Владимир Венгловский - Шпаги и шестеренки (сборник)
– Милорд, – раздалось с той стороны ствола, – не угодно ли вам сказать, который час!
– Хью! Как ты здесь оказался?!
– Леди Анна не помещала все яйца в одну корзину… Гарри, шотландская ведьма может гордиться внуком, у него нюх не только на полицию. Нет, я, разумеется, слышал о скелетах в шкафу, но в подземелье они производят удивительно неприятное впечатление.
– Мне… надо смотреть?
– Не смотреть, а читать. И думать, если это у тебя сейчас получится.
9«…завещаю все, что еще останется от моего имущества в день моей кончины и чем я вправе распоряжаться, Джону-Мортимеру Баррингтону, оказывающему мне в моем нынешнем состоянии величайшую поддержку и заслужившему достойную его награду, как на земле, так и в иных пределах…»
– Хью, – не понял Гарри, – это что?
– Прелюдия. Дальше будет фуга, я бы удивил тебя на полчаса раньше, но зачитался. Любопытнейшая вариация на тему Шекспира, которого господа-актеры вовремя не узнали. Исход был плачевен для всех, кроме Яго, который оказался еще и Мальволио… Я, как ты знаешь, предпочитаю не пить, но вовремя выпитый бренди может спасти рассудок, а он нам еще пригодится. Обоим.
– Да, – согласился Гарри, бестолково крутя желтоватый лист, исписанный больше сотни лет назад. – В гостиной всегда стоял бренди… Мы выпьем, и ты мне все расскажешь.
– Всё? – усмехнулся Хью. – Проще показать, только вниз как-то не тянет, хотя меня там никто не душил. Мне даже в спину не хохотали.
– Неужели? – надсадно пошутил Гарри, которому становилось все неуютнее, и этому не могло помешать даже солнце. – Пошли, в самом деле выпьем.
Может, дворецкий со старшей горничной и допускали, что скоро останутся либо без места, либо без жалованья, но гостиная была в безупречном порядке, а графин полон лучшего бренди. Другого отец Гарри не держал, а новый лорд пока жил старыми запасами, впрочем, расход бренди и вин почти сошел на нет.
– Отдаю должное твоим погребам, – вынес вердикт Хью, – а леди Анне я должное уже отдал, хотя, возможно, следует благодарить Йорков или Ланкастеров, чьи милые отношения вынуждали лордов поскромней рыть норы. Твои родичи могли бы поместить на герб, если не крота, то лисицу…
Сэр Фрэнсис угадал, priest-hole[14] в бывших апартаментах леди Анны имелся, но дом хранил и секреты постарше. В комнате, облюбованной лордом Бартоломью для ночных возлияний, был свой тайник аж с тремя выходами, два из которых вели на потайные лестницы. О большей в доме знали все, о второй – лишь избранные. Придумавший это хитрец неплохо разбирался в человеческой натуре: якобы раскрытый секрет надежно скрывал настоящую тайну. Узкая, не для толстяков, лесенка вела к подземному ходу, по которому в прежние годы можно было либо убраться за пределы поместья, либо подняться в парк или часовню.
Оказавшись в подземельях, Хью направился прочь от дома и вскоре обнаружил короткий отнорок, врезанный в еще один колодец, похоже, как раз под бывшей часовней. Скобы были более или менее целы, и Хайчетер, зацепив фонарь за торчащий из кладки крюк, взобрался достаточно высоко, чтобы снять с решетки странного вида бусы и католические четки. Сверху решетку закрывала каменная плита, поняв, что снизу ее не поднять, Хьюго забрал фонарь и для очистки совести посветил вниз, ожидая увидеть, как блеснет вода. В глубине действительно блеснуло, но это был металлический блеск. Свесившись до упора, Хайчетер разглядел пару скелетов и, кажется, кинжал.
Находка была не из приятных, но бросать дело на полдороге Хью не любил; он прошел главным тоннелем еще с четверть мили, судя по всему, выбрался за пределы усадьбы и уперся в земляной завал. Оставалось вернуться к первому колодцу и проверить ход, ведущий в сторону дома. Это путешествие не затянулось, коридор оканчивался дверцей, которую стерегли уже знакомые парные кресты, а шотландский «консультант» объяснил, что с ними делать, весьма доходчиво. Протиснувшись потайной лесенкой, Хью очутился в то ли в очень большом шкафу, то ли в очень маленькой каморке с тремя дверями, где не было ничего, кроме незапертого дряхлого бюро с бумагами, под которыми обнаружился ключ. Разумеется, Хьюго решил его проверить; ключ подошел к первой же двери. Надсадно скрипнуло, кладоискатель принялся дергать ручку, сперва дверь не поддавалась, затем он догадался потянуть в сторону, показалась щель, Хью поднажал и понял, что круг замкнулся. За сдвинутой панелью виднелась та, якобы потайная лестница, с которой и начались поиски.
