Анатолий Дроздов - Рота Его Величества
— Гм… — сказал Зубов.
— Профессор подтвердил его экспериментально, проведя осмотр тысяч мужчин. Веев, очхи, ари…
— И что ари? — спросил Ливенцов. — Не возражали?
— Есть место, где они молчат! — сказала Александра.
— Как оно называется?
— Морг!
Ливенцов поднял брови.
— Да! — подтвердила Александра. — Мы работали в моргах. Никто не позволил бы нам осматривать живых ари. Тем более что вскрылся ряд щекотливых обстоятельств. У ряда представителей громких фамилий при осмотре был выявлен доминантный признак, а ведь они считались чистой крови! Профессор Сретенский провел исследования в архивах, пришлось даже ездить в экспедиции, но во всех случаях подтвердилось: в роду этих людей были смешанные браки.
— Скажите, Александра Андреевна, — сказал Ливенцов. — Вам нравится ваша служба?
— Я делаю то, что полезно Отечеству! — обиделась Александра. — Доминантный признак у Князева означал бы, что он из Союза. К счастью, это не так.
— Не факт! — сказал Зубов.
— Почему? — удивилась Александра.
— Союз мог найти чистокровного ари.
— Исключено! Среди пришедших к очхи не было женщин.
— Были! — возразил Зубов. — Медицинский батальон. Врачи, медсестры… Они вышли замуж, родили детей. Так что вероятность, пусть и незначительная, есть. Не надо недооценивать врага.
— Уймись, Яков! — сказал Ливенцов.
— Я всего лишь делаю свою работу.
— Наделали! — вздохнул Ливенцов. — Князев не шпион, это очевидно. Вспомни инцидент с сестрой Рика! Шпион не допустил бы подобной глупости: очхи знают, для чего парням стригут ногти. Князев — чужак, это видно по всему. Он шел сюда с добрыми намерениями, как утверждает Тертышкин, даже уши заткнул. Как его встретили? Едва не убили! Ладно, то были очхи. Но мы! Сначала попытались его силой женить, а после избили. Доставили в штаб под конвоем, мучили вопросами, а потом ощупали, как жеребца на конном рынке. Он ведь офицер! Что мы натворили!
— У меня есть деньги из секретного фонда, — сказал Зубов. — Компенсируем!
— Яков! — Ливенцов покачал головой. — Я тебя прошу! Ты его оскорбишь.
— Да что ты, в самом деле! — возмутился Зубов. — От денег не отказываются! Так, Александра Андреевна?
— Гордей Иванович прав! — возразила Добужинская.
«Что ж ты хватала его за член?! — подумал Зубов. — Теперь вот расхлебывай!»
— Если нужно для дела, — продолжила Александра, — я извинюсь.
— Нет! — сказал Ливенцов. — Случилось у меня в штабе, мне и отвечать.
* * *Я складывал вещи, когда в дверь постучали. Это была Глафира.
— Давно приехал? — спросила она. — Не видела, как шел.
— Снова уезжаю! — сообщил я. — Дела ждут.
— А это что? — Она ткнула в синяк.
— Задрался с одним.
— Гляди! — покачала она головой. — Еще стрельнут из этой, как ее, трам…
— Травматики?
— Во! — подтвердила она. — Убить могут! Я по телевизору слышала.
— Буду осторожен! — пообещал я.
— Тебя тут спрашивали, — сообщила Глафира. — Представительный такой.
— Лет пятидесяти, лицо не запоминается?
— Точно! — подтвердила соседка. — Телефон оставил, просил, как появишься, связаться. — Вот! — Она протянула листок.
Я взял листок, скомкал и бросил в угол.
— Ты это чего? — удивилась Глафира.
— Знаете, кто он? — спросил я заговорщицким шепотом.
— Ну? — насторожилась она.
— Бандит! Хотят купить дом и сделать подпольное казино.
— Ишь ты! — ахнула она.
— Представляете, что здесь будет? Пьянки, драки, девки голые…
— Не продавай! — отрезала Глафира. — Ни за что!
— Не буду! — успокоил я. — Если вновь объявится, скажите: уехал — и надолго. Станут, не дай бог, в доме шарить, вызывайте полицию!
— Само собой, — кивнула соседка. — Ах ты, боже мой! Это ж надо додуматься! Но почему именно здесь?
— Место тихое…
Я вышел ее проводить. Мне хотелось убедиться, что соседка не увидит, как я шмыгну в подвал. Глафира взялась за щеколду калитки, когда под ногами послышался писк. Мы, не сговариваясь, глянули вниз. Это был котенок, совсем еще крохотный, с серой шерсткой, белыми «носочками» на передних лапках и таким же белым пятнышком на мордочке.
— Подбросили! — ахнула Глафира. Она наклонилась и подцепила котенка ладонью. — Так! — заключила, рассмотрев дрожащий комочек. — Я знаю, кто это сделал! Сейчас же отнесу обратно!
— Не надо! — попросил я.
— Оставишь? — удивилась Глафира.
Я кивнул.
— Ты же уезжаешь?
— У меня есть кому о нем заботиться.
— Ага! — Она погрозила мне пальцем. — Зазнобу завел?
Я смущенно потупился.
— Лишь бы не шалава какая-нибудь! — вздохнула Глафира и отдала мне котенка. Тот тихонько пискнул, переместившись мне за пазуху, но почти сразу умолк — пригрелся.
Я сходил в дом за сумкой, запер дверь и, оглядевшись, шмыгнул в подвал. Ливенцов с Зубовым, увидев меня, заулыбались, я догадался почему. Мы вышли из расщелины, мне подвели коня. Казак хотел забрать сумку, но я не отдал. Нацепил ее как рюкзак ручками за плечи и полез в седло. Обратная дорога не затянулась. К расщелине от штаба вела короткая дорога, о которой я раньше не знал, потому и поперся через долину. Сотня казаков, рассыпавшись по сторонам, охраняла процессию. Я ехал рядом с Ливенцовым, Зубов и Добужинская рысили впереди. Александра Андреевна держалась в седле прямо, время от времени она оглядывалась и смотрела почему-то на мой живот. Я догадался, что котенок, угревшийся за пазухой, выпирает из-под футболки. Объяснять я ничего не стал — перебьется! Замыкал процессию Рик с помповиком на изготовку. Он держался отчужденно, а я не приставал — утрясется.
Встречать нас высыпало полстаницы. Никто не знал, куда отправляется сотня, в том числе сами казаки. Их подняли по тревоге, а в пограничной станице это дурной признак. Сотня вернулась в полном составе, а зачем ходила, знать не полагалось. Казаков не пустили к расщелине, даже Рика. Проход видели трое: подполковник, есаул и Добужинская. Последнюю я бы тоже не пустил, но на этой земле решали другие. Ливенцов скомандовал разойтись, бабы и девки кинулись обнимать казаков, я слез на землю и направился к стоявшей неподалеку Уле. Она не спускала с меня глаз.
— Вот! — сказал я, доставая из-за пазухи котенка.
Оказавшись на моей ладошке, подкидыш жалобно пискнул. Глаза Улы стали большими.
— Ой! — прошептала она. — Это кто?
— Котик! Тот самый, каких не бывает. Держи!
Она подставила ладошки. Котенок, сменив хозяина, снова пискнул.
— Он, наверное, голодный? — заволновалась Ула.
