Закон «Бритвы» - Силлов Дмитрий Олегович "sillov"
Слишком много информации…
Сейчас, в процессе работы, Кречетов практически полностью ментально погрузился в мозг своего учителя. И как на ладони стал виден масштаб того, над чем думал Захаров, что уже создал, что планировал создать…
И Кречетов искренне удивился.
Там, в мозгу профессора, словно горшки с бриллиантами в давно забытом кладе, были запечатаны готовые изобретения и проекты новых изобретений такого уровня, что вдруг пришло понимание: его, профессора Кречетова, заслуга в создании этих сокровищ – примерно как у древнего египтянина, вложившего в пирамиду пару-тройку известковых блоков, которых там несколько миллионов.
Удивление быстро сменилось раздражением. Кречетов ранее был уверен, что академик ворует его идеи, обтачивает до совершенства и выдает за свои. Сейчас же правда открылась профессору – учитель сам незаметно подводил своего ученика к определенным выводам, которые давно сформулировал сам. Давал возможность не особенно продвинутому ученому поверить в себя, осознать свою значимость, нужность…
– Старый мерзавец! – прошипел Кречетов. – Значит, подачки мне кидал, словно кости для больной и глупой собаки? Унижал? Считал безнадежным бездарем, которому нужно подкармливать самоуважение, чтобы не повеситься от осознания своей никчемности? Однако сейчас ты – мой придаток, а не наоборот! Захочу – просто отброшу тебя, как ящерица отбрасывает свой хвост, и будешь валяться тут, пока крысы не сожрут твои гениальные мозги!
Ярость захлестнула ученого – а как известно, чрезмерные эмоции не способствуют самоконтролю. И сейчас, впервые за многие дни, академик Захаров вдруг почувствовал, как стальные ментальные цепи, сковывавшие его волю, ослабли. Ударь один раз силой мысли – и порвутся они совсем, а вместе с ними и многое другое. Например, воля Кречетова. А если удар будет слишком сильным, то и разум можно снести напрочь…
Ну уж нет. Захарову совершенно не нужен был дебил, который станет шляться по Зоне и таскать его в себе, рукавом размазывая по лицу слезы и сопли вечного счастья. А значит, оставалось лишь одно.
Ждать…
Между тем цунами всепоглощающей ярости начало понемногу отпускать. Кречетов усилием воли подавил в себе его остатки и уставился в огромный монитор. Он был почти уверен, что аварийные аккумуляторы заряжены полностью. Несколько дней назад сталкер-перекупщик притащил на продажу красный артефакт, похожий на глаз, выдранный из тела самого Выброса. Другого названия и не придумать для такого арта цвета алой небесной пелены, при виде которой у любого жителя Зоны появляется лишь одно желание – зарыться в землю по самые уши…
И название, кстати, подходило к арту не только из-за внешнего вида.
Простейший анализ показал: «Глаз Выброса» – это прежде всего спрессованный комок небывалой энергии. Причем довольно безопасный в обращении: можно не бояться его уронить, при некоторых простейших манипуляциях получилось даже немного изменить его форму. Но едва артефакта коснулась плазменная игла – тут-то он и показал, на что способен, превратившись в вихрь всесокрушающей аномальной энергии.
Впрочем, Кречетов был готов к чему-то подобному, и алое торнадо отправилось туда, куда ему был проложен путь: в аварийные аккумуляторы, которые Чернобыльская АЭС заполняла столь необходимой энергией слишком медленно.
Кречетов мысленно потирал руки. Сейчас компьютеры произведут необходимые вычисления, сформируют правильные команды, и пятьсот бесполезных матриц, лежащих в автоклавах, превратятся в полтысячи идеальных, практически неуязвимых солдат, с которыми для начала можно захватить парочку ближайших стран. А дальше, получив доступ к неограниченным ресурсам, можно наштамповать таких бойцов сколько угодно и прибрать к рукам всю остальную планету.
