Елизавета Ельская - Голгофа XXI
«Вот трепло», — с теплым чувством подумал Святослав, а Мария со смешком сказала:
— Ладно, твоя взяла. Мои колени к твоим услугам.
— Ты это серьезно?!
— Да, вполне. Надеюсь, щетина у тебя не настолько колючая, чтобы проколоть мне брюки.
— Мужики, вы слышали, а? — восхитился Фома. — Потом не говорите, что мне померещилось. Мария, я тебя люблю! На твоих коленях мне уже не до сна будет. А если засну, то та-а-а-кое приснится… Поэтому прикорну-ка я пока на рюкзаке, — неожиданно закончил Фома и прислонил свою лохматую голову к брезентовому боку.
— Ну вот, сам отказался! Потом не упрекай, что я не создала тебе условий для полноценного отдыха.
Фома что-то неразборчиво пробормотал и тотчас заснул, невзирая ни на какую тряску: управление вездеходом в таких тяжелых условиях совершенно вымотало его. Однако поспать как следует ему не удалось: машина застряла и всем пришлось вылезать и подкладывать под колеса жерди. Километра через три колеса забуксовали снова и операция повторилась. Перед самым рассветом пошел сильный дождь.
— Нам везет, — сказал Святослав, — дождь смоет отпечатки шин. Теперь даже если они приземлятся, чтобы обследовать дорогу, вряд ли что найдут.
Жерди и ветки, которые подкладывали под колеса, потом вытаскивали из грязи и забирали с собой, чтобы не оставлять следов.
Когда стало светать, Святослав заявил, что пора прятаться. Филипп предложил проехать еще немного, поскольку вертолетам требовалось время, чтобы добраться от базы до места вчерашнего крушения, но Святослав предпочел не рисковать: вылететь с базы вертолеты могли и в темноте, выдерживая заданный курс вслепую, по приборам, и тогда на рассвете они будут уже здесь.
Выбрав группу деревьев с кроной погуще, они поставили там вездеход и расположились сами.
— На открытые места не выходить, — сказал Святослав. — И вообще без нужды не бродите. Черт знает какие у них там приборы для поиска.
Костер развели крошечный, только чтобы вскипятить воду, и потом сразу загасили. Симон попрекал Фаддея плохо заваренным чаем, с его точки зрения чересчур слабым. А Фаддей, обычно в подобных случаях добродушно ворчавший, сердито огрызнулся, что, кому не нравится, пусть готовит сам. Все были утомлены бессонной ночью и напряжены.
— Летят, — сказал Кирилл, глядя в бинокль. — Сразу три.
Действительно, вертолеты вынырнули из-за гор звеном. Они четко держали строй: один впереди, два сзади. Ненадолго исчезнув, возможно приземлившись у места гибели вертолета, затем снова взмыли вверх. Как и предсказывал Святослав, начали они с прочесывания лучшей в этом квадрате дороги. Потом принялись за остальные. Пару раз один садился на дорогу, по которой ночью проехал вездеход, при этом два других продолжали кружить в воздухе, и все порадовались, что не поленились убрать за собой жерди.
— Основательно работают, — заметил Младший.
Фома, следивший, запрокинув голову, через бинокль за полетом черных стрекоз, сказал:
— Нам впору гордиться, что они так стараются ради нас.
Проутюжив дороги, вертолеты принялись методично прочесывать местность квадрат за квадратом.
— Какое усердие! — восхитился Фома. — Нет, честное слово, за мной еще никогда не высылали вертолет за сотни километров. Я прямо себя зауважал.
Симон мрачно предложил:
— Попроси их в знак особого уважения поставить на твоей могиле мраморный памятник. Боюсь только, что, если они нас накроют, на обсуждение этой темы не будет времени.
Когда вертолеты пролетали над ними, все невольно замерли. Три черные стрекозы удалялись на юг.
Филипп сказал:
— Они слишком высокого мнения о нас, если ищут еще дальше к югу. Мы сюда-то еле добрались.
Святослав с рассвета занимался прослушиванием переговоров, но ничего нового по сравнению со вчерашним не узнал. База запрашивала результаты поиска, а пилоты докладывали, что ни машина, ни люди пока не обнаружены.
«Если они ничего не найдут сегодня, оставят ли нас в покое завтра? — с тревогой размышлял Святослав. — За ночь по таким дорогам далеко не уехать. К тому же если завтрашней ночью дождя не будет, останутся следы. Тогда они нас достанут. Дело дрянь».
Вертолеты, сменяя друг друга, летали целый день, и все нервозно прислушивались, поглядывая на небо.
— Горючее им девать некуда, — раздраженно пробормотал Матфей, когда после обеда вертолеты снова появились над их головами.
