Марик Лернер - Дороги в неизвестность
Все это время он, говоря, продолжал безостановочно копать, выбрасывая землю наверх. Внезапно лопата провалилась в пустоту.
— Есть, — сдавленно произнес Волк.
Мы молча переглянулись, и я переместился к нему поближе. Потом, все также ни слова не говоря, мы заработали как одержимые. Пот ручьями стекал по лицам, но, даже задыхаясь от усталости, мы продолжали копать, пока не освободили вход. Это была не дверь. Ее как раз намертво переклинило, и, сколько мы ни пытались, сдвинуть было невозможно. Зато в верхней части при перекосе осталась довольно большая щель, куда можно было протиснуться.
Мы посмотрели друг на друга. Оба грязные, в земле и потеках пота, с горящими от возбуждения лицами.
— Кажется, это был приступ золотой лихорадки, а, Боксер? Будем звать остальных?
— Я голосую — слазить посмотреть самим.
Волк поднял голову и посмотрел на солнце.
— Часа два у нас есть до обеда, потом пойдем позовем остальных. Слегка прогуляемся, только не рассчитывай на что-то особенное. Хотя новичкам везет.
Он подтянулся, зацепившись за верхний край отверстия, и, обдирая бока об узкую дырку, скользнул вниз.
— Нормально, — тут же раздался его голос. — Можешь лезть.
Я быстро собрал вещички и пропихнул их туда же. Потом, ухватившись руками за верх, ногами вперед отправился следом. Пол оказался неожиданно близким и мягким.
— Ты что, охренел, — прошипел Волк, — зачем тебе здесь винтовка с рюкзаком? Тут даже покойников нет, чтобы в них стрелять.
— Я без своей любимой, — вешая СВД на плечо, сказал я, — чувствую себя голым. И потом, знаю я эти шуточки: вылезем, а там ничего нет. И будете мне дружно поливать мозги, что нельзя оружие оставлять без присмотра. Я это еще в армии кушал. А в рюкзаке фонари и еда, прямо здесь и перекусим.
Я осмотрелся. Из дыры падал тусклый свет, позволяя хорошо рассмотреть круглое, абсолютно пустое помещение, на полу которого за многие годы скопился толстый слой земли и сгнивших листьев, поднимающийся почти до самой щели в дверях. Неудивительно, что я так мягко спрыгнул. В противоположной от нас стороне было темное отверстие в виде арки, ведущее в коридор.
— Ну что, пошли? — утвердительно спросил Волк и двинулся в ту сторону, подсвечивая фонариком, извлеченным из рюкзака, пока я пялился по сторонам. — Это прихожая, если внимательно посмотреть вон туда, — он показал на свод арки, — можно увидеть очередную надпись. На этот раз вполне читабельную, но также совершенно непонятную. Они есть всегда и давно уже не вызывают особого интереса. Порогов тут нет, но под ноги смотри внимательно. Иногда пол проваливается. Это не ловушки, просто от времени.
Через несколько минут коридор резко оборвался. Очередная арка вела в еще одну круглую комнату, где посредине возвышалось монументальное сооружение, явно исполнявшее роль стола, а дорога, идущая дальше, была перекрыта проржавелой решеткой. Я тронул ее, и рука провалилась вместе с остатками витого прута. Тогда, недолго думая, ударил ногой и пробил изрядное отверстие. Еще пару ударов — и можно было нормально пройти.
Волк подошел, отряхивая руки. Все это время он деловито шарил по останкам стола.
— Пусто, — сообщил он. — А ты, я вижу, постигаешь науку археологию. Ногами их — эти никому не нужные древности, нечего разными глупостями маяться. Идем.
Коридор был по-прежнему пуст, но теперь по бокам стали часто попадаться закрытые решеткой помещения. В одно мы ради интереса зашли, выломав преграду, но, кроме пыли, ничего интересного не обнаружили.
— Тебе не кажется, — спросил я, — что коридор идет по большому кругу? Вроде прямо идем, но ощущения какие-то странные.
— Не кажется, — рассеянно ответил Волк, заглядывая в очередную комнату. — Он всегда идет спиралью. Я ж говорю, они прямые углы явно недолюбливали. Так что Америку тебе открыть не удалось. Но место очень занимательное. Никогда о таком не слышал. Мне почему-то кажется, что это все очень напоминает тюрьму. Контрольный пост на входе, камеры, решетки. Ты обратил внимание, что стены внутри исписаны явно вручную? Надо думать, ихним матом по поводу содержания.
— А где тогда трупы?
— Какие еще трупы?
— Ты посмотри внимательно — решетка вмурована в стены. Выйти нельзя. Ну жрать заключенным, допустим, сквозь прутья давали, а как они вышли?
Волк подошел к очередному отверстию и, светя фонариком, внимательно осмотрел решетку.
— Действительно, — задумчиво сказал он. — Если внутри кто-то был, куда делся? А если не был, на хрена решетки?
— Может, они были, но от старости рассыпались?
— Шестьсот лет — ерунда, все кости в пыль рассыпаться не могут, — задумчиво пробормотал Волк, шаря лучом фонарика по стенам камеры. Потом узкий луч света остановился. — Ну вот, и эта гадость тут.
— Что? — с недоумением спросил я, глядя на странный орнамент на потолке.
— Это называется «Выворотень». Из тех Вещей, которых человеку лучше не касаться. Обычно они мертвые, но иногда они бывают в рабочем состоянии и тогда тянут жизнь из человека. Он стареет, и все болезни моментально обостряются. А меченые, бывает, прямо на глазах дохнут. — Он шагнул к соседней решетке и посветил на потолок. — И здесь есть. Не, я в эти камеры заходить больше не буду и тебе не советую. И решетка тоже с каким-то орнаментом. Точно тебе говорю — тюрьма это, да еще и для смертников. Идем лучше дальше…
— И много таких «Выворотней» встречали? — через некоторое время спросил я, глядя на бесконечные темные отверстия.
— Да нет, не очень. В основном слухи ходят, пугают. Но вот это стало известно очень широко после одного случая. Ковбоя помнишь? Однажды он приволок с десяток таких рисунков, только вырезанных на металле, размером как у счетчика, и загнал их перекупщику за большие деньги. Все бы ничего, но тот вдруг помер, а потом в доме начали один за другим умирать люди. Полиция разобраться пыталась и ничего не нашла. А люди все умирают. Как число умерших за три десятка перевалило, эльфов позвали. Вот они и продемонстрировали на практике. Если положить под клетку с мышью или еще какой живностью эту самую руну, все очень быстро откидывают копыта, у кого они есть. А у кого нет, зависит от размера. Чем меньше, тем быстрее. А потом для общего образования напечатали рисунок, чтобы все знали. Вот только Ковбой говорит, что рун этих там было восемь, и что делают остальные — теперь уже никто не узнает. Может, наоборот, долголетие дарят. Унесли добрые эльфы в свои кладовые и возвращать с объяснениями — что это такое и зачем нужно, — не собираются. Только им тоже не удалось все найти. Пять нашли, а еще три то ли продать успели, то ли сперли. Где-то они гуляют и не известно, что делают. Трупы, во всяком случае, на улицах не валяются.
