Дэвид Эннендэйл - Яррик: Цепи Голгофы / Дурной Глаз
Но нет. Орк, который держал его перед этим, оглянулся через плечо. Он уркнул, и Рогге показалось, что в изданном им звуке мешались религиозный страх и молитвенная радость. Из-за спин его пленителей раздались шаги, бухающие металлом о камень. Тот, кто к ним приближался, мог сокрушать планеты своей поступью. Орки разошлись в стороны, держась на расстоянии от вышагивающего вперёд существа. Трака, ссутулившийся, чтобы уместиться в тоннелях, навис над Рогге, и полковник заскулил. Орочий пророк нагнулся и окинул его пренебрежительным взглядом, затем начал отворачиваться.
Он собирался отправиться прочь. Рогге вдруг начал бояться ухода Траки сильнее, чем его присутствия. Если он недостоин внимания Траки, то его не сочтут заслуживающим пощады.
— Подожди! — выкрикнул Рогге.
Весьма сомнительно, чтобы этот орк понял готик, подумал Рогге. Но он, кажется, распознал отчаяние. Трака развернулся кругом. Рогге вдруг резко осознал, что орки молчат. То, что такое вообще оказалось возможным, вогнало его в ужас. Он обнаружил, что думает об этом предводителе орочьих войск в новом ключе. Мысль, заслонившая всё в его сознании, была: "умилостивить". Он находился лицом к лицу с грозным божеством и отчаянно стремился дать ему то, что оно хотело.
Чего хотел Трака?
— Яррик! — задохнулся Рогге. — Я могу дать тебе Яррика! Я знаю, где он!
Трака продолжал разглядывать полковника. Омерзительная, первобытно-свирепая морда, которой адамантиевый череп придавал ещё более зверский вид, не изменила своего выражения. Трака ждал.
"Как же мне заставить тебя понять?" — подумал Рогге. Он встал и указал пальцем вглубь тоннеля, который, как избрало верить его чутьё, вёл назад к капищу. "Яррик", — продолжал произносить он. Да знали ли вообще орки имя комиссара? Рогге подогнул свою правую руку и похлопал по её локтю. Трака весело хохотнул. Гора засмеялась. Рогге перетрусил. Он повалился на колени. Бойцы Траки последовали примеру своего властелина, едва не попадав от жестокого хохота. Но Трака испустил лишь один смешок. Его единственный настоящий глаз смотрел в том направлении, куда указывал Рогге. "Да, — подумал полковник. — Да, это верно. Ты знаешь, что я пытаюсь тебе сказать. Я могу привести тебя к Яррику. Позволь мне показать тебе дорогу". Он запамятовал в своей нужде, что не знает, где находится.
Взгляд Траки вернулся на Рогге. Пасть орка раскололась в ухмылке — того сорта, с которыми предают огню солнечные системы. Рогге приложил всё своё старание, чтобы ответить ему тем же. Трака откровенно наслаждался его усилиями, и орочья ухмылка стала ещё шире. Чудовище кивнуло и затем отвернулось, заговорив с одним из своих подчинённых. Громыхающий голос Траки резал слух Рогге. Орочью речь могли порождать лишь глотки, клокочущие стеклом, яростью и обломками костей. Рогге не имел ни малейшего понятия о том, что говорилось, но он уловил сочетание звуков, которое повторилось несколько раз. Что-то вроде "Гроцник". Рогге надеялся, что это было что-то хорошее.
Ответ не заставил себя ждать. Через минуту вперёд протолкался новый орк. Любой, кто не успевал убираться с его пути, отправлялся в полёт его абсурдно большими силовыми когтями. Его претензии на главенство кончились, лишь когда он поравнялся с Тракой. Он склонился перед своим господином и прорычал что-то вопросительное. Рогге пришло в голову, что услышанное им слово было именем. Его надежды истаяли.
Трака указал на полковника. Теперь Рогге заметил массивные шприцы, которые этот Гроцник содержал в патронташах и в самой своей плоти. Он увидел шрамы и швы. Ему вспомнились рассказы Кастель об орочьих операционных и об исчезнувшей грани между экспериментированием и пыткой. Он сделал шаг назад.
Трака протянул к нему свои силовые когти и подхватил его за руки. Полковник заскулил, чувствуя, как выворачиваются его плечевые суставы. Трака швырнул его в руки Гроцника. Орочий медик захохотал. Рогге начал орать.
Несмотря на весь тот ужас, который ему довелось испытать, прежде Рогге не кричал никогда — это было фактом. Теперь ему уже не остановиться.
3. Яррик
Не знаю, могу ли я сказать, что нам выпал счастливый случай. Не знаю, могу ли я сказать, что случайности вообще сыграли хоть какую-то роль в Голгофской катастрофе. Слишком уж сильное участие руки судьбы мне видится в событиях тех дней. И ещё — воли. Не буду богохульствовать и претендовать на знание воли Императора, но моя и Тракина решили многое, а уничтожили ещё больше.
