Анна Калинкина - Метро 2033. Хозяин Яузы
– Мы скоро дальше поплывем? – спросил он Данилу. Но тот не ответил – он озабоченно щупал лоб девушки. Тут и Федор обратил внимание, что на бледных щеках Нели выступил нежный румянец. Она казалась очень красивой. Но Данила выглядел озабоченным.
– Никуда мы пока не поплывем, – буркнул он, – у нее жар. Придется тут задержаться.
Федор вполголоса чертыхнулся – необходимость задержаться в этой дыре действовала ему на нервы. Но Данила не обратил на это никакого внимания. Он развел костер, поставил котелок с водой на огонь, и когда вода закипела, принялся заваривать какие-то сушеные травы. У Федора создалось впечатление, что если б заболел он или Фил, старик вполне мог бы оставить их тут и отправиться дальше по своим делам.
Федор присел возле Нели.
– Почитай мне, что дальше было, – попросила она, протягивая ему книжку.
У Федора вовсе не было настроения читать, и пришлось сделать над собой усилие, чтоб не буркнуть: «Отстань» – он чувствовал, что Данила смотрит на него. Лучше было не ссориться со стариком и девчонкой – ему с ними еще идти вместе. И Федор принялся читать вполголоса при неверном свете небольшого костра. Неля слушала его, прихлебывая из кружки дымящийся напиток.
Понемногу Федор вновь увлекся историей давно живших людей. Он дошел уже до того места, когда царь узнал об измене красавицы. Прежняя хозяйка книги рассказывала ребенку сказку совсем не так – видно, не поняла половины.
– Значит, Анхен не отрубили голову? – сонно спросила Неля, доверчиво глядя на него. – Я рада, что ее не убили.
– Нет, царь просто не велел ей больше показываться ему на глаза. Прогнал от себя. А голову отрубили какой-то Марии за убийство своего младенца – тут и про это есть рассказ.
– А почему она убила младенца?
– Не знаю. Я так понял, что она не бедная была, могла бы и прокормить его. Но ей не хотелось, чтоб кто-то знал, что у нее был ребенок. Я б таким тоже головы рубил. Понятно еще, когда детей бросают оттого, что самим есть нечего.
– Может, этому младенцу было лучше сразу умереть, раз уж он собственной матери был не нужен, – жестко сказала Неля. – Такой кроха – он и не понял ничего, не успел. Зато не мучился. Я вот для себя решила – у меня никогда детей не будет. Зачем их рожать на мучения?
Федор удивленно поглядел на нее – он не ожидал от Нели такой злости. И почему-то его неприятно кольнуло это ее заявление. Он сам себе удивился: у него ведь тоже мысль о том, чтобы завести ребенка, вызывала протест, почему же так озадачили его слова девушки?
– Младенцу, может, и лучше, – пробормотал он. – Не знаю. Но одно я точно знаю – хуже женщины-убийцы ничего быть не может. Я еще могу понять Кошку, которая убивает, чтоб отомстить – и то об этом думать неохота. А вот так, хладнокровно придушить ребенка – это мерзость. Такого прощать нельзя.
– Какую кошку? – удивилась Неля.
– Неважно, ты ее не знаешь. Что ты так странно на меня смотришь?
– Нет, ничего. Значит, ты не мог бы простить женщину, которая убила? Все равно кого – ребенка, взрослого?
– Ни за что, – уверенно сказал Федор. – Женщины нужны для продолжения рода. Если еще они убивать начнут – что же это будет?
– Даже если убила, защищаясь? Или убила дурного человека, от которого один вред?
– Все равно, – упрямо сказал Федор.
– Понятно, – сказала Неля. – Убивать можно только мужчинам. А с женщинами они могут обходиться как угодно – те должны только слушаться и помалкивать, иначе их вообще пришибут. Не нравится что-нибудь – ну, поплачь, и то в темном углу где-нибудь, не на виду у людей. А то кого-нибудь могут разозлить твои слезы, и еще больше достанется.
– Да что с тобой? – удивился Федор. – Что ты так разошлась? Тебя кто-то обидел?
В первый раз ему пришло в голову, что он, в сущности, ничего о ней не знает. А она продолжала говорить с неожиданной горячностью:
– А ты не думаешь, что смерти не каждый боится? Вот ты как считаешь – что будет после смерти?
– Не знаю, – честно сказал Федор. – Ничего, наверное.
На самом деле он вовсе не был в этом уверен, но и других вариантов ответа у него не было.
– Это потому, что ты не веришь, – наставительно сказала Неля.
– Во что? – удивился он.
– Во что, в кого – какая разница? Некоторые верят в Распятого Бога, некоторые – в Хозяина Туннелей. Костя вот верил в проводника. Я думаю, за Костей пришел поезд, которого он так дожидался. Если человек верит в какого-нибудь бога, то после смерти к нему и попадет. Поэтому смерти не все боятся, и не для всех умереть – это плохо. Для многих это лучше, чем так жить. А если умирает дурной человек, то это тоже хорошо – значит, не успеет натворить еще больше бед. Такому лучше заново родиться – в новой жизни он сможет исправить все зло, которое сделал в прежней.
