Михаил Михеев - Конец операции переход
Капитан отдал приказ поднять дополнительные паруса и открыть огонь. Матросы, как муравьи, полезли на мачты. Громыхнули пушки. Неизвестный корабль внезапно словно ударился о скалу. С невероятной для такого исполина легкостью он остановился и даже, казалось, подался назад, хотя как такое возможно было совершенно непонятно. Ядра подняли фонтаны брызг далеко впереди по курсу и в тот же момент, почти сливаясь, блеснули две вспышки.
От страшного двойного удара бриг содрогнулся. Секунду спустя он начал резко забирать влево и капитан понял, что бриг лишился управления. Рулевой, стоящий за штурвалом мешком осел на палубу — огромный штурвал крутанулся столь резко, что ухитрился переломать матросу кости. С кормы закричали, что руль разбит. Бушприт повис обломками. Несколько человек было убито обломками дерева.
Капитан перевел взгляд на вражеский корабль. Тот все так же держался в трех милях по правому борту, в точности повторяя все рыскания потерявшего управление брига. Нечеловеческая легкость, с которой он производил маневры, наводила на неприятные мысли, но оформиться в слова они так и не успели. Из-за кормы чужого корабля стремительно выскочило что-то небольшое и юркое. Подняв к глазам подзорную трубу, капитан сразу узнал то самое суденышко, которой видел в прошлый раз. Ничтожное по сравнению с черной громадой, так легко остановившей бриг, оно приближалось с пугающей быстротой. Нестройно затявкали пушки, но канониры не могли попасть в непрерывно маневрирующего противника и лишь впустую разряжали свои орудия. В считанные секунды приблизившись на какие-то пять кабельтовых, судно внезапно резко замедлило движение, благо пушки правого борта были только что разряжены. Капитан отчетливо видел, как башенки, которые он не принял в прошлый раз всерьез, развернулись в его сторону. Затем из стволов его смешных орудий вырвались языки огня и это было последнее, что капитан видел в своей жизни.
Огненный вал прокатился по палубе и надстройкам его корабля, сметая все на своем пути и как бритвой срезав обе мачты. Второй такой же вал обрушился на орудийную палубу. Борта были из прочного дерева, но они моментально разлетелись в щепки. Канониров разорвало на куски, пушки покорежило и сорвало с креплений. Разрушения были столь колоссальны, что немногие уцелевшие шпангоуты не выдержали веса верхней палубы и она с грохотом просела в центральной части, погребая под собой убитых и раненых…
* * *
Восемь стволов калибром тридцать семь миллиметров исправно отработали по бригу почти в упор, оставив от великолепного корабля лишь слабо дымящийся остов. Вряд ли на бриге остался хоть кто-нибудь, способный оказать Волкову активное сопротивление, однако рисковать все же не стоило — в конце концов, сейчас за его спиной не было никого, готового подстраховать и, буде возникнет такая надобность, заменить его. Поэтому Волков напялил на себя тяжелый бронежилет и шлем, тщательно проверил ножи и пистолеты. Из оружейного ящика он, подумав несколько секунд над немалой коллекцией лежащего там оружия, извлек Всплеск — новый автомат, поступивший на вооружение уже во время войны. Лишь небольшая партия такого оружия успела попасть в действующую армию — в основном эти автоматы использовались ФСБ и, реже, ГРУ. Впрочем, на «Громобой» перед отходом этого добра загрузили более чем достаточно. Машинка была несколько тяжеловата, зато обладала очень мощным боем и большой скорострельностью, практически не давала отдачи и была весьма компактна. Благодаря довольно крупному калибру, ее пули обладали сокрушительным эффектом, хотя именно из-за этого пришлось присоединять к автомату излишне большой магазин. Конечно, Узи не в пример легче и, пожалуй, удобнее, но это — оружие для стрельбы в американских сортирах. Слишком малый калибр и высокая скорость пули дают при попадании в более-менее твердую поверхность массу рикошетов, опасных и для самого стрелка, и для людей, которых он собирается спасать. К тому же проникающая способность пули Узи невелика. Здесь же, возможно, предстояла перестрелка в коридорах со стенами из твердого, прочного дерева. Тут больше подошел бы Калашников или даже пулемет, но Волков не без основания предполагал, что в замкнутом пространстве, среди обломков, с ними будет не развернуться, а АКСУ ему упорно не нравился. Всплеск же не уступал в мощи огня пулемету и на короткое время и на малой дистанции вполне мог его заменить. А что до большого для такого типа оружия веса, так Волков и сам был чрезвычайно силен.
