Максим Хорсун - Смерть пришельцам. Южный фронт
Вот и молился Лучко, чтоб не накрыло их черным дождем. А степные ветры, как нарочно – словно взбесились. Куда ни глянь – повсюду небо стало темным, а еще ворчал гром и молнии сверкали.
– Хоть бы не в нашу сторону! – снова пробормотал Лучко, поглядывая в окно. Мимо конторы прошел казак со счетчиком Гейгера, сквозь плотно закрытую раму не было слышно, трещит ли датчик. Налетел порыв ветра, ударил в окно с такой силой, что дрогнули стекла.
Степан поднял взгляд на засиженный мухами потолок. В его представлении зараженная пыль ложилась хаотичными мазками то тут, то здесь. Она смешивалась с черноземом, на который у пахарей Старого Режима были свои надежды, она припорошила крыши, она проникала в каждую щель. Излучение уже пробовало на прочность клетки их тел. Лучевая болезнь могла проявить себя не сразу, Степан вспоминал, что на занятиях по гражданской обороне рассказывали, будто в некоторых случаях хворь годами выжидала, незаметно подтачивая здоровье, медленно, но неуклонно сводя в могилу.
– Ну, может… – Лучко нервно теребил кисточку, которой была украшена рукоять его шашки. – Может, обойдет стороной. Степь широка…
Степан поднял на него взгляд.
– Отпустил бы ты меня, братец, – проговорил он, с трудом шевеля растрескавшимися губами. – Если вы уцелеете, вам будет не до меня.
Лучко наморщил лоб. Задумался, видимо.
– Ну, зачем вам еще и костянка! В придачу к остальным бедам-то! – почти взмолился Степка.
– И далеко ты уйдешь? – спросил Лучко, поразмыслив. – Ты бы на себя со стороны посмотрел! И еще без коня, оружия и припасов… Осадки могут выпасть в любую минуту! Полысеть хочешь? Сиди и не рыпайся, не хочу из-за тебя по шапке получить.
Степан вздохнул: если бы отделаться можно было лишь выпавшими волосами… Время уходило, и ничего поделать с этим нельзя. Тут костянка, там – радиация. Куда ни кинь – всюду клин. Случается же такое!
Лучко сел на стул денщика, потыкал наугад пальцем в клавиши печатной машинки.
– Хочешь совет? – Он откинулся на спинку стула. – Выспись! Можешь на скамье прикорнуть, можешь – на половике, его Егорка каждый день выбивает.
– Аж глаза разбежались, – усмехнулся половиной рта Степка и натянул респиратор.
Казак что-то пробурчал, бросил просительный взгляд на икону, а затем повернулся к окну. Снаружи было сумрачно, ветер швырялся в стекла сором.
Степан подумал, что у Ермакова наверняка нет специалистов, которые смогли бы оценить уровень заражения, организовать дезактивацию, если она потребуется. В Каменке таких точно не было, оставалось надеяться, что кто-нибудь отыщется в «Светлом пути». В общем, перед лицом новой беды они оказались беспомощны. Но чего еще можно было ожидать от «аборигенов», вставших на путь изоляции и отказа от достижений цивилизации ради того, чтобы их не замечали пришлые? Хотя, как показали последние события, пришлые все равно присматривают за ними через неотличимых от людей лазутчиков и способны в любой момент перекрыть кислород любой общине.
Стоило приложить ухо к доскам пола, как голоса гражданских, засевших в убежище, загудели, казалось, прямо внутри черепной коробки. Степан ругнулся, подсунул под голову воняющий сапогами половик и отключился, стоило только смежить веки. Во сне его тревожила рана на челюсти, то и дело проскальзывало желание сжать ее пальцами и выдавить боль, как выдавливают гной. Его лихорадило, вспоминалось, что денщик приготовил печь, но так и не затопил. Степке снилось, что он встает с пола, открывает топку, берется за огниво. Бумага загорается, а потом начинают потрескивать дрова. Но теплее почему-то не становится, зато треск звучит все громче и настойчивее, выталкивая из сна.
Степка открыл глаза и рывком сел. Возле частокола шла перестрелка. Лучко стоял у окна, стекло запотело от его дыхания.
– Что там? – спросил Степан, хватаясь за скамью, чтобы встать.
– Свалился ты на мою голову! – проворчал Лучко. – Братва при деле, а я тут нянчусь с тобой, как наседка.
Степан ничего не понимал, кроме того, что со сторожевых башен стреляют либо одиночными, либо короткими очередями. За окнами стало еще мрачнее, и сгущающуюся тьму то и дело прошивали неуловимые искры трассеров. Он уселся на скамью, вперил взгляд в Лучко, ожидая продолжения.
