Стас Северский - Тени прошлого — тени будущего
Стикк не раз говорил, что в Хантэрхайме нет ничего — это правда. Там только ледники… и свет… Хантэрхайм безжалостен к людям… ко всему живому. И хоть я не очень быстро соображаю, теперь понимаю, что Стикк тогда, в руинах Небесного, был прав не только в этом… Хантэрхайм будут держать до последнего, но ясно, что долго наши северные твердыни нам не продержать никакими силами… Но бои еще идут… А нам тяжело знать, что где-то идут бои, когда мы в стороне. Так спокойнее — знать, что делаешь действительно все, что можешь…
Запись № 6
00 00 000 00:00
10.04.205 год Новой Техно-Эры 09:30
Как только въехали на базу, командир отдал распоряжение объявить о готовности второй степени (не боевой, конечно, — ожидания Ульвэра). Офицер-S9 из окаменевшего состояния так и не вышел — просто переложил заботы на плечи низших офицеров. А они перебросили суетные обязанности на незаменимых унтер-офицеров, разбредшись по долам и далям личных, видно, тяжелых дум. Не понимаю я, что они хмурые такие… Перевод на северный фронт — это серьезно, но… Вид у них, будто весь мир вот-вот рухнет, а они — его единственные подпорки…
Одним нам с нашими бессменными командирами отделений каменеть никак некогда… Но даже нам сейчас трудно перед этим устоять. Когда нервы рвутся, а главное — когда ты толком не понимаешь, что их рвет, нужно встать, собрать мысли и установить причину. А когда нервы рвутся не только у тебя, но и у всех вокруг, — это сделать просто необходимо… Определить, что что-то не правильно — просто. Достаточно посмотреть как следует по сторонам. Но четко понять, что именно — сложнее. Нужно проверить действием. Сейчас мы имеем возможность разобрать ситуацию только одним способом — пропустить через разум данные и выявить их значение… Мы многое замечаем, можем по ряду признаков безошибочно установить порядок событий, но офицеры делают это быстрее и точнее… Я привык во всем полагаться на них — и теперь на них положусь… Я уже сообразил, что им явно известно что-то, что еще не дошло до нас… Значит, что с этим делать, решат они тоже скорее, чем мы… Только ощущение, что происходящее касается всех нас, меня не покидает…
Мой зверь в этом всеобщем мраке тоже как-то под грозовую тучу подстроился — жди беды… Сейчас когти выставит и ультразвук по этим отточенным ножам пустит — мой ошейник на кусочки порежет и по горлу… Если он мой ошейник раздерет — это ничего еще, отчет пропадет, и Стикк мне больше мозги раздирать не будет. Но то, что потом обязательно по горлу, — этого мне не нужно. Спускаюсь осторожно, без резкостей, хоть и хочется спрыгнуть на пол быстрее. Встаю по левое плечо зверя и сразу беру его на короткий сигнал, чтобы он расстояние держал, — не мог ни приблизиться, ни отдалиться ни на шаг. Блокирую его выпад с плеча, еще не искрящим, но уже готовым спустить разряд, бичом. Завожу еще осторожней — мне нужно блокировать не только выпады когтями… Разворот для окончательной установки зверя по центру отсека беру широкий, чтобы он шею ко мне не скрутил и по прямому корпусу прошел. Готовлюсь, если что, дать ему по зубам рукоятью второго бича… Он об этом знает — проходили уже… Вроде подчиняется, хоть и через силу.
Руггеры зубы вообще берегут — стараются сразу их в ход не пускать. Эти зверушки сначала норовят когтями глотку перерезать… или придушить… или позвоночник перешибить… Но могут и без когтей… Могут собранным направленным потоком долбануть… С близкого расстояния — работает… И здесь не просто ультразвуковой сигнал вроде того, что с пульта идет, — здесь такая сила, хоть стены круши… Это хуже всего. Это бесконтактное нападение — еще и невидимое нам… Мы эту частоту без техники вообще не воспринимаем… Ставлю сокрушительного зверя на растяжки, приглядывая за показателями излучений на браслете… Отключаю подпруги, забираю седло, выхожу и закрываю отсек незримым полем… Теперь отлегло, теперь — порядок.
Руггеры… Нет у нас ни одной твари страшнее, чем руггеры. Скингеры — эти «кипятильники», конечно, тоже нам скучать не дают. Но хоть они и худшее излучение применяют, сами они не такие зверские. Правда, скингеры при особом старании могут не только кому-нибудь кровь вскипятить, но и спалить что-нибудь… С ними без специальной защиты, как и с этими чудищами, дело иметь вообще нельзя. Но как бы мы защищены ни были, к нашему зверью ближе трех метров подходить смертельно опасно. Только мы обязаны. И еще их нужно холить так, что нам завидно становится… Хоть наш командир и тяготеет к зверью, его натура человека S12 берет верх — ничто здесь не должно напомнить ему об их животном происхождении. Все зверье должно не только сиять, как сапоги Стикка, но и быть выстроено, выверено… На благосклонность Ульвэра можно рассчитывать только, если каждый клочок шерсти его подопечных чудищ будет выверен по линейке. А Замухрышку попробуй приведи в надлежащий вид — он же вон какой… облезлый. Постоянно шерсть меняет, зараза.
