Ивонн Наварро - Чужие.Музыка Спирса
- И оказался на крючке,- хриплым голосом продолжил его мысль Деймон.
По другую сторону стены из кварцевого стекла Ахиро осторожно вынул яйцо из ящика и перенес его на стол, оборудованный четырьмя инфракрасными стимуляторами. Он поставил яйцо точно в центр между сенсорами и повернул его так, чтобы нижний край каждой выемки в верхней части яйца оказался напротив одного из сенсоров. Вот-вот должен был наступить момент, когда отменить приготовления уже будет невозможно, но Деймон по-прежнему был не в силах шелохнуться. Ноги словно налились свинцом, он больше не смог выдавить из себя ни слова.
- Но это не было крючком, Деймон. Неужели ты не понимаешь? С течением времени гитара стала не нужна мне вовсе, и я продал ее, чтобы иметь наличность для покупки желе. Если мне хотелось поиграть, было достаточно пошевелить пальцами, и я тут же слышал музыку. Музыку, Деймон. Музыку Королевы-Матки… такую красивую. Какое мне было дело до того, что никто больше не слышал? Я-то слышал, и она следовала за мной повсюду, наполняла и баюкала меня. Только это и имело значение.
Несчастный, глупый Кен был одержим галлюцинациями мистической музыки, которую, кроме него, никто не слышит. Он сидел перед Деймоном, не имея ни малейшего представления о том, что Ахиро уже осторожно снимает замок с дверцы, за которой обитатель яйца был отгорожен от всего остального мира.
С этого мгновения возврата назад уже быть не могло. Зажим снят, и как только сенсоры-стимуляторы заработают на полную мощность, жертвоприношения не миновать. И Кен умрет.
Деймон прочистил горло. Он должен был задать вопрос, который прояснит его сомнения относительно искренности веры наркомана.
- Кен,- нерешительно заговорил он,- тебе не кажется… что этой музыки в действительности нет? Что она звучит в твоем разуме только благодаря желе?
Кен неожиданно рассмеялся:
- Вот как? Даже если это так, ее вложила в меня Королева-Матка, и она неустанно заботится, чтобы эта музыка становилась все более изысканной, более захватывающей. Мало-помалу она превратилась в церковную, Деймон, похожую на творения Баха, но гораздо более величественные. Это тысячеголосый хор,и он здесь.
Его бывший друг поднял трясущиеся руки, положил ладони на лоб и повел их выше по коже черепа, словно приглаживая ту пышную шевелюру, каштановых волос, что украшала его, когда Кену едва перевалило за двадцать, когда корней его волос еще не касались химические компоненты желе, в огромном количестве поглощенного им за истекшие годы.
- Наконец, - продолжал он, - я осознал, что должен преклонить колени перед самим источником этой музыки в Церкви Королевы-Матки. Но теперь мненедостаточно и этого. Ради истинной веры я должен отдать этому источнику себя самого. Я должен стать с ним одним целым.
Деймону показалось, что его рот наполнился песком.
- Так ты действительно жаждешь воссоединиться с яйцом? Позволить этому?…
- Вот именно.
Сенсоры-стимуляторы на столе с яйцом засияли в полную силу, и в следующую секунду, как только к каждому концу крестообразного углубления в верхней части яйца от них протянулись тонкие лучи яркокрасного света, воздух всего улья стал заметно вибрировать. Деймону захотелось крикнуть Кену, чтобы тот проснулся: «Идиот, тебя собираются убить!»- но не смог. Кен сам хотел этого.
- Но, Кен… умереть так…- только и хватило у него духу чуть ли не шепотом выдавить из себя.
Кен опустил веки, словно на мгновение задремал, затем тупо уставился в потолок.
- Не умереть, Деймон. Ты никогда там не был и просто не можешь понять. Я буду жить в моем боге, я стану музыкой.
Деймон принялся теребить бороду, пытаясь унять дрожь пальцев. В конце концов, это выбор Кена. На все свои правильные вопросы он получил неправильные ответы, и не его, Деймона, дело говорить кому-то - другу ли, врагу ли, - что тот может или должен сотворить со своей жизнью. Как с жаром подчеркивал Кен, выбор он делал сам, на свой страх и риск принял решение прибегнуть к потреблению желе. Он стал наркоманом по доброй воле… приверженцем культа по собственному желанию.
- И у тебя нет никаких сомнений? - тихо спросил Деймон.- Или сожалений?
Кен отрицательно замотал головой, затем заколебался. Одно плечо слегка шевельнулось, но это мало походило на пожатие плечами.
- Я, может быть… немного боюсь,- признался он, - но разве это не естественно, как ты думаешь?
- Конечно естественно,- согласился Деймон. - Я…
- Пора.
