Евгений Логунов - Таулос. Книга первая. Северный ветер
— Пять сотен человек были отправлены в леса таров еще два месяца назад. Мы ждем обозы через месяц. Остальные работают на строительстве машин, — ответил Валис.
Император кивнул. Валис поклонился и сел.
Тайрат перевел взгляд на генерала Муна. Заметив это, Мун произнес:
— Шесть тысяч всадников набраны из резерва. Мне не хватает еще двух тысяч.
Тайрат вопросительно посмотрел на генерала Пая — командующего резервами. Тот смущенно пожал плечами.
— Сложно убедить людей идти на военную службу, когда вокруг мир и спокойствие. Но мне удалось увеличить вашу охрану и охрану дворца.
— Если армия не справится, то и охрана не поможет, — заметил Тайрат. — Вы не согласны?
— Разумеется, — ответил Пай, — мы занимаемся этим.
— Занимайтесь более усердно, — Тайрат сделал жест рукой, и Пай вернулся на место.
— А что у нас с лошадьми? — вновь обратился к Муну император.
— Лошади есть. Сейчас они пасутся на равнине к востоку от Тонка, — ответил тот.
— Не слишком ли далеко? — спросил Тайрат.
— Двадцать дней пути, — ответил Мун, — пастбища, расположенные ближе к Таулосу, более скудные, чем у санилов, к тому же санилы — опытные коневоды.
— Согласен, — Тайрат провел рукой по седой бороде, — спасибо, генерал.
Выдержав короткую паузу, Тайрат повернулся к Инкаону.
— Что ж, настал ваш черед. Прошу.
Инкаон выглядел уверенно, твердым и четким голосом он произнес:
— Мои подразделения готовы. Восемь тысяч воинов, из которых три тысячи опытных и умелых, находятся под оружием. Все мои командиры либо воевали, либо учились у тех, кто воевал.
— А как же быть с теми пятью тысячами молодых и неопытных воинов? — спросил Тайрат, пристально глядя на генерала.
— С ними ведутся постоянные занятия, — невозмутимо ответил Инкаон и добавил: Мои полковники учат их правилам большого боя и одновременно отрабатывают новые приемы и стратегии.
Тайрат покачал головой.
— Это очень хорошо, генерал, спасибо. Вы свободны.
Инкаон поклонился и сел. Тайрат взглянул на Юнака.
— Есть ли еще какие-нибудь важные вопросы, которые нам необходимо обсудить?
— Думаю, что нет, — ответил советник после недолгого раздумья, — сегодня нет.
Тайрат с облегчением вздохнул и медленно поднялся с кресла.
— Я благодарю вас за то, что вы пришли сюда сегодня и рассказали о своей работе. Не стану задерживать вас более. Вы можете идти. Генералы и министры встали и поклонились. «Пусть будет вечен Таулос и его император!» — услышал он в ответ.
* * *Солнце опустилось за горизонт, и на смену жаркому дню наконец-то пришел вечер, принеся с собой долгожданную прохладу. Конец лета в этом году выдался особенно жарким, и потому все живое с радостью приветствовало наступление сумерек.
Ханами стоял на террасе дома Ло-По. Прислонившись к каменным перилам, он наблюдал за тем, как Таулос медленно погружается в сон, окутываемый приближающейся ночью. В окнах домов тускло мерцали масляные лампы, на улицах горели расставленные повсюду факелы, но ярче всего светилась лестница, соединявшая дворец и торговую площадь. Ханами около часа наблюдал за тем, как Ло-По с двумя молодыми помощниками зажигал огни в каменных чашах.
Дом смотрителя находился рядом с дворцом императора. Он стоял на склоне холма, почти на самом верху, и с террасы, на которой стоял Ханами, был виден весь город. Ханами продолжал рассматривать Таулос, его дома и улицы, стены и площади. Однако с каждой минутой становилось все темнее, и он с какой-то необъяснимой жадностью вглядывался в растворяющиеся в ночной темноте городские черты, стараясь как можно лучше запомнить его. Ханами представлял, как будет рассказывать Анайе о своем путешествии, о Таулосе и о том, что он видел. Ей, своей любимой, самой прекрасной на свете.
Глядя на ночной город, Ханами прошептал ее имя. «Когда я вернусь, ты будешь со мной, — подумал он, — я расскажу тебе о далеких землях и городах. Я расскажу тебе о Таулосе. Тебе будет интересно со мной, потому что я не так глуп и однообразен, как мой братец». Вспомнив о Сенгтае, Ханами сжал кулаки. «Когда он вернется, ты уже потеряешь к нему интерес. Если только он вообще когда-нибудь вернется», — от этой мысли Ханами почувствовал некоторое облегчение и улыбнулся.
