Дэвид Эннендэйл - Яррик: Цепи Голгофы / Дурной Глаз
У передних орков было время один раз нажать на спуск, прежде чем до них дошло, что я сделал. Бериман на одном дыхании выдал цветистое ругательство, когда выстрел распахал ему щёку. Его развернуло кругом, и он врезался в стену. Он заспотыкался, у него подогнулись колени, но он не упал и не прекратил движения. Мой скальп полоснуло болью ожога от снаряда. Я гордился этой болью. Я продолжал двигаться.
Движение происходило и в клети. Паническое. Орки выпрыгивали. Некоторые пытались добраться до лестницы, которая была близко, но всё же не настолько. Другие, позабыв, что находятся на высоте хорошо за сотню метров, просто прыгали от одной смерти к другой. Затем сработала граната. Её взрыв сорвал клеть со столба. Металлический короб пулей помчался вперёд, врезался в лестницу, и рухнул вниз. Он летел кубарем, колотясь о стену, размазывая по ней некоторых орков и утаскивая других с их насестов. По стволу капища гуляло эхо грохота кувыркающейся клети и завываний летящих вниз орков. Лифт встретился с полом наземного этажа с недурственным ударом.
Завывания стали громче. Теперь в них звучала ярость разочарованной орды. Выстрелы выискивали нас, черня воздух, как рой насекомых. Отсутствие меткости с лихвой возмещалось чистым количеством. Если бы у меня всё ещё имелась правая рука, я потерял бы её снова. Когда я опускал ногу вниз, в одной ступеньке от неё взорвался снаряд. Я споткнулся, потерял опору под ногами. Я бросился влево всем весом своего тела, впечатываясь в стену вместо того, чтобы ухнуть в пустоту. Инстинкт требовал, чтобы я свернулся в комок, стал мишенью меньшего размера. Инстинкт был столь же труслив, сколь и неправ. Я отмахнулся от него и снова начал двигаться. Ни я, ни Бериман уже не могли бежать. Мои ноги превратились в свинцовые колонны. Они казались такими же бесполезными, как покорёженные останки лифтового столба. Я шевелил ими одной лишь силой воли. Я снова очутился в том колодце, совершая нескончаемый подъём сквозь ауру боли и изнеможения. Как просто было бы впасть в оцепенение и продолжать двигаться, отрешившись от своей страдающей плоти. Но я должен был сохранять бдительность. Мне требовалось быть готовым среагировать на следующую угрозу.
Под нами бесновались орки, их ярость звучала громче, чем выстрелы их оружия. Бериман использовал ещё две гранаты, учинив новые разрушения лестницы позади нас. Орки уже волокли длинные куски металлолома от уничтоженного лифта. Они использовали их, чтобы пересечь первую брешь, но этот процесс поглощал время. Мы уходили в отрыв.
Я поглядел вверх, казалось, впервые за целый век. Лестница заканчивалась, переходя в площадку. Мы были на месте. Ещё несколько ступенек, и подъём завершится. Облегчение трансформировалось в последний прилив сил к моим ногам, и я снова побежал.
Ракета, ударившая в стену прямо под площадкой, разорвала весь мир в клочья. Я летел, мои глаза были залиты светом, уши забиты звуком, из головы вышибло все мысли, кроме яростного отрицания. Такие выкрутасы судьбы не заставят меня сдаться. Я протянул руку в самое сердце объявшего меня драконьего выдоха. Я сомкнул пальцы в кулак, не ожидая встретить ничего, кроме пламени, воздуха и поражения. И обнаружил металл. Я стиснул руку с исступлённым неистовством. Меня захлестнуло ударной волной, и драконья пасть стиснула мой костяк в своей жестокой хватке. Потом дракон улетел прочь, оставив после себя боль и, по возвращении способности соображать, — отчаяние.
Я держался за прут, торчавший из повреждённой площадки. Лестница, которая была под моими ногами, исчезла. Взрыв отшвырнул меня от стены, и я болтался на выступающем краю площадки. Ниже не было ничего, кроме долгого полёта вниз и окончательного упокоения.
А за мою ногу ухватился Бериман.
Он был тяжёлым. Но может статься, что несмотря на добавившуюся нагрузку, он станет спасением для нас обоих.
— Взбирайся наверх, — прохрипел я сквозь стиснутые зубы. Если он сможет воспользоваться мной, чтобы добраться до площадки, затем затащить меня наверх вслед за собой...
Бериман попытался. Но как только он шевельнулся, мы закачались, и прут начал ускользать из моей хватки. Бериман замер. Мне показалось, что его лицо расслабилось. В его взгляде светилась признательность.
— Мы преподали им парочку вещей, — сказал он. — Комиссар, вы закончите урок?
— Клянусь.
Он удовлетворённо кивнул. Затем он разжал хватку, широко раскидывая руки, чтобы с распростёртыми объятиями отдаться своему полёту. Он улыбался, окунаясь в свободу.
