"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Белл Том

Они галопом пролетели через редкую берёзовую рощицу. Дорога опять незаметно пошла под уклон, облегчая животным бег.

Слабые сполохи легли на тёмную траву впереди, и Роберу почудилось, что за ними гонится какое-то живое существо. Он опять обернулся. Сзади, с пологого холма, на который они взбирались час тому назад, пламенеющим языком стекался тонкий золотой ручей. Неужели церковный ход ещё продолжается? – невпопад подумал Робер и тут же понял: это не церковный ход. Это действительно пожар, вспыхнувший от молний.

Нет!

Теперь Робер ясно увидел, словно внезапно прозрев: со склона холма вслед за ними спускался табун огненных лошадей – великолепных иноходцев, будто сотканных из света и пламени. Их длинные шелковистые гривы развевались на ветру, как огромные огненные языки.

— Пирофоры! — воскликнул Робер вслух, любуясь открывшимся зрелищем. Не осознавая, что делает, он остановил Дракко и как зачарованный повернулся лицом к огненным созданиям. Отсюда они казались крохотными, но Робер видел каждого из них совершенно отчётливо. Изящные и горделивые, они бежали, постепенно набирая скорость.

Но, праматерь Астрапэ, как же их мало, как мало! Один, два, три… Неужели их осталось всего чуть больше десятка?

За его спиной снова взвыл Жан-коновал.

— Не смотрите, господин! — заклинал он. — Не смотрите! Мы должны бежать!

Робер с трудом перевёл взгляд на своего проводника и поразился: в отсвете от далёких пирофоров грубые черты Жана как будто потекли – так текут от огня фигурки, сделанные из воска. Должно быть, на лице Робера отразилось замешательство и удивление, поскольку проводник торопливо закрылся ладонями. Монастырский мул выбрал именно этот момент, чтобы в очередной раз дёрнуться. Он со всей силы мотнул всадника, и существо, бывшее Жаном-коновалом, не удержавшись, полетело на землю. Густая копна рыжих, как львиная грива, волос, рассыпалась из-под свалившегося монашеского капюшона. Освободившийся мул, почти по-человечески вздохнув от облегчения, торопливо скрылся в темноте. Дракко всхрапнул и попятился.

Мнимый разбойник легко поднялся, став заметно тоньше и гибче. Это был не Жан-коновал, а девушка, высокая, стройная и рыжеволосая.

— Кто вы? — выдохнул поражённый Робер.

Девушка закрывалась ладонями, но сквозь разведённые пальцы на Робера глянули огромные зелёные глаза, светящиеся, как у кошки в темноте. «Лауренсия?..» – невольно подумал Робер. Он осторожно потянулся к ней и отвёл её руки в сторону.

На тонкой и гибкой девичьей шее сидела кошачья голова, обрамлённая львиной гривой.

Робер невольно отшатнулся назад. Клемент в котомке замер, словно и в самом деле почуяв льва, а потом принялся молча и остервенело грызть кожаные стенки своей тюрьмы.

Над Сакаци снова раскатился глухой гром. Нет, это не гром, а лошадиное ржание! Это пирофоры окликали Иноходца Эпинэ, призывая скакать им навстречу. Как он не понял этого раньше!

Робер оглянулся на приближающийся табун: пирофоры бежали, как бежит по земле пламя, текуче и стремительно, озаряя всё вокруг ало-золотым сиянием.

Кошачьеголовая девушка, едва не плача, с мольбой схватила Робера за руку.

— Прости, мой господин! — торопливо воскликнула она. Её собственный голос оказался мелодичным и немного грустным, как у Мэллит. — Я пришла к тебе тайно, но я хочу помочь тебе! Я должна отвести тебя в убежище!

Кто она? Роберу вдруг вспомнились агарисские храмовые росписи: Астрапа, демона молний, сопровождали человекоподобные существа с кошачьими головами. Фульги, вот как их звали! Только их глаза рисовали красными, как уголья, а глаза девушки светились зелёным, как болотные гнилушки.

— Послушай меня, господин! — повторяла девушка настойчиво. — Иначе погибнут все, кто тебе дорог!

— Погибнут? Почему? — Робер ничего не понимал.

— Ты не знаешь, но этот огонь, — она указала на пирофоров, — смертелен для всех – и для тебя и для меня! Ох, они вырвались на волю! Слуга отвязал их… Старый Повелитель умер, а у тебя ещё нет сил, чтобы с ними справиться. Если мы не убежим, сгорит всё, что ты любишь! Но я пришла, чтобы помочь тебе, мой Повелитель.

И девушка с голосом Мэллит и глазами Лауренсии порывисто поднесла руку Робера к губам и начала лихорадочно покрывать её быстрыми невесомыми поцелуями.

Это было похоже на сон, который так часто повторялся в Сакаци. В нём робкая и трепещущая от любви гоганни приходила к нему с неожиданным и сладким признанием, но внезапно оборачивалась смелой и равнодушной к всему агарийкой.

