Франсис Карсак - Робинзоны космоса (сборник)
— Север-два! Говорит Север-два! Все в норме.
— Север-три! Все в норме. Перекличка продолжалась. И наконец:
— Говорит Юг! Говорит Юг! Все в норме.
На геофизическом экране бежала беспрерывная прямая линия с едва различимыми всплесками. Она представляла собой свободный график всех сейсмических станций Земли, а слабые всплески отмечали обычные микросейсмы.
Мало-помалу мы успокоились. По поступавшим сведениям, на Венере тоже все шло нормально. А ведь в это время на обе планеты уже воздействовали титанические силы, которые должны были по спиральной орбите удалить их от Солнца и направить к другой звезде! Они возрастали бесконечно медленно, постепенно и казались неощутимыми. К двум часам пополудни орбитальная скорость Земли возросла всего на 10 сантиметров в секунду!
Внезапно резкий зубец прервал ровную линию на геофизическом экране. У всех сжалось сердце, но тут же прозвучал спокойный голос Рении:
— Сильное землетрясение на оконечности западного материка. Эпицентр близ Тарогады. Гипоцентр на глубине двенадцати километров. Сейсм обычного типа.
Линия на экране уже выпрямилась. Нам оставалось только ждать. Ускорение было слишком сложным процессом, чтобы доверить его человеческим рукам, поэтому все команды подавали великолепные машины, непогрешимые точнейшие автоматы. Тем не менее мы просидели в зале управления до самого вечера, наблюдая, как стрелка орбитальной скорости медленно ползет по циферблату, прибавляя новые и новые метры в секунду. Пройдет еще немало месяцев, прежде чем диаметр Солнца начнет зримо уменьшаться.
Впервые за долгие годы, если не считать пребывания на Венере и коротких дней отпуска, я мог наконец свободно вздохнуть и подумать о своих делах. Прежде всего я с головой ушел в изучение кельбиковского анализа, потому что не мог вынести, чтобы какой-то новый раздел математики оставался для меня недоступным. Это оказалось нелегким делом, и мне не раз пришлось обращаться за разъяснениями к самому Кельбику. Он был еще молодым человеком, высоким и стройным, и в жизни имел только две настоящие страсти — математику и планеризм. Довольно быстро между нами завязалась тесная дружба. Тем более тесная, что до сих пор только я да Хани сумели проникнуть в созданный им новый мир.
Первое, о чем попросил меня Кельбик, — это отменить запрет на планерные полеты. Такое решение было принято в самом начале великих работ, и вовсе не из какого-то аскетизма — наоборот, всевозможные развлечения только поощрялись, поскольку приносили пользу, — а потому, что в окрестностях городов бесчисленные грузовые космолеты уже не придерживались заранее намеченных маршрутов и представляли смертельную опасность для планеристов. Когда геокосмосы были построены, транспортные космолеты вернулись на свои линии, однако запрет так и остался в силе — его просто забыли отменить.
У меня не было случая научиться управлять планером, но Кельбик рассказывал об этом благородном спорте так живо, так увлекательно, что я сам загорелся. Совет разрешил полеты, однако обязал применять все меры предосторожности. Единственный, кто был против, так это новый Властитель людей Хэлин. «Такая возможность слишком хороша для фаталистов, — говорил он. — Они попытаются отыграться». И, как оказалось позднее, слова его оказались пророческими.
И вот я начал учиться управлять планером. Моим инструктором стал Кельбик, и вскоре я познал неведомую доселе радость свободного парения. Оно ничем не походило на полеты в аппаратах с космомагнетическими двигателями: тут не было ни стремительных подъемов в атмосферу, ни сумасшедшей скорости, когда Земля крутится под тобой. Наоборот, это скорее напоминало беспечный бесшумный полет птицы, и пейзажи медленно проплывали под крылом долины сменялись холмами, долинами, речными извилинами. А как передать наслаждение полетом над вершинами гор, радость борьбы с нисходящими воздушными потоками, величественными ястребиными подъемами по спирали или ленивыми, плавными спусками к земле!
Отныне по нескольку раз в неделю Кельбик, Рения и я отправлялись в свободный полет каждый на своем планере. Мне пришлось заказать себе личный планер, однако он мне не очень нравился. Мне казалось, что он тяжелее и неповоротливее учебного планера, но я объяснял все своей неопытностью и, скрывая уязвленное самолюбие старался, выжать из своего аппарата все, что можно.
