Алексей Евтушенко - Бой на вылет
— Ну, здравствуй, Михаил Александрович! — звучно сказал Президент и протянул свою большую крепкую руку.
— З-здравствуйте, — сумел промямлить Михаил, который от волнения забыл имя-отчество главы государства, но руку Президенту пожал и даже успел подумать, что жалко нет Зайца — сделать исторический кадр.
— Ты уж меня, Михаил Александрович, извини за столь… э-э… неожиданное наше знакомство. Поверь, это в твоих же интересах. Ну, и в интересах России, разумеется.
— Я ничего не понимаю, господин Президент, — корреспондент, наконец, справился с волнением и твердо посмотрел в глаза главному человеку страны.
— Брось, брось, — усмехнулся Президент. — Не понимает он… Давай-ка лучше подкрепимся для начала. Не знаю, как ты, а я проголодался.
Ледяная водочка под черную и красную икру, маринованные — один в один — грибочки, селедочку с лучком и тающий во рту сервелат; изумительная солянка и свежежаренный дальневосточный хариус с молодой картошкой…
— Миша, — проникновенно начал Президент, когда перешли к кофе с хорошим армянским коньяком, — ничего, если я буду тебя звать по имени? У меня ведь сын твоих лет.
— Да ради бога, господин Президент! Кстати, у вас тут курить можно?
— Кури, — милостиво разрешил Президент. — И брось ты своего «господина Президента»! Заладил. Зови меня просто по имени-отчеству.
— Не могу, господин Президент.
— Почему?
— Не знаю. Язык как-то не поворачивается.
На Михаила вдруг нахлынула волна бесшабашности, свойственная русскому человеку в те минуты, когда терять уже нечего.
— А ты штучка… — протянул президент и налил Мише и себе коньяка. — Ну ладно. Так что там происходит с твоей работой?
— С моей работой? Ничего. Работаем.
— Я имею в виду твои статьи.
— А что статьи? Пишу. Я, видите ли, журналист…
— Штукарь ты, а не журналист! — грохнул по столу кулаком господин Президент.
Пустая бутылка из-под водки свалилась со стола на пол, но не разбилась — помешал мягкий ковер. В дверь испуганно сунулось мужественное лицо телохранителя.
— Пшел вон! — рявкнул глава государства.
Лицо поспешно исчезло.
— Я не понимаю, — сказал Миша, стараясь следить за дикцией. — Чего вы от меня хотите?
— Чего я хочу… Мне доложили невероятную вещь. Все, о чем ты пишешь в своих статьях, сбывается. Это так?
— Все, что я пишу в своих… Нет. Наоборот. Сначала событие, потом статья, — Миша выпил коньяк и закусил лимончиком.
Президент не отстал и сказал:
— Врешь. Мои аналитики не ошибаются. Сначала твоя статья, а потом событие. Любое. Миша, тебе известно, в каком положении страна? Цена на нефть падает, кредиторы одолевают, доморощенные магнаты и олигархи, мать их, не хотят вкладывать деньги в производство, силовые структуры с вооруженными силами, чтоб им…. даже говорить не хочу, бегство капитала, тут еще эта долбанная глобализация с экологией…. Помоги, а? Ты же русский человек! А родина тебя не забудет. Наша с тобой Россия.
— Ну, насчет того, что не забудет, не надо… Пусть лучше забудет. Я действительно не понимаю, чем и как я могу помочь. Поконкретнее можно?
— Поконкретней? Ладно, будет тебе поконкретней. Все очень просто. Нужно, чтобы ты написал серию статей. Ну там, что НАТО ушла из Восточной Европы, террористы на Кавказе и Ближнем Востоке сложили оружие, а Украина снова решила воссоединиться с Россией. Что цены на нефть поползли вверх. Стремительно. Что чиновники мои, сволочи, перестали брать откаты, а олигархи, наоборот, стали вкладывать деньги в реальный сектор экономики… Тебе мои советники скажут, что конкретно надо написать. А за это… Проси что хочешь!
— Теперь вы, я вижу, не понимаете, — вздохнул Миша и налил коньяку собеседнику и себе. Думаете, я не думал об этом? Думал и еще как! Даже если предположить, что я действительно обладаю той силой, о которой вы говорите, невозможно сделать нашу страну счастливой с помощью моих статей подобного рода. Не в этом дело.
— А в чем?
И Миша попытался объяснить.
К середине второй бутылки коньяка ему почти удалось убедить господина Президента в том, что народ и страна могут достичь благоденствия только при помощи собственных долгих и терпеливых усилий, а вовсе не по щучьему велению и чьему бы то ни было хотению. И даже если его, Мишины, статьи подействуют, то чем, спрашивается, виноваты все иные многочисленные народы, населяющие нашу грешную Землю, которые пострадают в таком случае неизбежно?
