Андрей Круз - На пороге Тьмы-2
Мы переглянулись, а потом дружно полезли из машины.
Шалва, оставив собеседников стоять под козырьком на улице, зашел с нами в небольшой вестибюль. Шлюз здесь был, само собой, от него никуда не денешься, а портье был крепким мужиком с ТТ на поясе, который внимательно «просветил» каждого из нас. Особой роскоши здесь видно не было, да и не создать здесь такой, но получилось уютно. Полы из светлой доски просто циклевали и покрыли лаком, уложили ковровые дорожки, явно найденные на каком-то складе, поставили стойку для портье с шкафчиками под ключи и почту за спиной. Стены побелили, как раз так, как я дома сделать собирался, углы и дверные проемы все той же светлой доской обложили. На стены пейзажики повесили, в рамочках, а в угол поставили огромные, громко тикающие часы-ходики.
– А что, хорошо, – сказал Федька с уважением, оглядевшись.
– Разбогатеешь, в Сальцево переберешься, сюда будешь в гости приезжать, – засмеялся Шалва.
Про Сальцево ему не раз Федька втирал, так что особым секретом его желание не было ни для кого. А Шалва между тем повел нас в бар, что скрывался за двустворчатыми дверями.
– И пиво тоже хорошее, понял? Ниже по течению где-то варить начали, а сюда сальцевские везут.
– Хорошее? – придирчиво переспросил Федька.
– Хо! – чуть возмущенно ответил Шалва. – Я что, друзьям плохое советовать буду?
Бар был «очень деревянный», то есть оформлен в единственно доступном здесь стиле, если хочешь избежать полной казенщины. Но выглядело все неплохо, это была не навязчивая «народность» как в «Березке», например, а нечто германское по стилю. Даже живопись на стенах соответствовала – пасторально-пейзажная, с замками на горизонте и пастушками на переднем плане.
Сам зал был поделен перегородками на кабинки, для вящей приватности посетителей. А что, тоже так уютненько получилось. У каждой кабинки вешалка из оленьих рогов. Оленей, кстати, тут было довольно много, неизвестной мне разновидности, а ведь в моей действительности в подобных местах и широтах оленей не видать, одни лоси, разве что, из рогатых. Тот же Федька не раз говорил, что на них тут охотиться любят и даже правила уже ввели, как их можно стрелять, а как нельзя.
Женщина за стойкой оказалась знакомой, до этого она в хинкальной работала, такая светлая, шустрая и веселая толстушка, которая нас тоже узнала и заулыбалась. Я даже имя вспомнил, Ириной ее звали. Точнее – Ирой. Еще в зале было двое мужчин, сидевших в кабинке в дальнем углу и попивавших пиво из больших оловянных кружек с откидными крышками.
– Фига се, – восхитился Федька. – Ты где такие нашел, Шалва?
– Нашел! – хмыкнул тот. – На заказ отлили, понял? Найдешь тут такие.
С посудой в этой действительности было не так чтобы плохо, но… очень уж она была невзыскательная и однообразная. Стаканы только классические граненные производства завода «Красный стекольщик», стопки – копи стаканов, только в два раза меньше, тарелки строго из тяжелого и грубого сероватого фаянса обычно со звездами или серпами и молотами по краю. Поэтому кабатчики, старающиеся не отбивать посетителям аппетит, выкручивались как могли. Чаще всего с помощью гончаров, чей труд оказался востребованным. А вот теперь Шалва пошел дальше, явно опередив конкурентов.
– Вот сюда и заходите, – сказал наш гостеприимный хозяин. – Тихо посидеть, с друзьями поговорить… ра квия… задушевно – самое место.
Возражать никто не стал, все так и выглядело. Шалва усадил нас за столик, по его мнению лучший, сделал некий жест рукой, словно описав круг над нашими головами, на что женщина за баром улыбчиво закивала, а затем попрощался и вышел из бара.
А место и вправду выглядело тихим и приятным, такого в городе пока не было. Везде шум и гомон, а вот тут так… Дальше, наверное, народу прибавится, они едва открыться успели, но пока вообще благодать.
Пухлая Ира принесла нам три кружки пива, а затем притащила тарелку наструганной редьки, перемешанной с солеными ржаными гренками.
– Это же рыгать не перерыгать потом, если с пивом, – сказал Федька, зацепив вилкой целую охапку редечной стружки и умяв ее себе в пасть.
Пиво, кстати, оказалось не фильтрованным, или как там такое принято правильно называть. Мутноватое, но что на вкус, что на запах – лучше некуда, чистая ностальгия. Нормального пива здесь покуда не было. Технолог, что ли, какой-то сюда провалился? Очень даже может быть, почему бы и нет.
– Ну ладно, за удачу потом выпьем, – сказал я, поднимая кружку. – Пока за Шалву давайте, что бы мы без него делали?
– И где бы пили-ели? – добавила Настя.
Оловянные кружки, столкнувшись боками, глуховато брякнули. Я большими глотками опорожнил свою почти что на треть, поставил, прикрыв крышку и подумав, что немцы в свое время это здорово придумали – не выдохнется.
– Ладно, – сказал Настя, – теперь говорите, что мы празднуем и зачем вы меня из дома вытащили?
И мы взялись рассказывать. Полушепотом, тихо, постоянно оглядываясь, но со всеми подробностями.
– Ну и что делать планируете? – спросила Настя после того, как мы с Федькой закончили.
Всерьез спросила, я видел, что она нам поверила. Поверила в то, что мы и вправду постояли около выхода из этой действительности, из Отстойника. В то, что выход отсюда есть и мы его можем найти. И его надо искать.
Бар к этому времени совершенно опустел, только Ира что-то делала за стойкой и к разговору нашему явно не прислушивалась.
– Пока… пока будем ждать – это раз, – загнул я палец. – Каких-нибудь новостей от Ивана или даже Милославского. А еще будем искать сами.
– Что искать? – спросила она.
Федька тоже посмотрел на меня вроде как с удивлением.
– А мы знаем намного больше, – обернулся я уже к нему. – Знаем, что Пашка много знает. Он может даже знает, где искать записи Серых.
– И че, мы его поймаем и пытать будем? – усмехнулся Федька. – Знает и знает, нам не скажет.
– Ну, это еще как сказать. Приглядеться надо, может что-то и нароем такое, что ему разговорчивости придаст. Еще… еще у шкипера Боталова жена вроде как осталась, помнишь? Надо бы с ней пообщаться.
– Ага… было такое, – оживился Федька. – Но только что-то сомневаюсь я в том, что она знает что-то. Если бы он ей доверял, то с собой бы взял. А так сам сдриснул, а жену в городе оставил, вроде как в непонятках.
– Это все же «вроде как», – поправил я его. – А может так надо было.
– Так он же «ушел» уже, чего надо-то?
– А может и не ушел, – пожал я плечами. – Там же автографы никто не оставлял. Да и этот, Лошаков у нас есть. По нему тоже бы что-нибудь выяснить неплохо было. И этот, комплект еще водолазный. Вот как думаешь, на кой хрен он им нужен был?