Однажды мы спокойно парили над обширным заповедником. Метеостанции пообещали постоянный ветер, и мы действительно легко удалились на 450 километров к югу от Хури-Хольде. Без труда преодолели горный хребет. Вдалеке стадо слонов купалось в реке Керал, которая берет начало из внутреннего моря Кхама. Кельбик ушел вперед, Рения держалась слева от меня. Далеко позади нас в небе медленно кружились другие планеристы.
Внезапно Кельбик вызвал меня по радио:
— Орк, ты видишь планеры прямо впереди?
— Да, а что?
— Они не из Хури-Хольде. На такое расстояние от базы могли залететь только Камак, Атюар и Селина. Но я точно знаю, что сегодня они не поднимались. И мы слишком далеко от Акелиора, чтобы кто-то из тамошних планеристов успел сюда добраться.
— А нам-то какое дело?
— Большое! Я, например, хотел бы знать, почему эти планеры летят так быстро, а главное — против ветра?
Три черные точки действительно росли на глазах, и тем не менее когда стало возможным различить их силуэты, я безошибочно узнал безмоторные планеры, а не короткие сигары космолетов.
— Берегись, Орк! — вмешалась Рения. — Вспомни, что тебе говорил Хэлин! Фаталисты…
Все произошло с невообразимой быстротой. Три планера, летевших нам навстречу, словно рассыпались в воздухе: их крылья надломились и, вращаясь, начали падать вниз. А три черные сигары ринулись прямо на нас.
— Вниз, Орк, вниз! — закричал Кельбик.
Но было уже поздно. Один из космолетов ударил меня по правому крылу, и он отломилось с легким шорохом. Земля перевернулась подо мной и начала быстро приближаться. Воздух свистел вокруг изувеченного планера.
— Орк, оторви приборную панель! Скорее, скорее!
Растерявшись, я потерял несколько драгоценных секунд. Наконец я нагнулся, просунул руки под приборную панель и потянул ее на себя. Она отскочила целиком, и я увидел знакомый шит управления космолета. Теперь я знал, что делать, и попытался замедлить падение. Это удалось лишь наполовину. Мой космопланер глухо ударился о землю, и я врезался головой в щит управления. Кровь заливала мне глаза, но я прежде всего взглянул в небо. Там оставался только один планер с наполовину отсеченным крылом: он быстро терял высоту. Это был планер Кельбика. Планер, на котором летела Рения, исчез.
Планер Кельбика снизился всего в нескольких сотнях метров от меня: он резко скользнул вниз и разбился о дерево. Немного дальше, почти в реке, я заметил изуродованный планер Рении и бросился к нему, задыхаясь от страха и ярости. Рения, согнувшись пополам, лежала в кабине. Все мои попытки вытащить ее были тщетны.
— Не так! — услышал я спокойный голос Кельбика. Сдвинь фонарь назад…
Я обернулся. Лицо его пересекала бледная вздувшаяся царапина, из которой начинала сочиться кровь.
Вдвоем нам удалось вытащить Рению, и мы уложили ее на песок под уцелевшим крылом. Кельбик склонился над ней — как любой планерист, он умел оказать первую помощь.
— Мне кажется, ничего серьезного. Обморок от потрясения.
И в самом деле, Рения быстро пришла в себя. С момента падения прошло не более пяти минут.
— Что ты об этом думаешь, Кельбик? — спросил я.
— Почерк знакомый. По глупости или от великого ума фаталисты, те, что еще уцелели, решили, что от тебя надо избавиться. Возможно, одновременно они попытаются покончить с другими членами Совета, но в этом я сомневаюсь. Меня больше тревожит то, что для такого камуфляжа космолетов под планеры потребовались определенные технические навыки, которыми обладает далеко не каждый. Значит, среди фаталистов есть текны. Текны-фаталисты… Не могу в это поверить!
— Может быть, они обучали своих специалистов? В конце концов, для людей, решивших идти против человеческих законов, в этом нет ничего невозможного. И вполне вероятно, что у них есть свои собственные тайные мастерские…
— Не знаю, какая из ваших догадок хуже, — вмешалась Рения. — Меня удивляет, что они промахнулись. Почему они не ударили прямо по кабинам планеров? Тогда бы они убили нас наверняка!
— Остатки планеров рассказали бы, как это было, Рения, и тогда начали бы искать виновных. Да крыло может и само отломиться, особенно в бурю, которая надвигается. Взгляни на небо! В общем, я рад, что сумел это предвидеть и приказал установить на наших планерах маленькие космодвигатели. Летать на них было нельзя, но как парашюты они пригодились…