Борт брига был заметно выше, чем у катера, но технология абордажа была неплохо отработана еще дома — там не раз приходилось брать на абордаж транспортные корабли и танкеры. Разница была только в том, что сейчас Волков шел один. Зато и противостояли ему не вышколенные морские пехотинцы, а недоделанные бандиты, которых и пиратами-то назвать язык не поворачивается. К тому же их вряд ли осталось много. Абордажный мостик лег точно на палубу «Гелиоса» и Волков быстро, но осторожно поднялся на судно.
Палуба была мертва. Может, кто-нибудь и уцелел, но признаков жизни благоразумно не подавал. Впрочем, чудом уцелевшая часть надстройки Волкову не понравилась. Именно поэтому он выпустил в нее длинную очередь и удовлетворенно хмыкнул, услышав звук падающего тела. Дальше он шел уже спокойнее — до самого люка, ведущего на нижнюю палубу. А вот вниз он спустился, только бросив предварительно шоковую гранату. Яркая вспышка и страшный грохот обездвиживают предполагаемого противника моментально, хотя и ненадолго. А в целом вполне безобидная штучка — стороннему человеку грозит впоследствии лишь небольшая головная боль.
Спустившись, Волков понял, что старался не зря — кто-то конвульсивно дергался, кто-то старался уползти. Не принимая во внимание пол и возраст, Волков выбрал троих наименее, на его взгляд, пострадавших. Остальных он спокойно и хладнокровно перестрелял, стараясь беречь патроны — в конце концов, у него их с собой не ящик.
Когда те трое пришли в себя, их глазам предстало неприятное зрелище — здоровенный жлоб в черной броне, тяжелом шлеме и с оружием при том, что у них самих оружия не наблюдалось, а руки и вовсе были связаны. Этот жлоб мрачно поглядел на них и спросил:
— Где она?
— Кто? — не понял крайний слева.
Вместо ответа Волков выстрелил ему в живот и, не обращая внимания на его вопли, повторил вопрос. Остальные оказались понятливее и буквально через минуту бодро шли впереди, показывая ему дорогу.
Джейн держали, как оказалось, в отдельной каюте, запертой на тяжелый висячий замок. Изнутри не доносилось ни звука, а на вопрос Волкова насчет ключа его проводники лишь развели руками. Тяжело вздохнув, Волков примерился, одним страшным ударом снес засов и пинком открыл дверь.
Первым желанием его после этого было кого-нибудь убить, желательно каким-либо максимально жестоким, болезненным, длительным, извращенным способом (кто хочет, может вставить свои эпитеты — это, в общем-то, не будет противоречить истине). Джейн лежала в углу совершенно пустой крохотной клетушки, в которой стояла невыносимая вонь. Лицо девушки представляло из себя один сплошной кровоподтек, а за ногу она была прикована крепкой, хотя и слегка тронутой ржавчиной цепью, намертво закрепленной другим концом за кольцо в полу. Единственным источником света служил небольшой, наглухо задраенный иллюминатор, а больше в каюте ничего и не было.
Наверное, лицо Волкова показало ход его мыслей достаточно ясно — во всяком случае, оба пленника, не сговариваясь, попытались бежать, но адмирал уже овладел собой и короткой очередью поверх голов заставил их рухнуть и закрыть головы руками — в замкнутом пространстве Всплеск ревел оглушительно.
Кольцо из пола Волков выдернул одним рывком. Легко, как пушинку он подхватил Джейн на руки. Девушка слабо застонала и открыла глаза.
— Ты пришел…
— Пришел, пришел. Молчи, тебе нельзя разговаривать, — ответил ей Волков, хотя насчет «нельзя разговаривать» было полным бредом, он видел это как врач. По видимому, Джейн не сдалась без боя и потому ее сильно избили, может, сломали пару ребер, но не более. Хуже было то, что она пролежала здесь почти пол суток и, похоже, успела надышаться и травануться — видимо, в каюте раньше лежало что-то скоропортящееся.
— Ты пришел, я знала… Ты заберешь меня?
— Заберу-заберу. Эй вы, олухи!
Оба пленных возникли, как по волшебству.
— Где ее сундук?
Пленные объяснили. Оказалось, почти рядом.
— Берите его, и вперед. Будете хорошо себя вести — оставлю в живых. Попробуете что-нибудь выкинуть — повышибаю мозги. Вы меня знаете.
Его действительно успели узнать. Во всяком случае, его слова, произнесенные спокойным, негромким голосом, произвели впечатление. Подхватив сундук, оба бросились вперед, сгибаясь под его тяжестью. В мгновение ока они выскочили на палубу. Волков с Джейн на руках, держа автомат одной лишь правой рукой, следовал за ними. Доверять этой парочке он не собирался.