Так что не знаю, сопутствовала ли нам с Бериманом удача либо же злосчастье. Но к тому моменту, как зазвучали клаксоны, мы уже проделали больше чем половину пути вверх по главному стволу капища. Пока что нам удавалось обойтись без происшествий. Но мы оба задыхались. Мои ноги налились болью. Даже в тусклом свете капища было видно, что лицо Беримана выглядит бледным и лоснится потом от изнеможения. Но тут зазвучали сигналы тревоги. Это был мозгораздирающий металлический рёв, отзывающийся дребезгом в груди. Спустя считанные секунды через наземный вход хлынули орки. Большинство затопало по лестнице вслед за нами, тогда как маленькая группа осталась дожидаться лифта. Всего за несколько секунд в погоню включилось больше сотни зеленокожих, и один Император знает сколько их было на верхних уровнях капища, уже предупреждённых и ожидающих, когда покажутся сумасшедшие человечки. Нам не на что было надеяться. Совсем.
Это ощущение безнадёжности странным образом освобождало. Оно ставило во главу угла нашу решимость. Лицо Беримана ожесточилось от холодного веселья. Я знаю, что он чувствовал, поскольку то же самое тёмное пламя переполняло и всё моё существо. Мы бежали. По моим жилам струился адреналин из каких-то скрытых резервов. Я прорывался вперёд сквозь боль, изнеможение и невозможность того, к чему мы стремились. Даже если Трака и находился где-то над нами, у нас не было шансов пробиться к нему, чтобы его убить. Но мы будем пытаться, и мы будем бороться. Я знал свой долг перед Императором и перед моей расой. И я буду исполнять его любой ценой, какая только ни потребуется от меня или любого другого в пределах моей досягаемости. Знать это, как знал это я, означало сбросить со счетов такие понятия, как надежда и вероятность. Путь вперёд был открыт. Этого было достаточно.
Вверх и вверх, каким-то образом ещё прибавив темп, но цель упрямо отказывалась становиться хоть чуточку ближе. Орки стреляли в нас, но они делали это на бегу. Дистанция всё ещё была слишком велика. Выстрелы с визгом ударяли в металлическую стену, оставляя нас невредимыми. Но теперь вверх пошёл лифт. Он достигнет нас меньше чем через минуту. Если его можно остановить, то зеленокожие в кабине окажутся в пределах считанных метров от нас. Их выстрелы разнесут нас в клочья.
Я заткнул свой пистолет за пояс и стиснул гранату. Я продолжал взбираться вверх, используя каждую дарованную мне секунду, чтобы подняться на очередную ступеньку. Бериман следовал за мной. Он не стал дожидаться прибытия клети лифта, а швырнул свою гранату назад. Она пролетела по превосходной длинной дуге и взорвалась, когда стукнулась о лестницу, проделав брешь шириной в несколько метров.
— Эти поганые ксеносы такие изворотливые, — прохрипел Бериман между судорожными глотками воздуха. — Ну-ка посмотрим, как они отрастят крылья.
Я одобрительно крякнул, но ничего не ответил. Он был моложе, у него хватало дыхания на большее. И он сам не знал, насколько он был прав. Орки были изворотливыми. Они не научатся летать, но они найдут способ перебраться через брешь.
Но, возможно, не раньше того момента, когда уже станет слишком поздно.
Мои глаза метались туда и сюда между поднимающейся клетью и ступенями передо мной. Если я споткнусь, то упаду, а если я упаду, то это будет полёт с лестницы в пустоту. Мне уже довелось ощутить гибельный комфорт затяжного падения вниз. У меня не было нужды испытывать его касание во второй раз. Я поддерживал осмотрительный ритм своего восхождения. Я взбирался всё выше и выше наперекор изнеможению своей стареющей плоти. Я давал клети подняться ближе. Я выжидал, когда она стала замедляться, а орки начали стрелять сквозь её прутья. Я выжидал, пока Бериман чертыхался, а мы оба пригибались и ныряли вниз. Теперь выстрелы представляли серьёзную опасность. Но я по-прежнему взбирался вверх. И я по-прежнему выжидал.
Клеть лифта остановилась. Её дверь открылась. Торчащий оттуда куст орочьего оружия казался таким близким, что его можно было потрогать. Тогда я угостил зеленокожих гранатой. Я забросил её в заднюю часть клети.
У передних орков было время один раз нажать на спуск, прежде чем до них дошло, что я сделал. Бериман на одном дыхании выдал цветистое ругательство, когда выстрел распахал ему щёку. Его развернуло кругом, и он врезался в стену. Он заспотыкался, у него подогнулись колени, но он не упал и не прекратил движения. Мой скальп полоснуло болью ожога от снаряда. Я гордился этой болью. Я продолжал двигаться.