План был очень неплох. Оставалось лишь дождаться полной загрузки системы, после чего ввести одну-единственную команду одной-единственной кнопкой на клавиатуре…
Кречетов улыбнулся своим мыслям, поглаживая указательным пальцем кнопку с надписью Enter. Вот сейчас компьютер сообщит, что все готово, и…
На экране мелькали десятки, сотни строчек, состоящих из цифр и символов, непонятных для непосвященных. И вот на фоне этих бегущих строчек вдруг вместо ожидаемой зеленой надписи появилась красная:
«Недостаточно энергии. – Компьютер на английском языке бесстрастно подвел результаты вычислений. – Уровень заряда аккумуляторов 93 %. Необходимый минимальный уровень заряда для выполнения поставленной задачи 97 %».
Звериный рев разнесся над автоклавами. Из горла человека, стоящего возле центрального компьютера, рвалось наружу нечеловеческое. Глаза Кречетова налились кровью, нижняя челюсть отъехала вниз, коснувшись груди, руки начали надуваться, бугрясь мышцами, отчего затрещал по швам надетый на профессоре белый халат… А еще во впадине между плечом и шеей стал формироваться пузырь, на внешней стороне которого все явственнее выделялись очертания человеческого лица.
Однако Кречетов усилием воли остановил трансформацию – и за считаные секунды вернул своему телу человеческий облик.
– Не дело, совершенно не дело – давать волю эмоциям, – пробормотал профессор, вытирая рукавом испарину со лба: порой борьба с самим собой бывает гораздо страшнее, чем бой с самым опасным врагом на свете. – Не получилось сейчас – значит, получится чуть позже.
На самом деле он был внутренне готов к неудаче, как любой ученый, работающий над серьезным проектом. Сейчас он и сам удивлялся, что на него нашло. Тем более что далеко не все потеряно!
Буквально пару часов назад сталкер-курьер по радиосвязи сообщил, что у него в кармане одиннадцать «глаз» и он направляется к научному центру. Если все сложится нормально, то еще через час-два курьер будет на месте. Одиннадцати артефактов, являющихся не чем иным, как чистой, незамутненной энергией Выброса, хватит с лихвой, чтобы зарядить аккумуляторы под завязку. Конечно, можно было и не начинать – дождаться курьера и уже тогда начать запуск оживления матриц. Но как же это сложно порой – ждать. Особенно когда прямо перед глазами лежит целая армия, готовая восстать ото сна и сокрушить любого противника…
– Ничего, – криво ухмыльнулся Кречетов, похлопав себя по вновь округлившемуся брюшку. – Мы подождем. Верно, господин академик? Ведь мы умеем ждать.
– Все плохо в Зоне в последнее время, – сказал Меченый, кидая ржавый болт в подозрительную лужу прямо по курсу. – Новички сюда лезут всеми правдами и неправдами и дохнут пачками, как лемминги. Наверху же всем на это плевать. Им артефакты на блюдечке приносят, какие надо, а без Зоны им артов не видать. Потому и Кордон кукольный, дырявый, что твой дуршлаг.
Сталкер зло харкнул в лужу, оказавшуюся не аномалией, а просто грязно-разноцветной водой, скопившейся в выбоине после слабокислотного дождя.
– Давно ли ты стал таким жалостливым? – хмыкнул я.
– Да как-то, когда видишь кучу трупов в «электроде», немного не по себе становится, – пожал плечами Меченый. – Один арт увидит, потянется за ним, сдохнет – а следом еще толпа таких же, уверенных, что тот, первый, лох педальный, а у них-то точно получится. Ничему некоторые не учатся, пока кишки молнией не прожарит.
Я дипломатично промолчал. У сталкеров и военных это случается – на жалость их пробивает порой. Иногда до слез и соплей. Это нормально. Компенсаторная реакция организма на зашкаливающую жестокость – как на чужую, с которой приходится сталкиваться каждый день, так и на свою, без которой той, вражеской жестокости, противостоять не получится. Отсюда вся эта гитарно-романтическая лирика возле вечерних костров. Типа, расслабон перед тем, как поутру снова кому-то грудь разворотить автоматной очередью или ножом глаза выковырнуть, проводя экспресс-допрос.
– Да в целом хрен бы с ними, с теми отмычками, – махнул рукой Меченый.
– Ну, слава Зоне, – перебил его я. – А то уж я беспокоиться начал – мало ли, может, кирпич с энергоблока упал и тебя по макушке тюкнул.
