"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Белл Том

Горячие губы зашарили тут и там по его телу, как будто Мэллит вдруг оказалась не одна, а вместе с целым хороводом своих двойников. И каждая из них хотела урвать свою долю его ласки. С трудом приподнимая ресницы, Робер видел тени, метавшиеся вокруг него: обнажённые, густоволосые, они осыпали его поцелуями и безудержно льнули к нему со всех сторон. Их ласки становились всё бесстыднее. Они оплетали его гибкими руками и ногами, тёрлись об него, проникая повсюду своими юркими сухими язычками. Они наперебой пили его силу, словно не отдавались ему, а наоборот, брали его целиком. Он видел сквозь завесу тяжёлых ресниц, как они наливаются жизнью и плотью, он слышал, как они смеются – тихо, но заливисто: так звенят маленькие серебряные колокольчики. «Убежище, убежище!» — пели они. — «Наш господин с нами в убежище!».

Лёжа и полном изнеможении, Робер то и дело проваливался в жаркое забытье, где сотня Мэллит, разом став развратнее Лауренсии, попеременно извивались на нём, присосавшись к его беспомощному телу, выпивая его дыхание. Ему казалось, что он проваливается в безвременье, и, закрыв глаза, видел под свинцовыми веками, как высоко над головой, в по-прежнему безмятежном, как стоячая вода, небе, сияет холодный полумесяц, которому никогда не суждено смениться солнечным огнём.

Глава 2. Огненная ночь. 3

3

Эрвин Ба́лажи, торговец тканями с улицы Суконщиков (двухэтажный дом под жёлтой вывеской с искусно нарисованными штуками цветного атласа и бархата) прибыл в Сакаци незадолго до заката. Никем не замеченный в царившей перед началом церковного хода суете, он обогнул дворец и скрылся из виду раньше, чем на него обратили внимание. Человек скромный и учтивый, он не желал мешать чужому празднику: ведь сам он не был эсператистом.

— Мы прибыли вовремя, — сказал он своим слугам, таким же незаметным и бесшумным, как и он. — Вы будете ждать меня в людской, а если спросят, за какой вы надобностью, отвечайте: так, мол, и так, принесли отрезы на платья для госпожи Такози по приказу его высочества.

Торговец тканями вошёл в перголу на южной стороне Сакаци как раз тогда, когда праздничное шествие тронулось от парадного подъезда. Сюда пение молитв почти не проникало. Двое слуг быстро поставили принесённые ими расписные ларцы на круглый стол и сразу же удалились.

Господин Балажи осмотрелся. Он бывал здесь и прежде. Пергола, в сущности, представляла собой лишь длинную деревянную террасу, тянувшуюся вдоль южной стороны дворца прямо под балконами второго этажа. Плоский решётчатый навес, служивший крышей, был весь оплетён хмелем, чьи светло-зелёные шишечки, только что созревшие, наполняли воздух горьковатым смолянистым ароматом. Густые побеги спускались и вдоль деревянных колонн, поддерживающих навес, выкрашенных в белый цвет, чтобы имитировать камень. Здесь хмель заботливо прореживали, благодаря чему между колоннами тянулись широкие просветы, открывавшие доступ солнечным лучам и тёплому ветерку. Когда-то давно тётка нынешней принцессы Ракан любила греть здесь свои старые кости, сидя в резном кресле у стола. И именно сюда ещё молодой Эрвин Балажи принёс образцы чёрного сукна и камлота для катафалка старухи, когда она умерла.

Здесь почти ничего не изменилось, только обветшало со временем. Великий герцог Альберт немного обновил дворец перед приездом сестры, но старая пергола осталась нетронутой: её облагораживали только ножницы садовника.

Со стороны южных дверей дворца донёсся лёгкий шум. Под навес хмеля неторопливо вступил высокий молодой человек, ведя под руку юную даму, с ног до головы закутанную в накидку. Лицо её было скрыто вуалью, словно она хотела остаться не узнанной. Увидев господина Балажи, дама слегка запнулась на пороге, и почтенный торговец (человек скромный и учтивый, как уже сказано), отошёл в сторону, низко поклонившись. Должно быть, это была незаконная кузина принца Ракана, госпожа Такози, гардероб которой послужил предлогом для встречи.