— Да почему это они должны пострадать?! — воскликнул Президент. — Ты что, чуму на них накличешь?
— Не чуму. Экономику. Это похлеще любой чумы будет. Потому что, где аукнется, там и откликнется. Знаете такое народное присловье?
— Знаю, — тяжело вздохнул господин Президент и, подперев ладонью тяжелую голову, вдруг запел:
— Черный во-орон, что ты вьешься…
— Над моею головой! — с чувством подхватил Миша.
Они допели песню до конца и выпили еще по одной.
— Что же нам делать, Миша? — растерянно спросил Президент.
— Не знаю. Вот разве что…
— Что?
— Написать статью о Втором пришествии Христа.
— Эт-то еще зачем? — испуганно спросил господин Президент и неловко перекрестился.
— Затем. Пусть придет Спаситель и воздаст нам всем по грехам нашим. Всем. Всей планете и всем народам ее населяющим. Сами мы все равно не разберемся. Воздаст, а потом…это…простит. И наступит золотой век.
— Думаешь, наступит?
— Уверен. Если не Христос, то кто?
— Тоже правильно… Миша…. Миша, пиши! Я приказываю! К такой-то матери все это! Надоело! Пиши Миша, пиши, родной мой! Пусть придет! Пусть воздаст! Так нам всем, гадам, и надо! А мы покаемся… Ты… ты только напиши, что Он простит. Так и напиши: «Из хорошо инфорова…. информиво-рова… ин-фор-ми-ро-ван-ных источников нам стало известно, что Господь наш Иисус Христос…»
По щекам Президента катились крупные скупые мужские слезы.
— Ноутбук мне! — воскликнул, чувствуя прилив небывалого вдохновения Михаил, и, шатаясь, поднялся из-за стола. — Немедленно!
Сетевой
Обычно в таких случаях говорят: «Он соткался буквально из воздуха». Но этот не соткался, а, скорее, медленно проявился. Так наливается светотенью изображение на листе фотобумаги, погруженной в проявитель. Только это изображение было объемным и цветным, словно хорошая голограмма.
«Голограмма? — подумал я, — Или галлюцинация?»
Голограмма или галлюцинация выглядела как человекообразное существо с руками, ногами и головой. Ростом с три спичечных коробка. Было оно гладкое, ладное и переливалось всеми оттенками голубого, синего и зеленого.
«Звездец, — подумал я. — Вот, что происходит с человеком, когда сутками не вылазишь из-за компьютера».
Все действия, которые, вроде бы положено совершать в подобных ситуациях, как-то: протирание, закрывание и открывание глаз, трясение головой и даже осенение себя крестным знамением были мной проделаны незамедлительно.
Существо не исчезало. Наоборот. Оно как будто еще гуще налилось сине-голубой-зеленой гладкой плотью, а на голове его, в тех местах, где у людей бывают глаза, загорелись две яркие желтые точки.
Что ж, пора прибегнуть к мерам радикальным, решил я, поднялся со стула и направился к холодильнику. Там у меня уже недели две стояла початая бутылка водки. Я достал бутылку, выудил из уже слегка заплесневевшей изнутри трехлитровой банки соленый огурец, налил себе в стакан грамм сто и залпом выпил. Зажмурился, выдохнул, схрумал огурец и немедленно закурил. Медленно выкурил сигарету, посмотрел в ночное окно на огоньки пробегающих внизу по шоссе машин и вернулся в комнату.
«Видение» сидело, нахально покачивая ногой, прямо на корпусе компьютера и, казалось, терпеливо ожидало моего возвращения.
Я плюхнулся в кресло и воззрился на него в упор. Грозно и твердо.
— Н-ну, и что бы это значило?
— Скучно, — сообщило «видение» (у него на лице тут же возникло нечто вроде рта). — Затишье в Сети. Все заняты, или спят, или в настроении плохом. Даже не знаю, что происходит. Магнитные бури, что ли? Вот пришел пообщаться, — существо помолчало и добавило. — Я сетевой.
— Андрей, — машинально представился я.
— Знаю, — ухмыльнулся мультяшным ртом человечек. — Андрей Завалихин, сетевой ник — passenger. 28 лет. Холост. Доходы средние. Увлечения — Интернет и литература.
Все-таки галлюцинация, подумал я, молча поднялся и отправился на кухню за бутылкой и стаканом. И огурцом.
— И мне рюмочку захвати, раз такое дело! — пропищала вслед галлюцинация.
Я вздрогнул, но не обернулся.
По дороге на кухню я зашел ванную и долго плескал на лицо холодной водой. Потом посмотрел в зеркало прямо в собственные воспаленные глаза, вытерся полотенцем, взял на кухне бутылку, стакан и блюдце с двумя огурцами, подумав (черт с ним, сходить с ума, так весело!), нашел в коробке с иголками и нитками прабабушкин еще бронзовый наперсток и снова осторожно прошел в комнату.