Я отвёл глаза от его падения. Я сконцентрировал всё внимание на своей цели. Я отгородился от гомона орков, от визга шальных выстрелов, от возможности прилёта другой ракеты. Я бросал вызов безнадёжности. Я располагал лишь силой одной слабеющей руки. Моим ногам не на что было опереться. Мне некуда было облокотиться обрубком своей правой руки. Я сильнее стиснул прут, воображая свой кулак приваренным к металлу. Он нипочём не разожмётся, поскольку со мною милость Императора. Я не просто говорил себе это. Я это знал. И когда я проникся этим знанием, я начал подтягиваться.
Одна рука на весь вес измочаленного старика. Моё плечо и верхняя часть руки разрывались от боли. Я не имел права её признавать. Я верил лишь в один простой факт: я смогу поднять вверх этот единственный предмет. Если я это сделаю, я не подведу моего Императора. Отчаяние может придать сверхъестественную силу, а я уже нахлебался его сверх всякой меры. Я стал одной чистой волей. И вот моя рука оказалась согнута, а моя голова и верхняя часть груди поднялись над краем платформы. Я качнулся вперёд, прежде чем успел подумать о риске. Мой подбородок шмякнулся о металл. Я отталкивался от площадки своей культёй, придавая себе добавочную кроху импульса. Мой кулак развернулся вокруг прута, и моя хватка вдруг оказалась не такой уж нерушимой. Я давил вниз, задыхаясь от му́ки. Силы покинули меня, но я уже распрямил руку, бросая себя вперёд. Когда моя хватка разжалась, у меня вырвался вскрик. Сила тяжести поволокла меня вниз, но у неё ничего не вышло. Моё тело, начиная от талии, лежало на платформе. Я передохнул какое-то мгновение, затем, извиваясь и карабкаясь, затащил себя наверх целиком.
Моё тело вопияло о сне. Я нетвёрдо встал на ноги и поковылял вперёд. Площадка искривилась от взрыва, и дверь частично выворотило из рамы. Я подумал, что могу просто протиснуться через зазор. Я потянулся за своим пистолетом. Его не было. Он потерялся во время ракетного удара.
— Император защищает, — прошептал я. — Император ниспосылает.
Я верил, что Он так и сделает. Эта вера была всем, что у меня осталось, и её было достаточно. Я навалился на дверь, расширяя пустой зазор между ней и стеной на несколько сантиметров, потом прополз через него.
На той стороне не было ждущего меня Траки. Там вообще не имелось орков. Помещение было большим, но не таким гигантским, как можно было заключить из грандиозного экстерьера капища. Я находился в самой верхней точке этого строения. Я ожидал найти здесь святилище свирепых богов зеленокожих, быть может — нечто, символизировавшее, что у руля стоит Трака. Вместо этого я обнаружил рули куда более практического свойства. Я находился в центре управления космическим скитальцем. Меня окружали орочьи версии пультов. Они были массивными и смехотворно простыми по человеческим меркам. Каждый пульт украшала только одна кнопка: громадная, красная, размещённая посередине. Каменный блок в центре служил помостом. Он был достаточно широким и массивным, чтобы выдержать чудовищную тушу Траки. Он имел обыкновение стоять тут, подумал я, и отдавать приказы, которые исполнялись с этих пультов. Сейчас здесь никого не было, поскольку космический скиталец никуда не летел, а скучание за бездействующим пультом было бы за пределами разумения орочьих мозгов.
Я был один, но это не продлится долго. Совместные усилия гранат и ракеты разрушили путь наверх к этому мозговому центру. Но капище представляло собой конгломерат судов, и, таким образом, было изрешечено проходами. Я мог слышать, как орки прокладывают себе новую дорогу. Стена справа от меня вибрировала от визга раздираемого металла и бабаханья зарядов взрывчатки. Скоро они будут здесь. Что бы я ни собирался предпринять, я должен был сделать это сейчас.
Одна сторона помещения была отдана под чудовищные окна. Это были глаза орочьего идола, который свирепо взирал на руинный пейзаж космического скитальца. Размышляя о том, как этот последний передвигается и каким образом я могу здесь навредить, я впервые заметил то, что угнездилось между скоплениями перевёрнутых кораблей: двигатели. Гигантские. Среди них не было ни одного, который принадлежал бы судну меньше крейсера. Некоторые были частью кораблей, вживлённых носами в астероид. Другие демонтировали с их родных судов. Все они были ниже, чем окружавшие их конструкции. Я взглянул на разбросанный характер размещения этой колоссальной движущей мощи, связал его с пультами и понял принцип управления полётом космического скитальца: одна кнопка на двигатель, и каждый из них толкал это сооружение в своём направлении. Просто до идиотизма, слишком грубо, чтобы добиться хоть какой-то точности, но орки отродясь в ней не нуждались.
