Дмитрий Виконтов - Дыхание бури
Нуо'ор остановился у входа, осторожно толкнул массивную дверь – пожалуй, единственное отличие дома анго-ра Райёё от остальных – их наставник не любил шума. Как всегда, дверь не шелохнулось – анго-ра никогда не забывал запереть ее.
– Анго-ра! – чуть понизив голос, Нуо'ор позвал наставника. Он пытался сосредоточиться, пытался ощутить нечто, напугавшее Иррина, заставившее его бежать, не помня себя. Заставившее вычертить в ночном воздухе его дома подсмотренный где-то знак…
«СМЕРТЬ!!!»
Давящая тяжесть, точно весь мир падает на тебя… Разверзшаяся под ногами пропасть… Алый диск солнца, вдруг исторгающий испепеляющий, разъедающий глаза блеск… Нечто невероятное, только что прикоснувшееся к тебе, открывшее неведомые до сего горизонты, показавшее что-то слишком страшное, чтобы быть правдой… Дыхание Вселенной, обжегшее потянувшийся к небесам разум…
«НЕТ! НЕТ! НЕЕЕ-ЕЕТ…»
– Нуо'ор! Что с тобой?! Что случилось! – его затрясли, вырывая из столбняка транса. Моргнув слезящимися глазами, он увидел окруживших его коллег, друзей. Подносящую к губам чашу с какой-то гадостью Майту, подхвативших его с обеих сторон Неа и Крреялу, Сааха, сгорбившегося под гнетом прожитого времени, но еще достаточно сильного и ловкого, чтобы сдерживать рвущегося к своему анго Иррина, – все, кого он знал много лет, кому доверял и любил. Ему помогли, – а точнее, заставили – сесть на чью-то накидку.
– Отпустите! – сбросив давящие на плечи руки, он вскочил на ноги – и пошатнулся: закружилась голова. Неа и Крреяла двинулись было к нему, но Майта, самая молодая целительница, что появлялась когда-либо в их лагере, взмахом руки остановила их.
– Анго, что случилось? Что это было?
– Дверь… – просипел Нуо'ор. – Ломайте ее! Да, быстрее же!!! – зарычал он, видя неуверенно переглядывающихся Крреялу и Неа. – Что-то случилось с анго-ра!
Обступившие его килрачи вновь переглянулись, а потом дружно посмотрели на тяжелую, посеревшую от времени дверь. Наверное, всем в голову пришла одна и та же мысль: устроенный ими шум перебудил половину лагеря, а спавший обычно очень чутко анго-ра Райёё даже не попробовал выяснить, что происходит у него за окном.
Неа первым шагнул к двери, Крреяла отстала от него всего на полшага. Обычная дверь слетела бы с петель от одного недоброго взгляда в ее сторону, но эта умудрилась выдержать по два удара. Сердито прошипев что-то под нос, Неа придержал уже собравшуюся вновь навалиться на массивные доски Крреялу, примерился и с разворота коротко, но сильно ударил над засовом. Внутри оглушительно хрустнуло, и дверь со скрежетом широко распахнулась, громыхнула, врезавшись в стену, отскочила обратно и замерла.
Неа, за ним Нуо'ор и Крреяла бросились внутрь, уже не сомневаясь, что случилась беда. Каждый нес по факелу, кроме того, протиснувшаяся следом Майта держала лампу – и тьме, пугливо отпрянувшей к дальней стене, очень быстро не осталось места.
– Анго-р… – Нуо'ор замер, не сделав и двух шагов; рядом ахнула Крреяла. Прямо перед ними, возле перевернутого столика, среди вороха перепачканной темными пятнами бумаги лежал анго-ра Райёё.
У Нуо'ора подломились ноги, при виде пятен крови на постели, одежде, шерсти Райёё. Упав на колени рядом с наставником, он перевернул его лицом вверх – и среди общего крика ужаса без удивления услышал и свой голос.
Анго-ра умирал. Грудь, горло, лицо – все было разодрано, исполосовано его собственными когтями, на которых остались еще клоки шерсти и кожи. Кровь сочилась сквозь раны, стекала на пол – под телом Райёё уже собралась небольшая лужица, отбрасывая злые блики от факелов. Душа анго-ра еще не покинула тело, но это были последние мгновения жизни: слишком много крови он потерял, слишком тяжелые раны он себе нанес.
Веки Райёё шевельнулись – и, задыхающийся от ужаса, от осознания собственного бессилия, Нуо'ор против воли охнул, встретив пустой, бессмысленный взгляд устремленных в лишь ему доступную даль глаз анго-ра. Но сердце не успело ударить и одного раза, как этот взгляд чуть сдвинулся и застыл на Нуо'оре, а в зрачках появилось так хорошо знакомое выражение.