Потом все улеглись спать. Минувшей ночью они почти не сомкнули глаз, только кое-кто немного подремал, и предстоящая ночь обещала быть такой же. Дежурить первым Святослав назначил Иоанна, потом его сменит Матфей. Фома, доставая спальник, подмигнул Марии:
— Рыженькая, твои коленки еще мои?
— Нет, ты свой шанс упустил, — отозвалась она. — Теперь клади голову на рюкзак.
— Какая несправедливость! Я был о тебе лучшего мнения. Ты меня разочаровала.
— Прямо не знаю, как я это переживу, — сказала Мария, залезая в спальник. — Я потеряю аппетит и буду страдать от бессонницы, пока совсем не зачахну. — Она застегнула молнию. — Спокойной ночи. Надеюсь, моя бессонница начнется не сейчас.
— А я надеюсь, что увижу твои коленки во сне. И что-нибудь еще… — мечтательно произнес Фома.
— Только мне потом об этом не рассказывай.
— Хорошо, рыженькая, я сохраню наши ночные похождения в тайне, — с ухмылкой пообещал Фома.
Он тоже разложил свой спальник, затем отошел за кусты. За ним направился Кирилл. Фома, оглянувшись через плечо, бросил:
— Чего тебе? Я тут интимным делом собираюсь заняться.
Кирилл подошел поближе и сумрачно сказал:
— Оставь Марию в покое! Твои шуточки ей не нравятся.
— Разве? Я что-то не заметил.
— Говорю тебе, ты ей надоел!
— Это она тебе сказала?
— И так видно, — зло буркнул Кирилл.
Фома окинул пытливым взглядом его покрасневшее лицо.
— A-а, кажется, я понял, — протянул он. — Я-то так, а ты всерьез…
— Что всерьез? — встрепенулся Кирилл.
— Не держи меня за дурака, — сказал Фома. — И чем лезть ко мне, послушай доброго совета: завязывай ты с этим. Все равно тебе ничего не светит, кроме хорошей взбучки от Петра.
Кирилл сжал кулаки, и, заметив этот непроизвольный жест, Фома миролюбиво добавил:
— Не будь идиотом сам и не делай идиотом меня. Ничего глупее стычки между нами и придумать нельзя. Нам делить нечего, потому что мне ничего не принадлежит и тебе тоже. Дошло? А теперь, будь добр, катись. Говорю же, у меня намечено интимное дельце.
Кирилл, пунцовый от стыда и гнева, сделал было шаг к Фоме, но тот спокойно сказал:
— Не дури, Искариот. Давай разойдемся тихо-мирно, иначе потом сам жалеть будешь. Это я не к тому, что набью тебе морду, просто тебе потом будет стыдно за эту драку. В первую очередь перед Марией.
— Отвяжись от нее, не то сам потом пожалеешь, — угрожающе процедил Кирилл, затем круто повернулся и ушел; у него все же хватило ума понять, что драка поставит в дурацкое положение прежде всего его самого.
Глядя ему вслед, Фома пробормотал:
— Сцена ревности в сортире. Как раз об этом я и мечтал.
Его лицо, однако, было серьезно.
Вертолеты летали над спящими до самого вечера, а с наступлением сумерек взяли курс на базу.
— Пора двигаться, — сказал Святослав, после того как они наскоро перекусили.
Вывели из укрытия вездеход, включили фары. Севший за руль Филипп спросил:
— Командир, ты уверен, что они больше не вернутся? По фарам нас засечь — пара пустяков.
— Нет, им приказано лететь на базу.
— Тогда вперед, — сказал Филипп. — Выбирать нам, полагаю, не из чего.
Машина тронулась. Внутри было тесно и грязно из-за уже не раз использованных жердей. Небо на закате было чистым. Ничто не предвещало дождя, и это всех беспокоило. В кои-то веки им был нужен дождь, но именно теперь, похоже, установилась сухая погода.
Они проехали не так уж много, особенно если судить не по времени, а по расстоянию, когда Мария вдруг произнесла необычным тоном:
— Там, впереди, кровь и смерть. Люди и смерть…
Она закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях. Все примолкли.
— Люди… Несколько… Мы к ним приближаемся. Огонь… Люди вокруг огня. Они темные.
Глаза Марии широко раскрылись, и она уставилась во мрак, туда, где за границами световых конусов от фар ничего не было видно.
— Где-то там. — Она указала вперед и чуть влево. — Это там.
Святослав коснулся ее локтя:
— Ты сказала: они темные. Что это означает?
— Не могу объяснить. Я их такими увидела. Темные люди опасны. Страшные, злые. — Она мучительно подыскивала слова, чтобы передать другим свои ощущения. — Они готовы убивать.
— Мы тоже, — пробормотал Святослав.
— Это другое. — Мария беспомощно взмахнула рукой. — Другое, — повторила она. — В них живет зло, я ощутила его, как чувствую тепло или вижу свет.