– Бомба – как камень, а степь – как вода, – проговорил тот, задумчиво ковыряя ногтем растрескавшуюся краску на раме. – Камень упал, по воде пошли круги, а волны разбиваются об нас. Сейчас пожаловали бандюганы, мол, мы все умрем! мы все покойники! и вы, стало быть, тоже с нами умрете! Но это они с перепугу. Хлопцы живо их спесь собьют. Но потом жди в гости и других…
– Кого-кого? – спросил Степан, уже представляя под частоколом станицы боевые порядки Красной армии.
– Спи давай! – буркнул Лучко. – Нет что-то настроения лясы точить. Не в моем характере в сторонке отсиживаться, когда наши дерутся.
– Угу, – кивнул Степан. – И не в моем. Может, айда к остальным? Погоняем бандитов…
Лучко коротко хохотнул:
– Водички выпей, ложись на свой коврик и спи, вояка! Без тебя управятся!
– Ты мне прям как собаке – на коврик… – Степан все же опустился на пол, поправил осточертевший респиратор.
Стрельба вскоре прекратилась, и он, как ни странно, смог снова уснуть.
Опять приснилась печка. И чего он ее не затопил, пока бодрствовал? Холод мучил, и было непонятно – реально ли это ощущение или часть сна. В приемной стало совсем темно, Лучко вроде куда-то вышел. Открылась дверь, повернувшись, Степан никого не увидел в темном проеме. Но в глубине души он знал, кто прячется во тьме. Армейский пыльник, полевая форма, похожие на корявые ветки руки, лицо – страшная маска, рот без губ, полный мелких пожелтевших зубов…
Степан закричал и проснулся. Сердце колотилось, как у загнанной лошади. В приемной оказалось светлее, чем в его кошмарах. Но дверь действительно была открыта. У порога стоял человек в бесформенной плащ-палатке и с респиратором на лице, – Степка со сна не сразу узнал в нем атамана. Ермаков глядел на Степана с легкой брезгливостью. За атаманом стоял бледный, как смерть, денщик и не похожий на казака человек в запыленном кожаном плаще-реглане с красной повязкой на плече. Человек в плаще внимательно озирался, становилось очевидным, что он или впервые в этих стенах, или давно здесь не бывал.
– Пошли вон! – бросил атаман; Степан понял, что это адресовано ему и Лучко, вперившему в незнакомца ненавидящий взгляд.
Лучко молча козырнул, помог Степану подняться и почти вытолкал его на улицу.
– Кто это был? – спросил Степан, когда денщик затворил входную дверь за его спиной.
– Комиссар из «Светлого пути», не признал, что ли? – Лучко недобро поглядел на запертую дверь, поправил ножны и кобуру. – Товарищ Ольгин, бывший секретарь райкома, – процедил казак. – Правая рука председателя Трофимова и тамошний доктор Геббельс… Если бы не он, то половина людей одним махом перешла бы из «Светлого пути» к нам.
Степан хмыкнул и потер ноющую челюсть. Интересно, зачем прибыл товарищ Ольгин? И сколько с ним людей? Получится ли улизнуть из станицы вместе с ними? Ну, как в кино – дал в нос одному, по темечку – второму, запрыгнул на коня и поскакал, а товарищи по борьбе прикрыли. Только для начала нужно было посвятить в свой план «товарищей по борьбе», а то они не в курсе…
Он осторожно отошел от конторы, Лучко внимательно следил за ним, усевшись на нижнюю ступеньку крыльца.
Хозяйственный двор был пуст, лишь пара воробышков копались в свежем конском навозе. Какое-то оживление наблюдалось возле ворот, похоже, что комиссар из «Светлого пути» действительно прибыл с несколькими сопровождающими. И сейчас тех окружили свободные казаки, чтоб попрактиковаться в острословии. Статус парламентеров в станице уважали, но слова – не пули и не ножи.
Небо над станицей прояснело, страшная, подсвеченная молниями туча уползла в сторону Азова. Значит, радиоактивные осадки выпадут на чью-то другую голову. Что ж, пока и на том спасибо.
– Это нам Иисус Христос помог! – громко сказал Лучко, как будто прочитав Степкины мысли. – Ты бы не отходил далеко – для собственного же блага. А то, гляжу, ожил!
Степан и в самом деле чувствовал себя лучше. Если бы не изматывающая боль от ожога и не озноб, то он бы сказал, что полностью здоров.
Вернувшись к конторе, он услышал обрывки разговора на высоких тонах.
– Ваша вина! Вам и расхлебывать! – сказал, как отрезал, атаман.
– Покончат с нами, придут и за вами! – воскликнул ему в тон, надо полагать, товарищ Ольгин. – Или вы на самом деле думаете, будто богоизбранные?
– Я думаю, что конец вам придет, и поделом! – ответил Ермаков. – А мы еще повоюем!
– Не спасет тебя забор…
– А мы за заборами отсиживаться не собираемся! У нас есть все для защиты нашей территории!