– Нуо'ор… – ему пришлось напрячь слух, чтобы расслышать шепот. Искусанные до крови губы Райёё дрогнули, он сделал попытку сгрести своего бывшего ученика за одежду, но тот, сообразивший, что хочет анго-ра, уже клонился к нему. – Кончено… для меня… видел… впереди… – две одинаковые, как близнецы, струйки крови потекли из уголков рта умирающего. – Твой сеп… сеппай проложит… учи… учи его… хорошо… возьми… все… – он уронил руку и выпущенным когтем коснулся лежащего под боком свитка. – Написать… успел…
Нуо'ор бережно поднял свиток, стараясь не испачкать его. Бросились в глаза изломанные, скачущие бурые строки, так не похожие на обычный подчерк Райёё. Долгий миг он пытался понять, почему текст такого странного цвета, потом заметил лежащее в меньшей лужице крови перо – и все вопросы умерли на языке.
– Остальные… – уже не шептал – хрипел, захлебываясь кровью, но из последних усилий гоня слова сквозь изуродованное горло Райёё; неповинующимися пальцами он указал на ряды полок. На одной из них среди сложенных аккуратными горками свитков стояла узкая шкатулка – вытирающая слезы Крреяла бережно, точно выточенную из хрупкого стекла, сняла ее и прижала к груди, – предостережение… огонь впереди… нескоро… берегитесь… их… зовут… берегитесь…
Рука Райёё на груди Нуо'ора сжималась все крепче и крепче, когти пронзили одежду и впились в тело. Нуо'ор не реагировал на боль, не шевелился, не смея даже вздохнуть, – его, как и остальных, захватила, увлекла за собой эта невозможная, нереальная сцена: освещенный десятком факелов дом, стекающийся к дымоходу жирный, густой дым, и умирающий килрач, каждое слово которого впечатывалось им в память навсегда.
И в тот самый миг, когда жжение в груди стало столь сильным, что Нуо'ор едва не потерял сознание, Райёё ослабил хватку и очистившимся взором окинул всех собравшихся. Слабая улыбка мелькнула в его глазах, и каждый килрач ощутил отзвук безмятежного, всепоглощающего спокойствия и умиротворения.
– Я видел грядущее! – неожиданно отчетливо шепнул Райёё. – Берегитесь…
Он замолчал. В последний раз их взгляды встретились. Рука анго-ра, выпустив одежду Нуо'ора, со стуком упала на пол. Сорванная легким дуновением ветра пылинка аккуратно закружилась над ним и плавно опустилась на покрытые тонкой пленкой крови губы.
Дрогнула, словно хотела взлететь обратно, – но вдруг передумала.
И лишь почти минуту спустя собравшиеся вокруг тела своего учителя поняли, что анго-ра Райёё умер.
…рождается в точке соприкосновения.
Я смотрел вниз, вокруг себя, смотрел на то, что мог лишь описать, но не понять. Смотрел на гигантскую сеть, паутину, сотканную из быстро темнеющих линий и набухающих гнойников, жадно пожирающая плоть бесконечности. Этой паутине не было дела до меня, ее не волновало, не могло волновать то, что за грандиозной феерией наблюдает прилетевший на огонь мотылек – она жила своими заботами и стремлениями. Но я чувствовал, как секундная стрелка продолжает свой неумолимый бег к отмеченному именно для этого мотылька мигу.
Дрожащие в узлах сети сгустки медленно росли в размерах. Их оболочка светлела, истончалась, мелькающие за ней огни становились все ярче. Сперва казалось, что сгустки растут все вместе, но только казалось – упавшие первыми коконы уже превратились в кипящие шары багрового света, в то время как большинство еще оставались медленно разбухающими искрами.
Один из самых больших сгустков затрепетал. Соединяющие его с паутиной нити почти одновременно лопнули, в пульсирующей оболочке появились трещины, сквозь которые пробивалось яростное, почти живое сияние. Трещины множились, сливались в сплошные пятна странного света – и в звенящую тишину вплелся тонкий, дрожащий на грани слышимости звук, слишком тихий, слишком слабый…
Растрескавшаяся оболочка, сдерживающая обезумевшее пламя, разлетается на куски…
Вспышка…
Сирены гудели. Ревели. Стонали. Тревожные огни не угасали, мигая в такт то гаснущему, то вновь появляющемуся освещению. Стены, палуба под ногами, подвесной потолок – все тряслось, скрипело; где-то в отдалении шипела разорвавшаяся магистраль. Дело явно не собиралось ограничиваться страшными первыми минутами катастрофы: практически вся центральная зона поселения продолжала медленно, но неуклонно разрушаться.
Три человека с трудом шли по коридору, поминутно оглядываясь назад. Двое в боевой броне десантных войск и здоровенный верзила в окровавленном белом комбинезоне: лаборанты за глаза называли его «Бугаем» и любили разыгрывать «салаг», рассказывая, что этот, похожий на неуклюжего медведя человек – заведующий кафедрой астрофизики в Терранском университете. А потом потешались, глядя, как на первом же занятии до новичков доходит, что это была совсем не шутка, и что за внешностью туповатого костолома скрывается ум очень талантливого ученого.