Тут в «боевую готовность» должно быть приведено все. Но все и так уже готово — потрудились мы на славу. Только Стикк еще рыщет в поисках упущений. Он подошел ко мне, постоял молча… бросил чуть не мне в лицо одинокий звериный волос, приставший к его перчатке… Я не понял. А он ушел, не потрудившись разъяснить, чем его мой порядок не устроил. Это его зверь шерсть где попало не бросает — перчаткой проведешь и ничего. А мой… Не до лысин же ему шкуру драть… Пока Стикк не объяснит, что ему еще надо, — ничего делать не буду. Так и стою, положив руку на панель управления, как все остальные… Тихо. Ждем Ульвэра. Затерялись в полумраке среди темных задраенных «нор»… Влад продолжает мозги мучить — не замечает ни тишины, ни опущенных глаз… Даже звери не шумят, не скребут — только их дыхание разносится эхом… Будто они тоже ждут важных вестей… и, скорей всего, вестей плохих. Атмосфера уравновесилась между траурной минутой молчания и сосредоточенным ожиданием стрелка на позиции.
Как нельзя некстати Стикк нам с Владом очередную головоломку задал… И без его кривых усмешек голова неясной бедой перегружена. Раскидают нас теперь… Кого в тени Шаттенберга бросят, кого в сияние Хантэрхайма… А Штрауб… Мы, где бы ни были, сделаем все, чтобы его отстоять. Но нам не выносимо знать, что предстоит покинуть его без надежной замены нам — его бойцам. Если бы Штрауб был просто нашей крепостью — это было бы не так тяжело. Но Штрауб — разум и средоточие всех сил системы… Совету, конечно, видней, что вернее его защитит. Только нам от этого не легче. Он — наш Центр. Лесовский считает, что стоять за него до смерти последнего солдата, последнего рабочего, — это у нас чуть не в программе прописано, как у муравьев. Похоже, так и есть. Мы и за Ивартэн стояли… Только тогда у нас еще были территории, были силы… А теперь перенести Центр нам уже некуда — ни Шаттенберг, ни Хантэрхайм такой груз не выдержат. И теперь это перераспределение будто вихрем нас сносит… нас — защиту Штрауба. И мы ждем бури в этом предгрозовом затишье.
А вчера никому и мысли не приходило, что высшие командиры к цели по нам, как по трупам, пойдут… Точнее, что по нам пройдет это перераспределение… Нельзя это так делать — втихую… Ничего хорошего это не предвещает. И то, что Стикк тогда в руинах сказал, из головы не выходит… И то, что нас к Боргу зачислили без хоть какого-то предупреждения, — тоже где-то в виске негодованием стучит. Правда, точно еще ничего не известно. Может, нас это и обойдет… Борг — несокрушимый изверг. И эту гремучую славу он заслужил делом — не одной силой, но и крайней жестокостью. Его жесткие методы работают неизменно, когда результат нужен сразу — когда речь идет лишь о скорости достижения цели. Только жестокость офицера — это не холодность машины, офицер — человек. Но сейчас главное — чистый результат. Такие люди, как Борг, сейчас незаменимы, — нам роптать нечего. Ничего — нас с Лесовским вместе переведут. А вместе мы преодолеем все… Не простой он, но его не сломить ни этой войне… ничему. Он не стал ни бездумным недочеловеком-полузверем, ни недомашиной-получеловеком. Ему не все равно, по человеку лучом бить, по машине или по зверю.
Стоим, прислонившись к стене… Мы легко становимся неприметными в серой боевой форме — вот и сейчас все мы словно ушли в стены. Невидимая остальным птица так и летает над нами. Влад исподлобья наблюдает за этим пернатым охотником на крыс… Я почти обрадовался знакомым шагам… А Лесовский постарался стать еще более незаметным — неплохо у него получилось… Ястреб исчез — будто при виде Стикка… Такое ощущение, что он просто врезался в стену, но не рухнул на пол, а пролетел через нее…
— Что спите?! Запускай сухую чистку!
Сержант ходит по длинному коридору — выбивает из головы все мысли, кроме как о нем самом. В мертвой тиши даже сердце подстроилось под ритм его ровных шагов. Стою к нему спиной, но прямо вижу его сияющие болезненной чистотой сапоги, педантично меряющие длину и ширину коридора. Стикк на достигнутом не останавливается — перепроверяет замеры раз по десять… Он может себе это позволить как представитель самой привилегированной категории. N4 не офицеры, на которых мертвым грузом возложено решение всех мировых задач, и не рядовые, на которых свалено механическое исполнение всех этих задач…
