Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ) - МакКаммон Роберт Рик

— Что? — непонимающе переспросила она медсестру.

— Нам действительно очень нужна кровь. У вас какая?

— Красная, — ответила Селеста. — Черт побери, почем я знаю?

— Сгодится. Не пожертвуете нам пинту?

Селеста хмыкнула. В глаза отчасти вернулся стальной блеск.

— Пинту, кварту, галлон… какого лешего? Мне сдается, сейчас у меня кровь жиже некуда.

— Она достаточно густая, — сказала миссис Сантос и подождала.

— Ладно, — наконец решила Селеста. — Полагаю, на данный момент ничего лучше не придумаешь. — Она открыла дверцу и вышла. Все равно последние пятнадцать или двадцать минут она бесцельно просиживала и без того бугристое сиденье «кадиллака» и отсидела всю задницу. — Больно будет?

— Просто укол. Потом вы отдохнете и получите порцию мороженого. «Если оно не растаяло в холодильнике», — подумала она. — Скажете миссис Мёрдок, что вы хотите сдать кровь. Она будет на первом посту. — Миссис Сантос дивилась сама себе — она, жительница Окраины, отдавала распоряжения Селесте Престон. — То есть… если вам не трудно.

— Да ради Бога. — Селеста еще на секунду задержала взгляд на пирамиде и пошла в больницу. Миссис Сантос двинулась дальше, в противоположную сторону.

Через улицу от баптистской церкви, где молилась группа горожан во главе с преподобным Дженнингсом, в доме Сержанта Деннисона, возле стула, на котором развалился Сержант, стояла Дифин.

Занятно, размышляла Дифин. Это существо четырехзубцовой вилкой потребляло из круглого металлического вместилища безвкусную субстанцию под названием «свинина-с-бобами», и вдруг из глубин его кресла раздался взрывной звук. Оно откинуло голову назад и закрыло глаза. «Отдохну пару минут, — сказало оно ей. — Я уж не тот, что прежде. А тебе составит компанию Бегун, договорились?» И очень скоро изо рта существа понесся тихий рокот, словно где-то внутри работал высокопроизводительный агрегат. Дифин приблизилась к человеку и заглянула в приоткрытый рот, но сумела разглядеть лишь странные костные приспособления, так называемые «зубы». Еще одна тайна.

Дифин чувствовала тяжесть в желудке. На столе лежало пустое вместилище из-под «свинины-с-бобами», вскрытое для нее Сержантом, а рядом — орудие, которым Дифин воспользовалась, чтобы съесть содержимое вместилища. Процесс поглощения пищи в этом мире требовал непрестанных усилий сохранять равновесие, остроты зрения и силы воли. Ее изумляло, как человеки могут вводить в свой организм такую жирную, слизистую пищу. Возле стула Сержанта лежал длинный жёлтый конверт из прочного гладкого материала. На конверте стояло загадочное слово «Фритос». Сержант поделился с Дифин хрустящими съедобными завитками, и она нашла их самое меньшее приятными. Однако теперь у нее пересохло во рту. Создавалось впечатление, что в здешнем мире всегда присутствует определенный дискомфорт. Возможно, как ни странно, он и был главным стимулятором развития местного вида.

— Я соби-раться про-бовать находить теперь вы-ход, — сказала она существу «Сержант». — Благо-дарить вас за съе-доб-ное.

Сержант пошевелился, сонно открыл глаза, увидел Стиви Хэммонд и улыбнулся.

— Туалет там, — сказал он и устроился на стуле как следует вздремнуть.

Чужой язык был сплошной загадкой. Существо «Сержант» опять зарокотало, и Дифин шагнула за порог, в теплую тьму.

В воздухе висела мгла, сгустившаяся за то короткое время, какое прошло с тех пор, как Дифин вышла из дома и увидела вихрем мчащиеся по небу два летательных аппарата. Она наблюдала за их поединком, не вполне понимая, что происходит, но рассудив, что зрелище не из рядовых. С улицы за битвой следили человеки. Некоторые издавали высокие визгливые звуки, которые Дифин истолковала как сигналы тревоги. Потом, когда битва окончилась и уцелевшая машина, хвост которой пожирало пламя, упала, у Дифин осталась единственная мысль: «Кусака».