– Я оказался любопытен, как Пандора, Ева и все жены Синей Бороды, – развел руками Хьюго. – Да, это не по-товарищески, но бумаги я просмотрел. Сэра Фрэнсиса можно поздравить, тебя пока нет, но мы что-нибудь придумаем. А теперь помянем леди Маргарет… Она так и не увидела ни Нового Света, ни любви. Жаль…
10Хью жалел давным-давно убитую леди, Гарри – себя и свое гибнущее счастье, очнувшиеся часовые стрелки бодро отсчитывали минуты и часы, графин наполнили второй раз, за окнами стемнело, и Гарри попытался сдвинуть портьеры. Те заупрямились, милорд приналег, что-то сухо затрещало, на помощь пришел мистер Хайчетер, и жутковатая тьма скрылась за зеленым бархатом. Пробило четверть десятого.
– Пожалуй, – решил Хьюго, – мне пора. Подхвачу мистера Леви, и мы отлично успеем на лондонский поезд.
– Как? – испугался Гарри, – не надо! Сиди здесь…
– Сидеть где бы то ни было глупо. Гарри, нужно действовать, причем не откладывая!
– Тогда, – отрезал Морноу, – я тоже… еду… Все равно… все кончено!
– «Все равно все» поэты не говорят.
– А я больше не поэт… Я вообще… Хочу в Лондон! Там экзорцисты…
– Ты боишься?
– Да, черт побери! Хью, давай уедем в Америку. На пароходе… Он утонет, и все будет кончено!
– Ты же объявил, что кончено уже!
– Да… И я не хочу влачить свои дни… Хью, я наливаю?
– Лучше я. Гарри, я остаюсь, но с условием. Ты прочтешь откровения лорда Бартоломью.
– Потом… Мне нужно в Лондон… – Гарри вскочил, но как-то неудачно, пришлось снова сесть. – Где моя трость? О… Что-то упало. О, твои бумаги! Выпьем?.. Выпьем и поедем!
– Завтра. Ты будешь читать?
– Буду… – Морноу нагнулся, чтобы понять письмо, оно было мерзким, словно к нему присохли пауки. – «Я… Бартоломью Стэнли… барон Морноу решил доверить бумаге… печальные и чудовищные обстоятельства… моей жизни…» Хью, меня сейчас стошнит!
– Вряд ли от лорда Бартоломью!
– От кого же еще?.. Он гнусен… А бренди просто отличный! Больше у меня такого не… будет! Морноу с таким долгом… не продать… И не перез… перезаложить… Мне теперь тут жить… со скелетами… а Летти…
– Чтобы добыть Летти, тебе нужно прочесть признание, но это терпит до завтра.
– Нет!.. Но читать я не стану, там такие буквы… О, ты же читал, так расскажи… И поедем в Лондон.
– Изволь. Лорд Бартоломью в молодости был очень честолюбив и мечтал об успехе в столице. Средства позволяли, не хватало связей, и барон принялся искать подходящую невесту. Искал долго, но наконец остановился на мисс Маргарет Стенфилд, чья родня обладала большим влиянием. Жениху исполнилось тридцать пять, невесте – семнадцать. Успеха в свете девица не имела, к тому же страдала болезненной худобой, однако Морноу это волновало меньше всего. Лорд сделал предложение, оно было благосклонно принято. Супруг пропадал в парламенте и политических салонах, супруга музицировала и читала книги, всё всех устраивало. Через три года баронесса Морноу родила дочь и произошло чудо. Молодая женщина невероятно похорошела, и лорд Бартоломью влюбился в собственную жену с безоглядностью Отелло. И с его же глупостью.
Знакомые леди Морноу, скрашивавшие ее былое одиночество, стали вызывать у супруга болезненную ревность, распространившуюся затем на всех джентльменов, с которыми прекрасная Маргарет обменялась хотя бы парой слов. Лорд начал пренебрегать службой, что пагубно сказалось на его политических успехах, но ревнивца карьера более не занимала. Он увез жену в родовое имение, где и зажил, прервав почти все связи с внешним миром. Леди это не нравилось, но она смирилась, посвятив себя дочери, обустройству парка и чтению. Тем не менее муж ревновал жену все сильнее, отсутствие джентльменов ему не мешало, он видел угрозу в священнике, лесничем, даже в конюхах.
Похоже, Бартоломью понимал, что жена его не любит, но искал причину не в себе, а в возможных соперниках. Наперсником лорда стал дворецкий Баррингтон, вызвавший у леди непонятное ей самой отвращение. Этого хватило, чтобы ревнивец проникся к Баррингтону полным доверием, а дворецкий оказался достаточно хитер, чтобы использовать слабость господина в своих целях. Новоявленный Яго принялся растравлять хозяйские раны. Кто знает, на что он рассчитывал, но мерзавцу сказочно повезло. Лорд Бартоломью получил письмо от человека, которого прежде называл другом. Тот просил оказать гостеприимство его двоюродному брату Грегори Чеснею, оказавшемуся замешанным в громком скандале. Грегори не совершил ничего постыдного, это сделали другие, но само его присутствие в Лондоне создавало сложности для одной важной и при этом мстительной особы. Друг барона опасался за жизнь кузена и решил, что самым безопасным местом для него является Морноу. Дурак!..