Спокойно и холодно прозвучавший голос Ахиро заставил подпрыгнуть и Деймона, и Кена. Когда Кен поднял взгляд на японца, Деймон был поражен тем насколько помолодевшим внезапно стал выглядеть наркоман, несмотря на грязные седые волосы, изрядно поношенный пиджак и поникшие плечи. Деймон ошибался, решив, что желе превратило гитариста в старика. Скорее оно придало его внешности странную, едва ли не детскую невинность. Кен снова посмотрел на Деймона:
- П-просто немного…
- Сюда, пожалуйста. - Словно подозревая, что Кен готов изменить намерения, Ахиро ловко поставил прихожанина Церкви Королевы-Матки на ноги и повел прочь от Деймона, который остался сидеть за столом понурив голову.
«Я должен это прекратить»,- снова подумал он, однако чувствовал себя совершенно бессильным что-либо сделать. И дело вовсе не в самой его программе: эта ее часть не в его ведении, и у него нет никакого права говорить Кену, что тот должен делать или как умирать. Но Кен сам сказал, что боится…
Деймон поднял взгляд как раз в тот момент, когда Ахиро вводил Кена в клетку, где ждало яйцо. Оказавшись внутри, он повернул наркомана к креслу с удлиненной спинкой, стоявшему перед оборудованным сенсорами столом. Инфракрасные стимуляторы повышали чувствительность яйца к присутствию рядомс ним человеческой плоти, и его серая бугристая поверхность, согретая излучением, мгновенно отреагировала на приближение Кена прокатившейся по ней рябью.
- Нет… подождите, - услышал Деймон ставший скрипучим голос Кена, когда верхушка яйца с треском рвущегося пластика внезапно расщепилась на четыре лепестка.- Я…
Наркоману и Деймону одновременно стало нечем дышать, когда Ахиро без предупреждения резко дернул Кена назад и легким ударом перебросил рычажок на спинке кресла. Металлические наплечники прижали бывшего друга Деймона к спинке, а выскочившие из подлокотников скобы Ахиро мгновенно застегнул на его запястьях. Со сверхъестественной скоростью японец метнулся к двери и запер ее за собой, оказавшись вне досягаемости готового вцепиться в любое человеческое лицо эмбриона.
Кен не успел даже вздохнуть.
Как и ожидалось, паразит выскочил из скорлупы и в мгновение ока устремился к хозяину. Кен открыл было рот, но метровой длины хвост эмбриона уже захлестнул его шею, почти прекратив доступ воздуха к легким. Одновременно он вцепился лапами в лицо наркомана и выстрелил мясистой имплантационной трубкой прямо в горло, закрыв выход не успевшему начаться крику. Кресло с грохотом опрокинулось, наплечники и наручники автоматически разомкнулись. Не прошло и четырех секунд, а Кен Петрилло уже лежал в коме на полу, его череп был покрыт слизью окружавшей в яйце только что вылупившегося отпрыска инопланетной формы жизни, взявшей верх над высшей формой - земной. Карьера некогда блистательного гитариста закончилась.
С бешено колотившимся сердцем Деймон блуждал взглядом по лицам находившихся в помещении.
Брэнгуину было не по себе явно больше, чем остальным. Деймон не ожидал подобной реакции от человека, который упорно настаивал, что такие, как Кен, желают именно этого. Видимо, разразившаяся на его глазах драма заставила пожилого биоинженера физически ощутить свою сопричастность. Он взмок от пота, глаза едва не выпрыгивали из орбит, а руками старик зажимал рот, словно в любое мгновение его могло вырвать. Сам не зная почему, Деймон почувствовал удовлетворение, увидев мрачное выражение на лице Вэнс, которое выглядело бледнее обычного, хотя Деймон считал, что оно всегда было белее снега.
Наконец-то, ехидно подумал он, обнаружилось что-то и за этим строго научным фасадом. Он не понимал почему она его раздражала, если не считать непробиваемости этой женщины, которая даже крепче, чем у всей остальной гноящейся язвами бешенства человеческой массы, шумно требующей бесконечного обновления репертуара музыки злобы и ненависти. Их, по крайней мере, трогает хотя бы какая-то музыка. Но для Вэнс музыка значила не больше, чем размахивание руками и вопли перед слепым и глухим.
Выражение лица Ахиро он мог прочитать с так же легкостью, как видеодиск. Не человек, а стальной стержень, облепленный бетоном, машина; он не испытывал никаких чувств к тому, кто только что был Кеном Фасто Петрилло и больше никогда им не станет. Из всех, кто находился в помещении, мечты Деймона заботили Ахиро лишь в той мере, какая определялась приказами Кина и его стремлением не допустить урезания суммы в ежемесячном чеке.
