Роман Злотников - Собор
Иван обнял Сашку:
— Рад видеть тебя, брат Сокол.
Оба постояли несколько мгновений, разглядывая друг друга, и прошли в холл. Пока Сашка рассматривал его новый дом, Иван сбегал на кухню и приволок сервировочный столик с запотевшей бутылочкой и несколькими тарелками: с нарезанным тонкими ломтиками копченым мясом, фруктами и кусочками свежего мяса для сокола. Тот, учуяв мясо, издал гортанный клекот, но до зова старшего остался на своем месте. Они опрокинули по рюмочке за встречу и помолчали, думая каждый о своем.
— Спасибо за семью, — заговорил Сашка, ставя свою рюмку на стол. — Ольга просто ошалела от такой заботы.
Иван промолчал. Оба понимали ненужность каких-либо слов. Сашка блаженно откинулся в мягком огромном кресле и улыбнулся:
— А ты неплохо устроился, прямо Рокфеллер.
— Усиленно поддерживаю имидж богатого бездельника, — посмеиваясь, ответил Иван.
— Все столовыми занимаешься?
— Не только.
— Слушай, — Сашка оживился, — тут, говорят, в Москве какой-то обалденный ресторан открылся, с белыми медведями, случайно не твое заведение?
— Мое. — Иван рассмеялся. — А что, до сих пор болтают?
— О! — Сашка махнул рукой. — Ольга мне все уши прожужжала. Все рвется сходить.
— Уговорил, — сказал Иван, и оба расхохотались. Некоторая неловкость, незримо присутствующая с момента встречи, растаяла без следа.
— Расскажи хоть, что за заведение.
— О, это моя старая мечта. Мне всегда хотелось устроить что-то грандиозное, ты помнишь. Сашка хитро сощурился:
— Не знаю, не знаю, раньше ты предпочитал столовки.
Они снова расхохотались.
— Уел, признаю, — вновь заговорил Иван. — Но сам подумай — каждый, наверно, имеет свою голубую мечту. Или, на худой конец, желает создать что-то грандиозное. А тут, после того как благополучно разрешились мои затруднения, я укатил в гости к брату Соколу. Он как раз купил небольшое ранчо в Калифорнии, неподалеку от Лос-Анджелеса. Бизнес наладился, неприятностей не предвиделось, так что я проболтался у него несколько недель. Дело уже шло к отъезду. И вот Фил вдруг уехал по своим делам на восточное побережье, и я от нечего делать начал рыться в его библиотеке. И наткнулся на потрясающий журнал. Он назывался «Нейшнл джиогрэфик». Всю ночь, пока Фила не было дома, я провалялся, размышляя над появившейся идеей, а через два дня был уже в редакции. Ребята раздумывали почти три месяца, но потом мы ударили по рукам. Ты же знаешь, — расплылся в улыбке Иван, — если я что вобью в свою тупую голову, мне трудно отказать.
— Ну я бы использовал более сильное слово, — заметил Сашка.
— Так вот, Москва — это первая ласточка. На очереди Нью-Йорк, затем Токио, Париж, Рим… Всего будет двенадцать ресторанов «Нейшнл джиогрэфик». Идея проста. Огромные голографии, живые животные и птицы в специальных помещениях со стеклянными стенами или за мелкой сеткой, а некоторые прямо на ветках деревьев. Настоящие растения и минимум искусственного. Но главное: площадь и планировка всех ресторанов совпадает до квадратного метра. Раз в месяц все рестораны по очереди закрываются, интерьер пакуется и самолетом отправляется в следующую столицу. Каждый месяц «Нейшнл джиогрэфик» принимает посетителей в другом мире.
— Блеск, — согласился Сашка, — а цены?
— А это сколько потянешь. — И, отвечая на непонимающий взгляд Сашки, пояснил: — Там три зала: классик, люкс и эксклюзив.
— Вижу — это твое любимое детище, блеск в глазах, подробности, в общем, чувствуется большое воодушевление…
Оба снова расхохотались.
— Ну а как ты, Сашок? — негромко спросил Иван.
— Черт его знает, меня до сих пор оторопь берет. — Он улыбнулся, вспоминая. — Представь, охраняемый ЛЗУ, караул — семь человек и вдруг, из-под только что рухнувшей сосны вылезает какой-то мужик неопределенного возраста и заявляет тебе в лоб, что пришел за тобой. — Сашка помолчал. — Меня чуть кондрашка не хватила, когда он поволок меня прямо мимо часового и стоящего рядом помначкара с собакой. Сержант Заволуйко. Редкостной сволочью считался. Но самый финиш был, когда они даже ухом не повели, только собака заскулила. Первый месяц я все порывался домой, даже пробовал сбежать, но дорогу не нашел, Сыч позаботился… Потом втянулся. Знаешь, мы с Сычом трижды еще на зону возвращались. — Он вновь на мгновение умолк, а потом продолжил: — Вот вроде сам уже кое-что умею, а все еще мурашки по коже. Я ж, с тех пор как Сыч меня забрал, на зоне всего месяц был в общей сложности, но… никаких проблем, как будто так и нужно. Да и за неделю пешком от Валдая до Перми…
— Велика сила волхва, — согласился Иван.
