Кристи Голден - Долги дьяволов
— Уверен, у вас есть ко мне вопросы, — сказал О’Бенон.
Тайкус опрокинул свою рюмку единым духом и откинулся на спинку кресла, выпуская клубы дыма.
— У меня есть один конкретный вопрос, который не дает мне покоя, — сказал он.
— Выкладывайте!
— По нашему следу идет один весьма злобный пес, — сказал Тайкус. — И отвязаться от него не так-то просто. Я хотел узнать, не сумеете ли вы это устроить. У нас бы сильно отлегло от сердца, и мы бы спокойно занялись какой-нибудь полезной работой для вас, если бы могли не опасаться выстрелов наемного убийцы.
О’Бенон поджал губы, стискивающие тонкую сигару.
— Многие из моих работников являлись ко мне с подобными жалобами. Я уверен, что мы сумеем сбить эту ищейку со следа. Известно ли вам, кто именно вас преследует?
— Иезекииль Дон.
О’Бенон застыл. Тишина в комнате сделалась давящей, и тиканье хронометра стало похоже на тиканье часовой бомбы.
— Ого, да у вас, похоже, серьезные враги! — сказал, наконец, О’Бенон. Он выпустил тонкую струйку дыма, задумчиво устремив взгляд в угол комнаты, и покатал тонкую сигару в своих коротких пальцах. — Не сочтите за обиду, но, хотя вы и мастера своего дела, однако труды ваши не того масштаба, чтобы заслуживать подобного возмездия. Кто же может настолько сильно хотеть вашей смерти, чтобы заплатить за нее такие деньги, какие нужны, чтобы нанять Дона?
Все, что с ними произошло, случилось так стремительно и внезапно, что Джим только теперь сообразил, что об этом он даже и не задумался. Тайкус взглянул на него, и Джим понял, что и он только теперь задался этим вопросом. Ему даже в голову не приходило, кто бы это мог быть, и, судя по выражению лица Тайкуса, его приятель тоже был в замешательстве.
— Знаете, Скаттер, это и впрямь хороший вопрос. Но, поскольку мы сами буквально только что обнаружили, что он нами вообще интересуется, у нас пока не нашлось времени подумать о том, кто натравил на нас эту ищейку.
— Понятно, — О’Бенон стряхнул с сигары столбик пепла и отхлебнул еще этого липкого ликера. — Но, я уверен, вы должны понимать, что это несколько меняет сущность наших взаимоотношений. Ситуация… видоизменилась.
«Так я и знал…» — подумал Джим.
— Вы не просто хотите работать на Скаттера О’Бенона. Вы нуждаетесь в моей защите. А это нечто совсем иное. И, соответственно, прибыль мы будем делить иначе.
Он выпустил еще один клуб дыма.
— В мою пользу.
Тайкус оглянулся на Джима. Тот только плечами пожал. Они уже и так увязли в этом по пояс. Как только всплыло имя Дона, О’Бенону сделалось ясно, что он держит их за яйца, и все тут. Им теперь без него никуда, он это знает, и сила на его стороне.
Рейнор вполуха, не обращая внимания на мелкие детали, слушал, как Тайкус и Скаттер О’Бенон обсуждают условия сделки. Торгуется Тайкус все равно лучше, и вообще это была его затея.
И теперь, вместо того, чтобы вникать в подробности договора с О’Беноном, Джим невольно думал только об одном.
О том вопросе, что задал Скаттер О’Бенон. О вопросе, ответа на который они с Тайкусом до сих пор не знали.
Кто же нанял Иезекииля Дона?
* * *
Голопроектор был огромен, и для того, чтобы установить его в тускло освещенной комнате, где обитал их господин, требовались усилия довольно крепкого мужика. Гравиплатформа была снабжена подсветкой, чтобы видеть, куда она движется. Кряхтя от напряжения, ресоц сгрузил голопроектор и развернул его так, чтобы изображение проецировалось непосредственно напротив огромного металлического ящика, в который их босс был упакован целиком, кроме головы. Голова сейчас находилась в тени, лишь изредка подсвечиваемая огоньками, бегающими по стенкам металлического гроба.
— Да вы и мертвого разбудите этим лязгом! — говорила торчащая голова хриплым голосом, гулко разносящимся по комнате. — Живей, живей! Я хочу это видеть сейчас же! А вы, того гляди, до завтра провозитесь!
— Да-да, сэр, конечно, сэр, — нервно отвечал ресоциализированный слуга. — Мы вас прекрасно понимаем, у нас почти уже все готово.
— Почти не считается… — проворчал невидимый в тени человек.
Щелкнул выключатель. Перед металлическим гробом, как живая, возникла фигура высокого, хорошо сложенного мужчины в длинном плаще, с аккуратно подстриженной эспаньолкой.
— Они мертвы, Дон? Они мертвы? — нетерпеливо просипел гулкий голос.
