Энн Леки - Слуги меча
Я выдвинула стул напротив нее и села.
— Вы, — сказала я ей, — очень раздражены.
— Это было бы неблагоразумно, — не сразу изрекла она в ответ.
— Чувства и мысли к делу не относятся. — Я поняла, что чересчур надавила на нее, что она вот-вот сорвется с места и убежит. — Службу безопасности волнуют только поступки.
— Так они мне говорят. — Она отпихнула в сторону свою чашку и собралась было подняться.
— Сэр, — резко, повелительно произнесла я. Она застыла на месте. Я махнула рукой владелице заведения. — То, что вы подаете; я буду одну, — сказала я и получила чашку с каким-то порошком, который, после того как на него налили горячей воды, превратился в густой чай, что тут пили все. Я пригубила. — Чай, — догадалась я, — и какое-то обжаренное зерно?
Владелица закатила глаза, словно я сказала какую-то несусветную глупость, повернулась и отошла, не ответив. Движением руки я показала, что мне в конечном счете все равно, и попробовала еще.
— Итак, — сказала я особе напротив, которая так и не расслабилась на своем стуле, но по крайней мере и не убежала, вскочив с него, — это, должно быть, что-то связанное с политикой.
Она округлила глаза, сама невинность.
— Простите, гражданин? — Формально вежливо, хотя я уверена, что она вполне могла понять по знакам различия мое звание и должна была использовать самое высокое обращение, на которое я имела право, если она его знала. Если она действительно хотела проявить вежливость.
— Здесь никто не смотрит на вас и не говорит с вами, — заметила я. — И у вас совсем не такое произношение, как у них. Вы не отсюда. В результате перевоспитания обычно вырабатывается прямой условный рефлекс, и, таким образом, делать то, за что тебя арестовали, становится чрезвычайно неприятно — для начала. — Или по крайней мере, так оно было на самом простом уровне. — А то, что вам причиняет огорчение, — это выражение гнева. И сейчас вы разгневаны. — Здесь мне все незнакомы, но гнев-то я узнала. Гнев — мой старый попутчик. — Это было несправедливо с начала до конца, да? Вы ничего не сделали. Ничего неправильного, с вашей точки зрения. — Вероятно, никто здесь также не считал это неверным. Ее отсюда не прогнали, ее присутствие никого не заставило покинуть заведение. Владелица ее обслуживала. — Что же случилось?
Она хранила молчание несколько мгновений.
— Вы привыкли к тому, что, как только пожелаете чего-нибудь, сразу и получаете, не так ли? — изрекла она наконец.
— Мне не приходилось бывать раньше на базе Атхоек. — Я отпила еще глоток густого чаю. — Я здесь всего лишь час, и пока мне не очень нравится то, что я вижу.
— Тогда попробуйте отправиться куда-нибудь еще. — Ее голос прозвучал ровно, в нем почти не слышно было ни иронии, ни сарказма. Как если бы она имела в виду ровно то, что сказала.
— Итак, что же случилось?
— Сколько чая вы пьете, гражданин?
— Довольно много, — ответила я. — Я же, в конце концов, радчааи.
— Несомненно, вы пьете самый лучший. — Все та же несомненная искренность. Я догадалась, что она вновь обрела самообладание и эта внешняя приятность в сочетании с почти неслышным скрытым гневом были для нее нормальным состоянием. — Ручной сборки, редчайший, самые нежные бутоны.
— Я не столь привередлива, — спокойно заметила я. Хотя, если честно, я и знать не знала, был ли чай, который я пила, собран вручную или нет, или еще что-нибудь о нем, за исключением его названия и того, что он хороший. — А что, чай собирают вручную?
— Кое-какой — да, — ответила она. — Вам следует отправиться вниз и посмотреть. Бывают вполне приемлемые по средствам экскурсии. Посетителям нравятся. Многие приезжают сюда, чтобы посмотреть на чай. Почему бы и нет? Что за радчааи без чая, в конце концов? Я уверена, что кто-нибудь из чаеводов был бы счастлив показать вам все лично.