Сам принц оказался вполне светским молодым человеком лет двадцати пяти с воистину царственной осанкой. Усадив свою дрожащую спутницу в кресло возле стола, он приветствовал гостя с радушной улыбкой на родном для себя талиг:

— Добрый вечер! Вы достославный Тариоль, если я не ошибаюсь? Я рад принимать достославного в своём доме.

— О, ваше высочество, я уже давно стал алатцем! — ответил гоган на том же языке, низко склоняясь перед принцем. — Теперь я всего лишь торговец тканями Эрвин Балажи и покорный слуга вашего высочества!

— Достославный Енниоль рекомендовал мне вас как главу здешней общины, — мягко заметил Альдо Ракан. — Хотя вы нисколько не похожи на ваших собратьев из Агариса, — продолжал он, внимательно оглядывая торговца. — Признаться, я удивлён. Встреть я вас на улице, я ни за что бы не догадался, что вы гоган.

— Я и гоган, и алатец, ваше высочество, — почтительно отозвался Эрвин Балажи. — Мы так давно живём в этих краях, что Алати уже стала нам второй родиной. И, хотя мы чтим наши обычаи, мы не менее уважаем и традиции этой благословенной земли.

— Поэтому на вас коричневые штаны и зелёный камзол вместо чёрно-жёлтого балахона? — тонко улыбнулся принц, устремив на гогана проницательный, хотя и ласковый взгляд, в котором словно отразились косые лучи заходящего солнца.

— Именно так, ваше высочество! — подтвердил торговец, улыбаясь: молодой Ракан понравился ему. Принц казался человеком открытым, честным и разумным. — Я буду счастлив, если ваше высочество будет называть меня просто мэтром Балажи.

Принц негромко засмеялся.

— Что ж, мне это по душе! — признался он. — Я ведь и сам на четверть алатец, по моей бабке, урождённой Мекчеи. Стало быть, мы с вами, мэтр Балажи, можем болтать друг с другом совсем запросто, как добрые земляки.

— Ваше высочество окажет мне этим большую честь, — снова поклонился торговец и, немного поколебавшись, шепнул, нагнувшись поближе: — однако разумно ли говорить о важных вещах в присутствии госпожи Такози? (Молодая дама сидела за столом, низко наклонив голову, и внимательно разглядывала стоящие на нём расписные ларцы). Мы, гоганы, считаем, что женщины созданы для удовольствий и праздности, но не для дел.

— Мы, алатцы, считаем иначе, — живо возразил Ракан, но тут же добавил намного мягче: — пусть достославный не волнуется. Мы говорим на талиг, а моя кузина знает только алатский. Она, разумеется, способна разобрать пару-тройку слов, но не больше. Для неё это будет нечто вроде урока талигойского языка. К тому же, вы пришли сюда ради того, чтобы предложить ей ткани на платья. Пока кузина будет выбирать, мы потолкуем о деле.

И Альдо Ракан обернулся к девушке, знаком предложив ей открыть принесённые ларцы.

— Ваше высочество, там внутри не ткани, а золото, — вполголоса предупредил принца Эрвин Балажи. — Достославный из достославных распорядился передать вам двадцать тысяч на текущие нужды. Достаточно убрать верхний слой шелка и бархата, чтобы увидеть деньги.

— В какой монете? — негромко поинтересовался принц, не поворачивая головы. — В алатской или агарисской?

— Законными талигскими таллами чеканки Королевского монетного двора, — твёрдо ответил господин Балажи. — Это те средства, которые ваше высочество желали получить на устройство своей осенней охоты.

Принц коротко кивнул с задумчивым видом. Заходящее солнце сверкнуло в его волосах едва ли не ярче, чем привезённое талигское золото.

— Благодарю, — отрывисто сказал он. — Не волнуйтесь: моей кузине можно доверять. Она моя родственница и не проговорится о деньгах. Но, мэтр Балажи, признаться, ваши коричневые штаны немного сбивают меня с толку. Вы полностью посвящены в условия нашего договора с достославным Енниолем?

— Да, ваше высочество, полностью, — почтительно подтвердил торговец.

— Вам известно про ару? — живо спросил принц, искоса кинув на торговца пронзительный голубой взгляд.

— Известно, ваше высочество, — сдержанно ответил мэтр Балажи.