Сержант отнесся к Дифин по-доброму и понравился ей. Однако теперь ее призывала необходимость отыскать выход. Она окинула взглядом небо, тщательно осматривая лиловую сеть, поймавшую ее вместе с человеками в огромную общую клетку. Она знала, откуда взялась эта решетка и что питало ее. Внутри у Дифин что-то сжалось, словно что-то в ней оказалось на грани слома, а мышца-насос в самой середке заработала быстрее. «Безнадежно! подумала она, изучая небесную решетку, протянувшуюся от горизонта до горизонта. — Выхода нет! Безнадежно!»

В крепко прильнувшей к улице мгле Дифин заметила слабое мерцание. Пестрые манящие огоньки. Если свет — то, что несет надежду, подумала Дифин, вот он. Она двинулась в сторону инфернской баптистской церкви, где за цветными стёклами витражей теплились свечи.

Двери оказались открыты. Прячась за створкой, Дифин осторожно заглянула внутрь.

Большую коробку освещали маленькие белые палочки с огненными верхушками. Напротив Дифин стояли две металлические конструкции, каждая с шестью палочками, увенчанными огоньками. Пользуясь примитивной земной арифметикой, Дифин насчитала на длинных скамьях с низкими спинками сорок шесть человеков, сидевших лицом к возвышению. Некоторые не шевелились, склонив головы и сложив ладони. На возвышении стоял человек с блестящей головой. Он, кажется, разливал какую-то жидкость из большого вместилища в малые, расставленные на металлическом подносе.

Над возвышением находилось нечто любопытное: там висела вертикаль, пересеченная более короткой горизонталью. По центру вертикали располагалась фигура человека с раскинутыми руками. Его голову охватывали сплетенные в кольцо растения, а лицо было поднято к потолку. Нарисованные глаза, казалось, о чем-то умоляли, пристально глядя куда-то далеко за пределы коробки. Дифин услышала, как один из человеков издал болезненный звук (кажется, это называется «всхлип», подумала она). Висящая фигура указывала на то, что здесь, возможно, было место для пыток, однако чувства тут присутствовали смешанные: боль и грусть, да, но и что-то другое. Дифин была не вполне уверена, что именно. Возможно, надежда, которую она полагала утерянной. Здесь ощущалась сила, подобная устремленному в одном направлении множеству сознаний. Коробка казалась крепкой, надежной, сулила безопасность. Храм, внезапно поняла Дифин, наблюдая за мужчиной на возвышении: тот наполнял вместилища темно-красной жидкостью. Но что за фигура была подвешена к центру пересечения двух линий и с какой целью? Дифин вошла в здание и уселась на ближайшую скамью. Ни Хэйл Дженнингс, ни мэр Бретт, сидевший с женой Дорис на первом ряду, этого не заметили.

— Се кровь Христова, — затянул нараспев его преподобие, закончив разливать освященный виноградный сок. — С кровью Его мы одно и заново рождаемся. — Он открыл коробку с соленой соломкой и начал разламывать ее на кусочки. На поднос посыпались крошки. — Се тело Христово, вознесенное из сей юдоли в царство милосердия ради жизни вечной. — Он повернулся к пастве. — Вкусите же Святого Причастия. Помолимся!

Все склонили головы, а человек на возвышении закрыл глаза и тихо, то повышая, то понижая голос, заговорил:

— Отец наш, просим Тебя — благослови сие Причастие и укрепи дух наш в годину испытаний. Мы не ведаем, что принесет завтрашний день, нас терзает страх, мы растеряны. Нам не постичь, что творится с нашим городом и с нами самими…

Пока моление продолжалось, Дифин внимательно прислушивалась к голосу человека, сравнивая его с голосами Тома, Джесси, Рэя, Роудса и Сержанта. Поразительно — каждый голос уникален, поняла она. Да и правильное произношение сильно отличалось от ее запинающейся речи. То, что поначалу Дифин сочла грубым площадным языком, совершенно варварским, состоящим из внешне негибких, неподатливых оборотов, теперь изумляло своей красочностью. Разумеется, язык хорош настолько, насколько он выразителен. Дифин все еще с трудом понимала чужую речь, но ее звук пленял. И наводил легкую грусть: в человеческом голосе слышалось что-то неописуемо одинокое, подобное зову, летящему из тьмы во тьму. «Каким бесконечным разнообразием интонаций владеют человеки!» — подумала она. Уже одно то, что каждый голос на этой планете был уникален, являлось чудом творения и порождало в Дифин полный разброд чувств.