Павел Стретович - Вернуться в осень
– Назад! Сдать назад – перевернет же…
Голова металась из стороны в сторону, взрываясь с каждым толчком вспышкой боли в затылке. Сергей поморщился, слабо застонав, и открыл глаза. То, на чем он лежал, наконец успокоилось и замерло. Он повернул голову, осматриваясь… Деревянные борта, плетенная из лозы крыша, через которую пробивается свет, какая-то телега.
– Хватит. Дальше – своими.
– Вытягивай его!
Откинулся матерчатый полог, и его грубо, за ноги, выволокли наружу, на свет и воздух, и бросили в пыль – глухой удар чуть снова не отправил в беспамятство. Сергей закашлялся – в нос и глаза попало сухое земляное крошево.
– Ну, поднимайся, ты…
Кто-то пнул ногой, и он опять закашлялся, чтобы подавить боль. Потом подтянул ноги, пытаясь встать, – рук, туго перетянутых за спиной, он не чувствовал…
– Поднимите его.
Тот же властный голос. Его схватили под мышки и грубо поставили на ноги – он покачнулся и сделал шаг назад, чтобы не упасть. Сквозь набатный звон в ушах донесся смех.
– Ну давай, наемник, пшел прямо…
– Может, ему помочь?
– Не надо. А то еще умрет здесь…
Его подтолкнули в спину, и он медленно пошел, стараясь не трясти гудевшей головой.
Где это они? Что-то, похожее на голое поле: отдельными кустиками торчала пожухлая трава и небольшие пяди зарослей колючего кустарника. Четырехколесная кибитка, на которой его привезли, осталась сзади – там же виднелась полоса недалекого леса.
Красных плащей было человек пятнадцать, все пешком – коней зачем-то оставили сзади еще раньше. Все были злы и раздражены, часто покрикивая и пинками понуждая идти быстрей. Куда такая спешка? Убить его? Это понятно, но зачем такие сложности…
Так, спотыкаясь и падая, окруженный все увеличивавшейся злобой и страхом, он прошел около километра, когда шедший впереди всех угрюмый страж махнул рукой и все остановились. Старший, с властным голосом, схватил Сергея за ворот, приблизил сощуренные глаза и задышал прямо в лицо:
– Ты подохнешь, собака. Но не просто. Подыхая, ты проклянешь родителей, за то что они тебя родили…
Сергея схватили за шиворот и провели еще с десяток шагов вперед. Он все понял…
Они стояли на скалистом уступе, вниз уходил бугрившийся крутыми порогами склон, а внизу мутной пеленой тумана клубился подступивший Pox. Вот почему они, отчаянно стараясь сдержать подступивший ужас, злились сами, и вот почему лошади не захотели идти дальше.
«Мне все равно, – подумал Сергей, закрывая глаза. – Прости меня, Лена, простите меня, дети. Прости меня, Сват. И ребята… И будь ты… Да нет. Живи с миром, Эния. Ты сама наказала себя: предавший раз не избавится от этого никогда».
Кто-то завозился у него за спиной, и его руки бесчувственными, безвольными плетьми повисли по бокам. Это что, сарказм на благородство?
– Я даже дам тебе твой меч. Если ты сможешь там сделать шаг…
Старший дыхнул злобой и, развернувшись, далеко от склона зашвырнул клинок Сергея. Серебристая полоска стали некоторое время кувыркалась в воздухе, пока не скрылась в бескрайнем тумане…
– Ты ничего не хочешь сказать? Тогда пошел…
От сильного удара в спину он перевернулся в воздухе и покатился вниз, сшибая мелкие камни и корявые деревца, поднимая за собой полосу пыли и истеричный хохот наверху.
Он уже не мог увидеть или услышать, как из ближайшего леса на полном скаку, прижимаясь к гривам коней, вылетали всадники; и Сват с дикими от долгой бешеной скачки глазами выхватывал на лету клинок, пригибаясь и выжимая из коня все, что тот мог еще дать… Слева и справа из леса еще вылетели воины – люди Бремока и Хафу, яростью, скоростью и шпорами заставляя коней с ходу преодолеть ужас близкого Роха и стремительно охватывая полукольцом всех, кто был у обрыва…
Эния резко встала и отвернулась к окну. Капитан Ош Гуяр опустил голову. Илламия, со вздохом глянув на сестру, нахмурилась:
– В твоем распоряжении была вся королевская гвардия. Ты мог, если надо, привлечь даже армейскую бригаду… Почему маркиз опередил тебя, Гуяр? Как такое могло произойти?
Капитан поднял лицо:
– Я виноват и совсем не хочу оправдываться… Маркиз как-то смог сразу определить, что он наемник. И поэтому опережал на шаг…
– А эти, его товарищи…
– На уступ они успели раньше нас и никого не оставили в живых. Наемники жестоко мстят за своих… Мы их найдем. Лорд Шамур уже разослал срочный вызов.
