Василий Головачев - Смерч
Как-то в разговоре с Котовым Иван Терентьевич затронул тему потенциальных возможностей тхабса, имеющего некие интервалы использования. Но это было давно, и Василий Никифорович помнил лишь то, что тхабс может изменять состояние владельца не только в интервале «разрешённой неизвестности», дающей право переходить границы «розы», но и в интервале «разрешённой хроноинверсии». Однако вспомнил об этом Котов только сейчас, перед самым походом, пожалев, что не выяснил у Парамонова суть темы.
– Забыл что? – оценил его застывший взгляд Самандар, проницательный, как психиатр.
– Нет, ничего, всё в порядке, – встряхнулся Василий Никифорович. – Вспомнил давний разговор с Иваном Терентьевичем.
– О чём?
– Потом поговорим. Ты готов?
– Как пионер.
– Тогда помчались. Сначала выходим в «мир А», потом решим, куда двигаться дальше. Не напороться бы на сторожевых псов.
Василий Никифорович имел в виду особые программы контроля границ реальностей, способные приобретать физическую сущность и плоть.
– Асата убил ещё пентарх Удди, – пожал плечами Самандар. – Если никто его не заменил, нас не перехватят.
– Посмотрим.
Василий Никифорович задержал дыхание и мысленным усилием сдвинул диапазоны чувственного восприятия мира вокруг. Сработал тхабс. Сознание вылетело за пределы всех частотных уровней психики и тут же восстановилось вновь.
Путешественники оказались в «мире А» – «ближайшем» к Материнской реальности «лепестке розы», представлявшем собой мир искусственных объектов. Оба уже не раз посещали сей не слишком гостеприимный уголок «розы» и теперь с любопытством начали озираться, вспоминая пейзажи и сооружения.
Со времени боя семёрки землян с пентархом Удди здесь ничего не изменилось.
Город, некогда славившийся своим архитектурным разнообразием и совершенством, перестал существовать. Все его здания оплыли, как стеариновые свечи, превратились в полупрозрачные и молочно-белые сталагмиты, частью растрескавшиеся, частью рухнувшие на землю. Здание, на крыше которого появились Посвящённые, осело, превратилось в горбатый мост, расколотый пополам, но ещё держалось. Лес, заполнявший в давние времена пространство между зданиями, изменился до неузнаваемости, превратился в «мотки проволоки» и «паутинные наросты» красного цвета.
Изменилась даже равнина, где произошло столкновение людей с иерархом Круга: она теперь напоминала своеобразный, застывший во время шторма океан зеленовато-синего цвета. Город теперь стоял в круглой чаше диаметром в несколько километров и, казалось, вот-вот будет затоплен бушующими волнами.
В густо-фиолетовом небе «подсферы А» светились два тусклых желтых «одуванчика», мало напоминающие звёзды или планеты. Что они собой представляли, не знал ни Котов, ни Самандар.
– Похоже, хозяин А-уровня здесь так и не появился, – нарушил молчание Василий Никифорович. – Не помнишь, кто из иерархов отвечал за него?
– Никогда не интересовался.
Самандар подошёл к краю бугристой крыши здания, глянул вниз, вернулся.
– Нам нужен проводник. Или хотя бы кто-нибудь, кто видел Стаса с Марией.
– Может, попробуем вызвать стража границы?
– Как? Постучать в рельс? Посвистеть?
Василий Никифорович усмехнулся.
– Ты плохо знаешь возможности тхабса. Иван Терентьевич говорил, что тхабс может даже отправлять адепта в прошлое.
– Сказки. К тому же не я плохо знаю возможности тхабса, а он подчиняется мне, освобождая свои силы в соответствии с уровнем Посвящения. У меня всего третья ступень, это порог Элохим Мириам, чего явно недостаточно для инициации остальных диапазонов тхабса. Может быть, тебе удастся? Твой уровень выше.
– Всего на одну ступень.
– Попробуй.
Василий Никифорович с сомнением пригладил волосы на затылке, посмотрел на «одуванчики» в небе А-мира. Показалось, один из них подмигнул.
– Ладно, попытка не пытка. Таблеточку бы мне…
– Какую таблеточку? – не понял Самандар.
– Анекдот вспомнил. Приходит больной к врачу: «Доктор, вы мне эти таблетки прописали, чтобы я сильнее стал?» – «Да, а в чём дело?» – «Я пузырёк не могу открыть».
Вахид Тожиевич остался невозмутимо-озадаченным, и Котов невольно засмеялся:
– Похоже, анекдоты тебе надо рассказывать дважды. А таблеточка, увеличивающая силы, не помешала бы.
Он сосредоточился на связи с внутренним пространством подсознания, где были записаны законы управления тхабсом, но не стал преодолевать порог «включения» магического оперирования. Деликатно «постучался в запертую дверь»:
«Я хочу, чтобы меня услышали жители этого мира. Как это сделать?»
По сознанию словно провели пушистой кисточкой, заставляя мысли «метаться и потрескивать», как электрические искорки.
«Эй, есть тут кто живой?» – мысленно позвал Василий Никифорович, ощущая эйфорический прилив крови к голове.
И тотчас же его мысленный голос набатом ударил с небес, покатился во все стороны, как гром после удара молнии.
Вздрогнул Самандар, хватаясь за рукоять ножа.
Вздрогнул сам Котов, не понимая, почему слышит мысленно произнесённую им фразу в звуковом диапазоне.
Из развалин и зарослей «паутинолеса» под стенами зданий города прилетело гулкое эхо, и всё стихло.
– Получилось? – осведомился Самандар.
– Не знаю, – смутился Василий Никифорович. – Опыта нет. Может, тхабс меня неправильно «понял».
– Но он все-таки послушался… – Самандар не закончил.
Мир вокруг потряс громовой рёв!
Здания-сосульки города, покрытые трещинами, зашатались, некоторые из них рухнули, превращаясь в облака белой сверкающей пыли. Площадь неподалёку от здания, на крыше которого стояли земляне, треснула, из её центра в небо ударил фонтан светящегося сиреневого тумана. Этот фонтан расплылся грибообразным облаком на высоте двухсот метров, чуть выше уровня крыши, и с треском превратился в самого настоящего циклопа: уродливая фигура с толстыми ногами, покатые плечи, громадный живот, волосатая грудь, блестящая безволосая голова-бугор с одним глазом, в руке гигантская палица с шипами. Циклоп заметил путешественников, поднял палицу.
– Кто меня звал?! – раздался гулкий, едва ли не уходящий в инфразвук голос.
– Мы, – ответил Василий Никифорович, отчего-то совсем не испытывая страха. – Кто ты?
– Я Асат, страж границы!
– Врёт, – хладнокровно заметил Самандар. – Асата уничтожил Удди, прямо на моих глазах.
– Я не вру, – прогрохотал циклоп, вздымая палицу выше. – Я не живое существо, я адаптированная программа контроля границы.
– Может быть, его кто-то восстановил? – предположил Василий Никифорович. – В другом облике?