Фил, видимо, смирившись с тем, что никто не собирается прямо сейчас отводить его в метро, немного успокоился и начал прислушиваться к разговору.
– А ведь и правда, я слышал, что в некоторых африканских племенах похороны отмечали как праздник, – сказал он. – Кто рассказал тебе это, девочка?
– Тебе какое дело? – тут же огрызнулась Неля.
«Кто ж ей, в самом деле, так грамотно мозги-то промыл? – подумал Федор. – Говорит, как по-писаному».
– Ну ладно-ладно – примирительно сказал Фил. – Мы все равно теперь не узнаем, как оно было – уехал твой сталкер на потустороннем поезде или растворился в Нагвале.
– В чем? – спросил Федор.
– Эту трудно объяснить, – туманно сказал Фил, – я сам не вполне понимаю. Нагваль – это нечто невыразимое, это дух, воля, что-то вроде бессмертной души, но его надо выращивать в себе всю жизнь. И если правильно подготовиться, можно в конце жизни уйти в бесконечность, сохраняя сознание и воспоминания о своей земной жизни. Нагваль – это и все то, что за пределами привычного нам мира, то, что мы не можем представить себе. Это бесконечность, это небытие.
– Вот же язык подвешен у чудика, – шепнул Федор Неле. Девушка рассмеялась, хотела что-то сказать, но смех перешел в хрип и она, схватившись за грудь, тяжело, надрывно закашлялась.
– Федя, – позвал старик, – пойдем, дров наберем еще. А то чай вскипятить не на чем будет.
Когда они отошли немного в глубь туннеля, Данила сказал:
– Ты с ней не спорь лучше – видишь, как она волнуется. Она ведь тоже матери своей не помнит.
– Я не знал, – сконфуженно пробормотал Федор. – Ладно, больше не буду.
Глава 7
Призраки Лефортова
Когда они вернулись, Неля, казалось, уже успокоилась.
– Ты мне так и не рассказал, за что Анхен называли ведьмой, – упрекнула она.
– Не зря называли, – сказал Федор. – Тут написано, что Анхен и ее мать хотели колдовством вернуть любовь царя. Но их не стали наказывать за это.
– Что ж тут такого, они ведь не хотели плохого, – сказала Неля рассеянно, явно думая о чем-то своем.
Федор стал читать дальше. Ему нравилась книга, но автор начинал раздражать: он словно бы постоянно влезал со своими замечаниями, осуждая чуть ли не всех участников этой истории, и только все портил – царь у него получался слепым и легковерным, прекрасная Анхен – не в меру корыстной, практичной и жадной.
«Конечно, – подумал Федор, – со стороны-то легко рассуждать через много лет». Но иногда так и тянуло сказать автору: «Да помолчи ты уже со своими глупостями, дай историю дочитать. Пиши, как было, а твоего мнения никто не спрашивает. Про тебя-то вряд ли написали отдельную книжку».
– А Анхен здесь есть на картинке? – спросила Неля. – Мне интересно, какая она была.
– Нет, тут написано, что ее портретов не осталось. Но все, кто ее видел, говорили, что она была очень красивой.
– А дети у нее были?
– Вроде бы нет, – неуверенно сказал Федор. – Я не понял, тут написано, вроде она все говорила перед смертью о какой-то сироте… Может, на самом деле это была ее дочь?
Для чтения детям на ночь книга точно не годилась, тут Неля была права. Федору пришло в голову, что самые важные книги, скорее всего, погибли во время Катастрофы, а то, что приносят сталкеры – лишь жалкие остатки, которые удалось добыть. И по этим книгам составить правильное представление о жизни верхних людей просто невозможно. В сущности, с тем же успехом мамаша могла читать ребенку на ночь инструкцию по технике безопасности при стрельбе – вполне вероятно, что пользы от такого чтения было бы даже больше.
И вдруг ему показалось, что он лучше стал понимать Нелю. Бедная девочка не помнит своей матери, ей никто не читал всякие истории на ночь. Вот потому она и слушает так внимательно, проявляет такой интерес к книжке, где говорится о давней жизни. Для нее эта жизнь – все равно, что сказка: дамы в красивых платьях с пышными прическами, изящные мужчины с кудрями по плечам. Такого ей теперь нигде не увидеть, только на картинках.
Фил тоже слушал, сидя возле огня.
– Так ведь эта история здесь и происходила, в этих краях, – вдруг сказал он. – Здесь поблизости и была та самая Немецкая слобода, где стоял когда-то дом Анхен. Кажется, здесь, на старом немецком кладбище, и могила ее находится. Тут и Лефорт жил.