И снова они помолчали. Иван разглядывал Сашку. Никто не остается прежним, пройдя посвящение. Для постороннего взгляда Сашка словно бы и не изменился, но для знающих его — очень сильно. Исчезла какая-то детскость, правильность домашнего мальчика, которая улавливалась в нем, несмотря на возраст. Сейчас он чем-то напоминал кубачинский кинжал в крепких кожаных ножнах.
— Чем думаешь заниматься, Сашок?
— Меня восстановили.
— И что?
— Ты прав. — Сашка вздохнул. — Я уйду.
— И куда?
— Скоро новые отроки придут в святилище. Сыч предложил мне помогать ему в обучении.
Иван понимающе кивнул. Он не ошибся, когда просил Сыча позаботиться о Сашке.
— Я рад за тебя.
Они проговорили до утра. А утром Сашка ушел по первой росе. В эту весну ему предстояло стать воином.
С этими приятными воспоминаниями Иван уснул.
Пробуждение было резким. Волк вынырнул из сна со вздыбленным загривком. Внутри клокотала животная ярость. Конрад, опустившись на четвереньки и глухо рыча, осматривал лес поверх ограды. Светало. Напряжение медленно отпускало.
— Тяжелый сон, — облизав сухие губы, промолвил Конрад.
— В этот раз Триглав хочет заняться всеми, — заявил Иван.
— Но я не увидел смерти.
— А я не уверен.
Иван направился к воротам. Сыч уже стоял там. Войдя внутрь, он подошел к идолу и, прижавшись к сухому, звонкому дереву, коснулся пальцами глаз Перуна. Прислушался к чему-то. Нахмурился. И повернулся к воинам:
— Смутный сон, братья. Укрепите сердца. Тяжелый путь вам предстоит.
— Многое непонятно, мудрейший… Сыч молча ждал.
— Я опять видел ЕГО. Но мне показалось, что он не враг. — Иван вопросительно смотрел на Сыча. — Но я видел брата, что идет против братьев, и он был первым среди врагов.
Сыч тяжело вздохнул:
— Сядьте, воины. — Он опустился рядом с ними. — Вы знаете, что были не первыми среди тех, кто проходил посвящение по пророчеству.
Воины молчали.
— Тот, кого вы видели, был перед вами, но он не смог…
Иван припомнил, как сам остановился на грани в том особняке на окраине Москвы.
— Ты прав, он не сумел удержаться, — помрачнел Сыч. — Он стал зверем. Он убил всех своих братьев, он хочет убить и всех вас, и если, — голос Сыча дрогнул, — если Триглав смог простереть над ним свою руку…
Иван похолодел. Перунов брат под рукой Триглава!!!
— Не это страшно. — Сыч покачал головой. — Он не сможет победить. Но, погибая, он даст шанс Триглаву уничтожить Собор. И я не знаю, сможем ли мы его остановить.
Воины молчали, убитые страхом и горечью, звучавшей в голосе могущественного волхва.
— Ладно, пошли, пора собираться, — поднялся Иван.
Конрад бросил растерянный взгляд на Сыча. Но тот сидел, привалившись спиной к Перуну, и не шевелился. Над переносицей волхва пролегла горькая складка. Конрад подошел к Ивану, молча ждущему в воротах.
— Мудрейший, — негромко позвал Иван, Сыч поднял глаза. — Бог не выдаст, свинья не съест.
Это наш путь, стоит ли бояться каждой колдобины? — И он шагнул за ворота.
В тот раз они впервые вышли из Завороженного леса без помощи волхва.
3
Сегодняшняя встреча не обещала никаких неожиданностей. Все члены исполкома Федерации национальных единоборств прекрасно представляли себе, кто есть кто за этим столом. И хотя Константин Алексеевич скромно сидел в уголке, в то время как остальные важно внимали речам и рисовали чертиков в фирменных блокнотах, каждый из присутствующих ясно себе представлял, что их функции — только проштамповать уже сформулированные и согласованные решения. Когда заседание закончилось и члены исполкома уже начали покидать стильный конференц-зал, перед носом Порфирия Исаковича Рудого, заместителя председателя Федерации и руководителя секции «Собора Перуна», возник «акула»:
— Хозяин просит вас подняться к нему.
Порфирий Исакович бросил беспокойный взгляд в сторону лифта, в котором только что скрылся Константин Алексеевич, затем оглядел свое отражение в зеркальной стене, пригладил рукой волосы, перехваченные надо лбом витым кожаным шнурком, и двинулся к лифту.