Воздух огласило громовое ржание.

— Не слушай их, господин! — молила девушка встревоженным голосом Мэллит. — Скачи! Мой мул убежал… О, если бы я могла добраться до убежища!.. Но ты успеешь, у тебя ещё есть время!

Робер машинально нагнулся с седла и подхватил кошачьеголовую девушку за талию.

— Дракко может нести нас обоих, — сказал он, помогая ей взобраться на стремя. — Я не позволю тебе погибнуть.

Девушка облегчённо вздохнула и прижалась к Роберу, обвившись вокруг него, как гибкий вьюнок. Робер почувствовал, что она дрожит всем телом.

Но Дракко как обезумел: он захрипел и заартачился, будто на него и впрямь посадили льва. Клемент, за считанные секунды разорвавший кожу котомки, воспользовался минутой и выскочил наружу. Не оглядываясь, крыс беззвучно шмыгнул в тёмную траву. Робер было дёрнулся, чтобы поймать ополоумевшего друга, но тщетно. Искать Клемента было уже бесполезно, да и некогда.

— Скачи! — попросила девушка голосом Мэллит, нежно обнимая Робера гибкими руками. — Спаси нас обоих, мой господин!

Решительно усмирив Дракко, Робер дал коню шпоры. Тот, прижав уши к голове, стрелой бросился вперёд. Всё происходило как во сне: ветер засвистывал в ушах, заглушая ржание пирофоров, в котором теперь почему-то слышалась жалоба. Дракко нёсся, не разбирая дороги, и Робер не удивился бы, если бы бешеная скачка окончилась тем, что они рухнули на землю бездыханными в десятке хорн от приснопамятного Лисьего ручья. Но каким-то чудом прямо перед ними сверкнула вода. Полузагнанный Дракко, весь в хлопьях пены, резко встал и попятился при виде спокойного зеленоватого потока, в котором отражался полумесяц. Роберу бросилась в глаза какая-то неправильность, но неуловимая мысль, едва коснувшись его сознания, тут же пропала.

— Быстрее, мой господин! — шёпотом взмолилась Мэллит у него под ухом. — Нужно переплыть этот ручей и тогда мы будем в безопасности!

«В Огненную ночь нельзя соваться в воду! — сурово сказал дед. — В это время в неё приходит зима. Всё в мире стареет, умирает и возрождается вновь. В Огненную ночь стареет и умирает вода. Тот, кто входит в неё в это время, теряет силы и становится добычей болезни и смерти. Ты же не хочешь заболеть и умереть, внук?».

— Ну же, любимый! — негромко воскликнула Мэллит почти со слезами в голосе. — Всего один последний шаг!

Робер, не задумываясь, дал шпоры Дракко. Конь вошёл в воду и, тяжело поводя боками, потащил свою ношу к противоположному берегу. Правда, Лисий ручей был мелким и к тому же изрядно пересох за лето: Робер даже не намочил сапог.

Ветер стих. Спокойный полумесяц сиял на небе, лишённом туч. Ночь была светлая и ясная, тёплая и недвижная, как стоячая вода. Дракко рухнул на подломившиеся колени, и Робер сполз с него, чувствуя себя совершенно обессиленным. Чьи-то нежные руки подхватили его, не давая упасть. Юная гоганни осторожно усадила Робера на траву и прикорнула с ним рядом, ласково обнимая. Её рыжие волосы почему-то пахли ландышами – головокружительно и одуряюще-сладко.

Робер прижал лицо к её прохладным рукам. Мэллит осторожно высвободилась, и разочарованный Робер закрыл глаза, не возражая. Нежные пальчики осторожно пробежались по его груди, ослабили шнуровку колета, сняли плащ и шляпу. Потом его губ коснулся край фляги, и Робер благодарно прильнул к нему: только сейчас он понял, какая страшная жажда его терзает.

Опустевшая фляга исчезла. Её тут же сменили мягкие, нежные губы: они благодарно мазнули Робера по влажному от воды подбородку, а потом осторожно скользнули по щекам, по вискам… Робер хотел потянуться им навстречу, но всё его тело налилось свинцовой тяжестью, и он рухнул навзничь в густую траву. Неподвижный тёплый воздух, одуряюще пахнущий ландышами, сгустился над ним. Он скользнул Роберу под рубашку, удобно улёгся на грудь, нежно перебрал разметавшиеся волосы. Робер хотел приоткрыть глаза, но не смог. Бесплотный тягучий воздух потёрся об него, как кошка, лизнул шею сухим горячим языком и прильнул к губам долгим мучительным поцелуем. Задыхаясь, Робер захлебнулся коротким стоном и приподнял руки, чтобы обнять юную гоганни. Её тяжёлые рыжие волосы легли в его ладони и показались ему лёгкими, как паутинка. Он попытался чуть сдвинуться, но они оплели его пальцы и спеленали его всего как тоненькие змейки, лишив воли и собственных желаний. И Робер отдался на милость жадным прикосновениям, лёгким, как крылышки ночных бабочек.