— Пока нет.
Пронзительный вопль ярости еще усилил царящее в комнате напряжение. Ресоцы побледнели и покрылись потом.
— Что? Как?! Ах ты, паршивое дерьмо собачье! Ты считаешься лучшим наемным убийцей в секторе, и ты до сих пор не сумел уничтожить свои главные цели! Я не терплю неудачников, Дон, помни об этом!
Дон нахмурил брови. Когда он заговорил, его голос звучал ровно и невозмутимо.
— Я посоветовал бы вам следить за своим тоном и не забывать, с кем разговариваете, — произнес он с чуть заметной усмешкой. — В убийстве далеко не все определяется одними деньгами. Иногда — и на самом деле довольно часто — речь идет о чести. Поэтому задевать честь старины Дона не стоит. Вы меня понимаете?
Воцарилась тишина. Торчащая из мигающего ящика голова отвернулась.
— Хорошо. Не буду.
Голова помолчала.
— Вы действительно лучший в своем деле, и я уверен, что вы преуспеете. Пожалуйста, дайте мне знать, когда задание будет выполнено.
— Да, разумеется! — ответил Дон и ухмыльнулся. — Я вам покажу.
И голограмма исчезла без единого слова.
— Убрать! — завопил человек в ящике. — Убрать это немедленно!
Мускулистый ресоц немедленно повиновался, поднял голопроектор обратно на платформу и уволок ненавистный предмет долой с глаз хозяина. Как только человек, управлявший платформой, вышел в открывшуюся перед ним дверь, тут же вошел другой. Пришедший остановился перед металлическим гробом, считывая данные, которые выводились на экран.
— И вы тоже! — рявкнул человек. — Я хочу быть один! Прочь отсюда!
— Слушаюсь, полковник Вандершпуль.
Глава 12
Они теперь были как боги.
Нет, серьезно, иначе и не скажешь. Очевидно, по Мертвецкому Порту стремительно разнеслась весть, что Джеймс Рейнор и Тайкус Финдли отныне под покровительством Скаттера О’Бенона. В течение нескольких недель двое бывших морпехов с трудом сдерживали улыбки, видя, как толпа буквально расступается перед ними. Они могли позволить себе завалиться в любой бар и получить лучшую выпивку по цене стандартного пойла, если не за счет заведения. В лучших игорных заведениях для них было заготовлено отдельное местечко, на всех «шоу» они сидели в первом ряду. Кроме того, им непременно вполголоса предлагали «особое шоу, только для вас».
Один особенно примечательный инцидент запомнился Джиму надолго. Тайкусу теперь доставалось столько выпивки, что любой другой на его месте просто скопытился бы. Несмотря на это, стороннему человеку могло показаться, что пойло его не берет. Но Джим-то Тайкуса знал, и, когда тот отколол номер, о котором потом судачили целую неделю, Джим был единственным, кто не удивился.
Заведение под названием «Серебряная красотка» считалось в Мертвецком Порту одним из приличных «танцевальных шоу». Это означало, что там было довольно чисто и выпивку подавали сносную. Ну, и девушки были почище, чем везде, и довольно хорошенькие. Там действительно показывали шоу, у шоу был какой-то сюжет, и актеры даже пытались играть. Более того, там было целых три шоу, которые показывали по очереди.
Одно из них представляло собой нечто вроде романтической трагедии. Оно смутно напоминало Джиму что-то классическое… с той разницей, что в классических трагедиях обычно не бывает постельных сцен и с персонажей не срывают одежду под разными предлогами.
Они с Тайкусом явились к середине первой сцены — это ничего, они ее уже видели, — и Тайкус немедленно отправился в туалет. Пять минут спустя Джим, который до того сидел, удобно развалившись в кресле, выпрямился и выпучил глаза.
Тайкус Финдли вышел на сцену в главной мужской роли. На губах у него играла широкая ухмылка, а кроме ухмылки, на нем, считай, ничего и не было. Джим застонал и закрыл лицо руками. Из-за кулис выглядывал директор заведения. Он выглядел так, будто его вот-вот стошнит, но в руках у него был здоровенный мешок кредитов.
Джим вынужден был признать, что Тайкус играет не так уж плохо. Пьесу он знал — ну, более или менее. А там, где он сбивался, прочие актеры либо импровизировали, либо сбрасывали одежду, так что публика совершенно не возражала. В особенно… хм… драматических моментах Джиму ужасно хотелось встать и выйти.
После спектакля была вечеринка, и Джим потом страшно жалел, что напился вдрабадан и почти ничего не запомнил.
Но несмотря на их новое, чрезвычайно высокое положение, Джим чувствовал себя довольно подавленным. Тайкус, который хорошо его знал, обратил на это внимание и не преминул высказаться по этому поводу с присущей ему деликатностью и тактом. Они тогда сидели в ночном клубе и смотрели какое-то шоу.
