к ближайшей станции метро, намереваясь, без особой цели, прокатиться в конец города. Но как только я подошёл ко входу, дождь стих, и я, передумав, пошёл шататься по городу.
Здесь и сейчас центр исторической Москвы, не изуродованный рекламными растяжками и уродливыми вставками времён постсоветской эпохи, выглядит более аутентично, и на мой взгляд, интересно. А трескучие лозунги и призывы хотя и раздражают, но всё ж таки не идут ни в какое сравнение с вездесущностью и назойливостью рекламы в моём времени.
Мелькнула мысль, что, наверное, старожилам тоже есть что сказать по этому поводу, и сталинские высотки, вкупе с другими памятниками эпохе, построенные на месте разрушенных зданий, смотрятся для них неестественно и чужеродно.
Но как бы то ни было, гулять по Москве я люблю, и не только по историческому центру. Это отчасти компенсирует нехватку сенсорной нагрузки, информации вообще.
Мне очень не хватает интернета, ТВ, возможности купить книгу и посмотреть новости с телефона, и даже, чёрт побери, привычных возможностей учиться! А учиться я привык, и делал это постоянно — профессии, языкам, на курсах бухгалтеров, основам психологии бизнеса…
ЮТуб, всевозможные онлайн курсы, аудио книги, которые можно слушать в дороге, и ещё целая куча всего, только успевай выбирать! Онлайн, офлайн… только плати! Нечем? Есть множество бесплатных вариантов, разной степени полезности и загруженности рекламой, выбирай!
А здесь… В свободной продаже нет не только копчёной колбасы и каких-то деликатесов, но и просто книг! Сочинения Ленина можно свободно купить, хоть бы и все тома разом, а художественную литературу, если она не о металлургах и хлеборобах, с назидательными вставками о роли Партии и наступающем Коммунизме, приходится доставать.
Дюма! Не американские фантасты, не современные европейские прозаики, а, мать его, самый прозаичный Дюма! Дефицит! Нету!
Нужно доставать, сдавать макулатуру, ждать своей очереди в библиотеке, искать, выменивать и всячески тратить силы, время и нервы, на самое, казалось, элементарное и безобидное. Очень странное для меня положение вещей, когда откровенный идиотизм с пятилетними планами и утверждёнными свыше инструкциями, заведомо нежизнеспособными, бьют экономику и здравый смысл.
Ну Дюма же! А ещё Сименон, Саймак… их же будут покупать, будут! Как будут покупать Ефремова, Стругацких и многих других.
А это — деньги, которые можно пустить на те самые бумажные комбинаты! Но нет…
Чего ни коснись, всего нет… и даже учебники, по которым обучают студентов, часто устарели, и притом давным-давно! Я не буду касаться математики или физики, слабо в этом понимая, но, мать её, медицина!?
А даже если что-то есть, и вот оно, стоит на витрине, не факт, что оно в свободной продаже.
Предъявите студенческий билет, товарищ!
Отпускаем только организациям!
Помотав головой, вытряхнул ненужные мысли, и, глянув на часы, пошёл мерить шагами Москву.
«Зато, — мелькнула ёрническая мысль, — просвещаюсь культурно! Музеи, театры… опера, в конце-то концов!»
… но я бы всему этому предпочёл гаджеты, интернет, а главное — свободу выбора! А пока — так…
Отец уже ждёт меня на проходной, привалившись к забору спиной, с ленцой покуривая папиросу и вполуха слушая объяснения суетящегося мужичка средних лет, явно проштрафившегося.
— Голодный? — поинтересовался он вместо приветствия, небрежным жестом руки отстраняя подчинённого. Тот, покосившись на меня, вздохнул, и, ссутулившись, пошёл прочь, пиная носком ботинка мелкие камушки и окурки, попадающиеся по дороге.
— Как волк! — искренно отозвался я, на что отец еле заметно усмехнулся.
— Со мной, — коротко сказал он зевающему в будке охраннику, беззубому дедку. Без всякого интереса покосившись на меня, дедок ещё раз зевнул, потёр слезящиеся глаза, и сделал погромче радио, передающее трескучую статистику с тоннами, кубометрами, руководящей и направляющей Волей Партии, и сравнения всей этой благости с загнивающей экономикой капиталистических стран.
Войдя внутрь и мельком поглядев на стоящие поодаль автобусы и грузовики, оценив старый, трещиноватый асфальт, пропитавшийся солярой и маслами, как губка, я более не интересовался автобазой, найдя её совершенно типичной для этого времени. Они все здесь абсолютно одинаковые — техника, ангары, несколько двухэтажных зданий, в которых разместились раздевалки, столовая и начальственные задницы, ну и разумеется — растяжки, плакаты и лозунги, занявшие, как мне кажется, место икон в массовом бессознательном.
Много интересней мне показались местные типажи, и то, как встречные реагируют на отца. Ерунда вроде… но удостоверившись, что отец поставил себя за эти недели, я испытал чувство совершенно мальчишеского удовлетворения, от которого надулся воздушным шариком.