– Мы должны узнать о нем все, – не оборачиваясь, сказала Эния. – Все. Смог же он справиться с пятерыми на постоялом дворе? Может, смог и выйти из Роха…
Илламия промолчала, но при взгляде на сестру ее глаза стали совсем печальными. Гуяр тяжело вздохнул и отвернулся в сторону.
– И еще, ваше высочество… Для того чтобы заманить его, маркиз использовал вашего двойника. Видимо, опасался открыто устроить переполох на улице – в городе уже было много моих людей…
– Что? – Эния обернулась.
– Ну… У нее немного похожи только глаза. Но вы ведь тогда были под вуалью.
– Двойник? Мой двойник?
Капитан опять вздохнул и устало кивнул головой.
– Спасибо тебе. – Эния опять отвернулась к окну. – Огромное спасибо, Гуяр. Значит, он, когда погибал, еще и проклинал меня…
Капитан молча смотрел в пол. Илламия протерла руками уставшие глаза.
– И еще. – Эния задумчиво глянула на сестру. – Подумай, порасспрашивай… Где, в каком-таком государстве, могут быть высокие многоэтажные дома и огромные стеклянные окна… Огромные такие окна. Которые от взрыва разлетаются на мелкие и… смертельные осколки.
Глава 6
…Опять глухой подземный лабиринт, заставляющий уставшее от бесконечных обмороков и безысходности сознание искать выход. Чуть выступавшая кладка стен высокого подземного колодца. Почему подземного? «Не знаю…» Сергей нащупывает рукой очередной выступ, выгребает пальцами шелуху между камнями и осторожно подтягивает тело вверх. Дальше, дальше, все выше и выше. Как там внизу? Необозримо далеко виднеется крошечный островок света. Опустившуюся и перекрывшую вход и синие глаза плиту отсюда уже не видать. Крысоловка. Но и тут должен быть выход, какой-то выход существует всегда, в любой ситуации…
Все плотнее вокруг сгущается темнота, наступает такой момент, когда очередной выступ, очередной камень уже не виден и приходится полностью полагаться на чуткость пальцев. Пускай. Пускай темнота, пускай ничего не видно – я не хочу ничего видеть. И никого… Совсем никого. Особенно синих глаз…
Неожиданно рука, вытянутая вверх для поиска очередного выступа, не обнаруживает ничего… Вернее, обнаруживает конец стены, окончание каменной кладки, окончание длинного и трудного пути наверх. Сергей подтягивается на вытянутых руках и осматривается… Он осматривается? Он может осмотреться? Действительно, здесь уже довольно светло, настолько, что он может увидеть близкий потолок наверху и что-то вроде парапета, за который он ухватился… Круглый колодец наверху окружал балкон или лоджия, на перилах которой он висел и за перилами которой вновь темнела чернота… Ясно. Вернее, ничего не ясно…
Сергей перевалился через каменный борт и шумно свалился на пол. Странно. Тут все странно. Кстати, он почему-то совсем не устал и почему-то абсолютно равнодушен к темноте вокруг, за ограждением… Интересно – почему видно там и не видно здесь? И откуда свет? Хотя… Неинтересно.
Сергей приподнялся и глянул вниз, через борт. Внизу уже была абсолютная ночь и исчезло слабое пятнышко далекого дна. Гм… Он облокотился о камни, равнодушно засунув руки за голову. «Я скоро, наверное, стану любить темноту. И совсем не любопытно – есть ли там выход. И какой он собой – выход. И вообще, может быть, это – вход…»
«Правильно». – «Кто это сказал? Опять… ты?» – «Нет». Стройный женский силуэт сгущается рядом, прямо из темноты и состоящий сплошь из темноты…
«Кто ты?»
«Не узнаешь?»
«Узнаю…» Черные, когда-то молящие глаза, казалось, с состраданием смотрели на него. «Глаза? Я вижу ее глаза. Значит, она – не темнота…»
«Это ты – темнота. Ты меня видишь не внешним зрением, а внутренним».
«Как это?»
«Как сон».
«Это – сон?»
«Почти… Но я – наяву».
«Ты там или здесь?»
«Там – это в твоем прошлом мире? Я не могу быть там и здесь. Ты видишь меня – значит, я здесь».
«Зачем я тебе?»
«И не только мне…»
«Так. Не только тебе – это уже политика. Я ненавижу политику».
«Я тебя понимаю. И я – не политика. Я – здравый смысл. И – мир…»
«Ого. Это слишком много. Там, где я, не бывает мира».
«Ты сам виноват. Никто не заставлял тебя венчаться с принцессой».
«Никто. Но по-иному не вышло. А то, что случилось, назад не вернешь».
«А ты хочешь – назад?»
«А ты можешь? Тогда верни все еще раньше – до взрыва в кафе…»
«Нет. Я не могу. Даже на минуту. Но ты можешь исправить все здесь. Если хочешь. Ты хочешь?»
«Хочу. Теперь – хочу».
«Все просто. Тебе нужно объявить то, что было на самом деле. Что ты ничего не знал. Что это – случайность. Тогда брак недействителен. Это – закон».