Неожиданно он услышал за спиной голос Ло-По:
— Я вижу довольную улыбку на твоем лице, а это значит что у тебя все хорошо.
Ханами обернулся. Ло-По стоял в дверях, держа в руке зажженную масляную лампу.
— Да, спасибо, — ответил Ханами.
Появление Ло-По было настолько неожиданным, что мысли Ханами перепутались, и он не совсем понял вопрос.
— Тебе понравился ужин? — снова спросил Ло-По, приближаясь к Ханами.
— Да, спасибо! Очень понравился, — ответил тот.
— Его готовила моя жена.
Ханами отошел чуть в сторону, когда Ло-По приблизился.
— Она очень вкусно готовит, — продолжал смотритель довольным тоном. Подойдя вплотную к перилам, он поставил лампу и посмотрел вниз.
— Уже совсем темно.
Ханами кивнул, но не произнес ни слова. Некоторое время они молча стояли на террасе, глядя на засыпающий город.
— Завтра уезжаешь? — спросил смотритель после короткой паузы.
— Да, меня ждут в Таштаке.
Ло-По улыбнулся.
— Это хорошо. Предлагаю сейчас же идти спать, чтобы скорее наступило утро, и ты смог, наконец, отправиться в путь.
Ханами с удовольствием принял это предложение, и они покинули террасу.
Ночь, теплая и спокойная, опустилась на Таулос.
Не следующий день, получив обещанных лошадей, Ханами спешно покинул город. Выезжая за ворота, он обернулся, чтобы еще раз окинуть взором столицу империи. Таулос был таким же, как и вчера: шумным и прекрасным. Однако Ханами покидал его без сожаления. Ему нужно было как можно скорее вернуться в Таштак и, желательно, первым.
Глава 5
Судьба человека написана не им,
но он может выбирать: пройдет
ли он по жизни уверенной поступью
льва, или же гадюкой, ползущей украдкой.
Одиннадцатый день месяца опадающих листьев в Таштаке был отмечен большим праздником. Ровно столько, сколько инары помнили себя, они отмечали его. Он назывался — Соху. Старики говорили, что название это пришло от древнего народа. Соху — означало День духов леса. Видимо, этот древний народ жил в том же лесу, в котором живут сейчас инары, а, может, и нет. Никто не знал точно. Во всяком случае нигде на земле инаров не было найдено никаких следов пребывания этого древнего народа. Молодые не верили в эти легенды, а старики лишь вздыхали и качали головой, обвиняя молодежь в легкомыслии. И все же, несмотря ни на что, праздник Соху отмечали с большим удовольствием.
Ранним утром, когда солнце еще не поднялось над горизонтом, а лес был окутан серым туманом, юноши и девушки покидали свои дома и направлялись вглубь леса. Там они собирали еще не раскрывшиеся цветы, складывая их в большие красивые букеты. Затем они возвращались в город, где их уже ждали. Цветы передавали уважаемым жителям города. Они брали их и раскладывали особым способом от самых ворот Таштака до его центра, который был очищен от деревьев и кустарников и представлял собой большую поляну — что-то вроде городской площади. По этой аллее с восходом солнца духи леса должны были прийти в центр города, чтобы веселиться и праздновать вместе с людьми.
Домик, в котором жила Анайя, находился недалеко от площади. Сидя перед окном, Анайя наблюдала за ходом праздника, который был в самом разгаре. Люди, собравшиеся в центре Таштака, пели, плясали и веселились, кто как мог. Повсюду были расставлены столы с угощениями, и любой желающий мог отведать понравившееся ему блюдо. Посреди поляны разворачивалось захватывающее представление, в котором помимо местных танцоров, фокусников и акробатов участвовал приезжий цирк. Обезьяны, лошади, серые медведи и даже пара домашних гусей с удовольствием демонстрировали различные трюки: прыгали на задних лапах, кувыркались, ходили по бревну и кланялись восторженной толпе.
Анайя неотрывно следила за цирковым представлением. Она никогда еще не видела, чтобы звери так послушно выполняли команды людей.
Последними выступали две обезьянки. Они были серые с черными мордашками и хитрыми глазками. По команде дрессировщика они взбирались на невысокий столб, спрыгивали с него, прыгали сквозь металлический обруч, а затем, балансируя, проходили по узкой доске. В конце они бежали по кругу, перепрыгивая друг через друга. После того, как номер подошел к концу, дрессировщик подал им знак, и обезьянки пошли вдоль окружившей их толпы, протягивая лапки и прося угощения. Народ умиленно охал и отдавал все, что мог. Однако обезьянкам этого было мало и, несмотря на окрики дрессировщика, они стащили с одного из ближайших столов корзину с фруктами. Толпа взорвалась от смеха, а обезьянки, укрывшись под телегой, принялись делить добычу.
