Павел Дартс - Крысиная башня
Пересчитались — никого не задело. «Хороши бы мы были, если бы сунулись перерезать провода…» — мельком подумал старший, похвалив себя за предусмотрительность. Запищала рация. БМП запросил «Что у вас там грохочет, как дела?» — это Сашка, мехвод и по совместительству стрелок с БМП, правая рука Старшего.
— Один двухсотый у нас, активного сопротивления не встречаем, проходы обильно минированы. Подошли еще двоих из резерва и побольше гранат — будем пробивать проходы.
— Валерьич, а она, эта халупа, стоит того, чтобы на нее расходовать боезапас? — прохрипела рация.
— Не знаю я пока, Сашок. Не уверен. Но… Уж очень крепко тут сели, явно неспроста. И потом, мы одного уже потеряли, так что выхода нет — идем до конца! Ладно, не жмись — давай гранаты! Может, тут живых уже и не осталось, но по минам шарахаться — я слуга покорный!
Дальше продвижение пошло проще — десантники разносили гранатами нагроможденные на лестницах баррикады, пробиваясь все выше, методично зачищая квартиры — но пока не встретили ни одной живой души. Еще до того, как штурмовики вломились в подъезд, Люда смогла увести раненого и контуженного Володю из их квартиры на третьем этаже наверх, на самые высокие этажи Башни. Но рано или поздно…
На четвертом этаже, наконец, невидимые до сих пор защитники Башни проявили себя, — и методичное, неторопливое движение по этажам сломалось, сменившись бешеной каруселью беготни, криков, стрельбы и взрывов. Сверху хлестнула автоматная очередь, и тут же, не успели штурмующие ответить, к ним покатились две дымящиеся, явно самодельные, гранаты. Отпрянув назад, штурмовики дождались, пока гранаты грохнули, еще больше наполнив подъезд вонючим сизым дымом; и устремились вверх, прошивая из автоматов лестничные марши над собой. Стрелявший отчаянно огрызался короткими очередями, не давая выйти на себя в прямую видимость; дважды, отступая все вверх и вверх, бросал такие же гранаты-самоделки, из чего старший заключил, что защитник уцелел один, и что серьезного у него ничего нет. Захламленные баррикадами лестничные марши кончились, и штурмовики, уже не опасаясь мин-сюрпризов, азартно устремились за отступающим противником — «игра» опять стала ясной, привычной. Гнать на самый верх, и либо застрелить по пути, либо прижать на последнем рубеже и уничтожить гранатами — задача была ясна, уже с некоторых пор привычна, вполне выполнима. Как гончие зайца, они гнали его, отступающего все выше и выше, и только постоянно катившиеся сверху дымящиеся, гулко лопающиеся гранаты-самоделки тормозили их продвижение.
Опытному старшему не нравилось то, что «в тылу» они оставляют недосмотренные, незачищенные квартиры — но овчинка стоила выделки: «достать» сейчас очевидно единственного боеспособного защитника Башни — и можно будет уже не торопиться, и не опасаться выстрела в спину… И потому, пропустив вперед прибывшее подкрепление, он все гнал и гнал «зайца» вверх по лестницам.
С площадки седьмого этажа опять начались забаррикадированные лестничные марши. Отступавший ужом привычно проскользнул между нагромождениями, поднявшись этажом выше, и полоснул оттуда очередями. Сгрудившись на площадке перед баррикадами с оставленным узким проходом, штурмовики яростно и азартно палили вверх, но соваться в лабиринт не торопились. «А черт!.. — подумал старший, — Я-то думал, догоним до крыши — и капец! Ладно.»
— Гранаты! — помня о минах, скомандовал он. Но не успела первая эргэдэшка взорваться на баррикаде, разрушая ее вместе с возможными сюрпризами, как шестое чувство, замешанное на богатом опыте уличных боев в самых разных условиях, шепнуло ему: «Вы тут сейчас… толпой-то… прекрасная мишень!»
— Вниз, вниз! — заорал он — Рассредоточиться!!!
И тут же оглушающе взорвалась дистанционно активированная мина в стенном электрощитке на площадке рядом с ними. Мощным ударом расшвыряло десантников на лестнице, лишь двое успели выполнить команду старшего и сбежать на полэтажа вниз. Самого Старшего, находящегося ближе всех к щитку, спас шлем; хотя, отброшенный взрывной волной, он здорово приложился головой о перила. Замешательство от взрыва буквально за спиной, оглушение, — и они потеряли драгоценные несколько секунд, когда не «пасли» находящуюся впереди баррикаду, — и потеряли одного бойца: почти сразу после взрыва из-за баррикады, как чертик из табакерки, вынырнул парень с автоматом и двумя длинными очередями прошил лестничную площадку. Тут же в ответ огрызнулось несколько автоматов — навскидку, «от живота» — но парень исчез, укрываясь за наваленным с толком хламом, удрал вверх по лестнице; а на площадке остался лежать один боец, получивший три пули в грудь. Да и остальные серьезно пострадали: один боец, постанывая, зажимал простреленную ногу; у одного обильно шла из ушей кровь, и все были оглушены и посечены в кровь мелкой бетонной крошкой… Повезло, что у того, кто со знанием дела готовил этот «сюрприз», не было нормальной, армейской или промышленной взрывчатки, и он обошелся маломощной самоделкой. Отдавая должное «самоделкину», старший признал, что будь там, за железной дверцей щитка, не самодельное говно, а хотя бы двухсотграммовая тротиловая шашка — и они все скопом остались бы здесь, размазанные по ступеньками и перилам. Спасло их еще и то, что месяц назад Олег опрометчиво вытащил из щитка стоявшие там же, рядом с миной, две бутылки с бензином, решив использовать их для генератора — «огненный шторм» вполне мог оказаться последним видением в жизни большей части штурмовиков… Причем и использовал-то совсем не потому, что это был последний бензин — просто потому, что этот бензин был ближе всего, и потом забыл заменить… Мелкие недосмотры, бывает, так дорого обходятся!
Перевязывая друг-друга, при этом тщательно «пася» лестницу ведущую вверх, штурмовики вполголоса матерились, обещая «гарнизону» небыструю и экзотичекую кончину; старший же подумал, что сами они уже получили двоих двухсотых и одного трехсотого, да и все остальные тоже серьезно пострадали, оглушены как минимум; а сами они пока еще не видели ни одного трупа защитников Башни… Кажется, сказал он себе, он поторопился с процентами выполненной задачи…
Теперь, оставив раненого на развороченной взрывом площадке седьмого этажа, они поднимались, напряженно косясь на каждый угол, каждую отопительную батарею, каждый шкаф или тумбочку — везде могла быть мина. И они предпочли вновь потратить гранаты, чтобы разнести в щепки эти чертовы нагромождения на лестницах.
Снова запищала рация. Старший, благодаря «Маске» сохранивший слух, понял из комариного писка динамика: БМП запрашивает, «что у вас там за постоянные взрывы, что за танковое сражение под Прохоровкой??»
