Дмитрий Янковский - Вирус бессмертия
– Отлично. – Варшавский пропустил грубость мимо ушей. – Тогда вы знаете, что, кроме нашей планеты, по орбитам обращается множество иных небесных тел. Только наша планетарная система состоит из девяти планет, а возможно существование несчетного множества других планетарных систем, обращающихся вокруг других звезд.
– Это важно?
– Очень! Дело в том, что все небесные тела обращаются по орбитам согласно законам Кеплера, и их движение так же постоянно и так же предсказуемо, как, к примеру, вращение шестерен в часовом механизме. Еще в Древнем Шумере жрецы умели предсказывать солнечные и лунные затмения. Когда спутник небесного тела совершает полный оборот вокруг него, это называется циклом. Так вот циклы, что важно, весьма отличаются друг от друга по времени. Так, Земля обращается вокруг Солнца за 365 дней, а дальние планеты описывают свой цикл за столетие. Теперь представьте себе сложную систему из множества шестерен, вращающихся с разными скоростями. На каждой из них мы мысленно сделаем отметину только в одном месте. И смею вас уверить, что рано или поздно наступит момент, когда все эти отметины будут указывать в одну сторону.
– Обязательно? – вздернул брови Дроздов.
– Непременно! – уверил его профессор. – Если же с точностью знать скорость обращения каждой шестерни и начальное положение отметин на каждой, то при помощи математических вычислений можно предсказать точное время такого события.
– Выходит, что и планеты могут выстроиться в одну ровную линию?
– Совершенно верно. Такое явление случается время от времени. Вы прекрасно понимаете ход моих разъяснений. Теперь пойдем дальше. Дело в том, что не только планеты обращаются вокруг звезд, но и сами звезды обращаются вокруг некоего центра, называемого центром Галактики. Кроме планет и звезд, межпланетное пространство местами заполнено облаками черной, непроницаемой для света пыли.
– Вы пытаетесь сказать, что вся эта сложноорганизованная материя могла образовать нечто вроде межпланетного разума?
– Это ваш собственный домысел? – осторожно спросил Варшавский.
– А что?
Профессор рассмеялся.
– Довольно странно услышать это из уст человека, не имеющего отношения к науке.
– Вы же не думаете, что в НКВД работают дурачки?
– Увольте, конечно же, нет. Но подобная догадка возникла бы не у каждого ученого! Однако, простите, мы несколько отвлеклись от темы. Несмотря на оригинальность вашей теории, я хотел сказать о другом. Представьте себе, что где-то в глубинах межзвездных пространств вращается небесное тело, способное излучать в пространство волны некоторой длины.
– Радиоволны? – заинтересовался Дроздов. – Такое возможно?
– Ну, возможность некоторых небесных тел испускать радиоволны убедительно доказана Карлом Янским, американским радиотехником, в тридцать первом году. Он зафиксировал источник радиошума в созвездии Стрельца. Но надо сказать, что спектр излучений не ограничивается только знакомыми нам радиоволнами. Он много шире и включает в себя свет как видимый, так и недоступный глазу, а также некоторые виды корпускулярных излучений. Но сейчас неважно, какова природа предполагаемого нами междупланетного источника корпускул, мы лишь предположим, что мощность его такова, что поток испускаемых им излучений может достигнуть Земли. И еще мы допустим, что излучение не распространяется от него во все стороны в мировое пространство, а имеет узкую направленность, как луч карманного фонаря. При таких условиях поток излучения не будет ощущаться на Земле постоянно, а станет результатом множественного совмещения орбитальных обращений, как в описанном мною примере с шестернями. Таким образом может возникнуть эффект периодического достижения Земли потоком корпускул. И если этот поток хотя бы дважды был замечен предыдущими развитыми цивилизациями, то они могли с точностью предсказать время его последующего появления.
– Постойте! – напрягшись, прервал его Дроздов. – То есть вы хотите сказать, что Голосом Бога древние могли назвать просто некий радиошум от природного межпланетного источника? Но какой от него прок для нас? Человек не радиоприемник! Насколько я понимаю, речь шла о некоем послании, в котором зашифровано важное техническое открытие. Или даже точнее – зашифрована схема невиданного оружия для победы мировой революции.
Пришелец впился взглядом в лицо профессора Варшавского так, что Варя испугалась – не прожжет ли этот взгляд дыру в голове профессора. Варшавский же не только не отклонился от этого взгляда, но и ничем другим не выказал стеснения.
– Ну, сам по себе факт наличия в мировом пространстве такого источника может помочь науке в разгадке некоторых тайн… – пробормотал профессор Варшавский.
– Да к черту ваши тайны и секретики для кисейных барышень! – взвизгнул резким голосом человек с черной бородкой. – Мы тут все из кожи вон лезем, а получается, что напрасно?
– Я бы не стал так спешить с выводами, – Варе показалось, что профессор тонко издевается над энкавэдэшником. Он говорил тем голосом, которым обычно читают лекции. – Вы знакомы с термином «ассоциативное мышление»?
– Знаком. Это что-то из психологической науки.
– В общих чертах да. Я не буду вдаваться в длинную лекцию о сигнальных системах живых организмов, скажу лишь, что одна из сигнальных систем человека позволяет получать физический ответ на словесные раздражители. К примеру, если сказать «лимон», у многих людей возникает избыточное слюноотделение, как если бы они действительно попробовали нечто кислое. Так вот, это касается не только слов, но и других раздражителей – зрительных, обонятельных, осязательных. Если мужчине показать фотографию или даже не очень подробный рисунок обнаженной женщины, у него с большой вероятностью возникнет эрекция.
Варя не ожидала услышать подобное от профессора, и у нее жарко вспыхнули щеки.
– Ну, это понятно, – нахмурился Дроздов. – И что из этого следует?
– А то, что не только под воздействием таких прямых и однозначных сигналов возникают реакции нашего организма. Вы никогда не слышали музыки в завывании ветра? Барабанной дроби в ударах дождевых капель по крыше?
Варя почувствовала, что слова Варшавского, произносимые все более монотонным и размеренным голосом, производят на нее странное действие – кровь отлила от щек, а в голове словно образовался медленно растущий снежный ком. Кончики пальцев тоже похолодели. Несмотря на несколько заторможенное состояние, она слышала каждую фразу и могла в какой-то мере понять ее смысл. Она видела, как побледнело лицо Дроздова и как он начал медленно клониться вперед, словно кролик, неосознанно ползущий в пасть удава.
– Яркие вспышки, – продолжал профессор, – складываются в узоры, и ты сможешь увидеть суть мироздания, если будешь безотрывно на них смотреть, слушая мой голос. Спокойствие силы и всемогущества охватывает тебя. Ты сможешь иметь власть над всем миром, если точно выполнишь все, что велит тебе этот голос.
На какое-то время Варя полностью утратила контроль над собой, погрузившись в черное ничто без времени, без пространства, без всяких меток для памяти. Как долго это длилось, она не знала, но выпала из забытья, больно стукнувшись носом о дверь. Из глаз брызнули искры. Может, если бы Дроздову кто-нибудь влепил кулаком по носу, он бы тоже очнулся, а так он сидел напряженный, с побледневшим лицом и внимательно слушал каждое слово профессора.
– Ты идешь по коридору, – добивал его словами Варшавский. – Берешься за ручку двери. Тебя пропускают. Доложи о прибытии, тебя ведь вызывали!
– Прибыл по вашему приказанию, товарищ Свержин, – еле слышно произнес энкавэдэшник.
Варя испугалась. Он говорил, как оживший мертвец из самого жуткого ночного кошмара. Профессор царапнул карандашом по бумаге, сделав пометку в тетради, и спросил:
– Когда ты получил письмо от Варшавского?
– Сегодня вечером, товарищ Свержин.
– Какие меры ты уже предпринял по нему?
– Никаких. Я сразу после разговора с вами по телефону отправился к профессору на Петровский бульвар, как вы и велели.
– Хорошо. Ты внимательно ознакомился с текстом письма?
– Нет. Но с первой страницы ясно, что текст содержит информацию, затрагивающую интересы Советского государства. На мой взгляд, так же важно, что сам Варшавский является носителем этой информации. Мне кажется, было бы оправданно подстроить гибель Варшавского, к примеру, в автомобильной аварии по вине водителя.
– Это я категорически тебе запрещаю! – отчеканил профессор. – Запрещаю! Тебе ни при каких обстоятельствах не велено этого делать. Повтори.
– Не велено этого делать, – вяло ответил Дроздов.
– Хорошо. То есть по тексту письма никаких действий не производилось?
– Нет.
– Кто, кроме меня, знает о письме?