Я подумала о гражданине Фосиф.
— Возможно, я так и поступлю. — Я сделала еще глоток чая-кашицы.
Она подняла свою чашку, допила чай. Поднялась.
— Благодарю вас, гражданин, за занимательную беседу.
— Знакомство с вами, гражданин, доставило мне удовольствие, — ответила я. — Я остановилась на четвертом уровне. Загляните как-нибудь, когда мы устроимся. — Она поклонилась, не ответив. Повернулась, чтобы уйти, но замерла, услышав, как что-то тяжелое врезалось в стену снаружи.
Все, кто находился в чайной, подняли головы на этот звук. Владелица так шмякнула чайником по столу, что люди, сидящие здесь, конечно, вздрогнули бы, не будь они так поглощены тем, что происходило на полутемной маленькой площади. Мрачная, с гневной решимостью на лице, хозяйка вышла из чайной. Поднявшись, я последовала за ней, Пять шагала за мной.
Снаружи вспомогательный компонент «Меча Атагариса» пригвоздила маляра к стене, заломив назад ее правую руку. Она пнула бочонок с краской, судя по розовато-коричневым пятнам на его ботинках, луже, в которой сейчас лежал бочонок, и следам на полу. Капитан Хетнис стояла там, где я ее оставила, наблюдая за происходящим и храня молчание.
Владелица чайной подошла вплотную к вспомогательному компоненту.
— Что она сделала? — спросила она. — Она ничего не сделала!
«Меч Атагариса» не ответила, а только грубо вывернула руку маляра еще дальше, заставив отвернуться от стены с криком боли и упасть на колени, а затем лицом на пол. Краска заляпала ее одежду и лицо с одной стороны. Вспомогательный компонент уперлась коленом ей в спину между лопаток, и она захрипела и, всхлипывая, застонала.
Владелица чайной отступила, но не ушла.
— Отпусти ее! Я наняла ее, чтобы покрасить дверь!
Пора вмешаться.
— «Меч Атагариса», отпусти гражданина! — Вспомогательный компонент заколебалась. Возможно, потому что не думал о маляре как о гражданине. Затем она отпустила ее и встала. Владелица чайной опустилась на колени рядом с маляром и заговорила с ней на языке, которого я не понимала, но, судя по тону, она спрашивала, все ли с ней в порядке. Я знала, что это не так — захват, который применила «Меч Атагариса», был предназначен нанести повреждение. Я сама применяла его много раз именно для этой цели.
Я опустилась на колени рядом с владелицей чайной.
— Ваша рука, наверное, сломана, — сказала я маляру. — Не двигайтесь. Я вызову врачей.
— Врачи сюда не приходят, — сказала владелица, в ее голосе звучали горечь и презрение. И маляру: — Ты можешь встать?
— Вам на самом деле не следует двигаться, — сказала я. Но маляр меня проигнорировала. С помощью владелицы и двух клиентов чайной ей удалось подняться на ноги.
— Капитан флота, сэр. — Капитан Хетнис явно негодовала и изо всех сил старалась это скрыть. — Эта особа портила базу, сэр.
— Эта особа, — ответила я, — красила дверной проход чайной по просьбе владелицы заведения.
— Но у нее не имелось разрешения, сэр! И краска наверняка была украдена.
— Она не украдена! — воскликнула владелица, пока маляр медленно удалялась при поддержке двух клиентов, одной из которых была сердитая особа в серых перчатках. — Я ее купила.
— Вы спросили маляра, где она взяла краску? — задала я вопрос. Капитан Хетнис смотрела на меня в полном замешательстве, словно не могла разобраться в моих словах. — Вы спросили, есть ли у нее разрешение?
— Сэр, ни у кого нет разрешения что-либо здесь делать. — Голос капитана Хетнис звучал подчеркнуто ровно, хотя я слышала в нем скрытое раздражение.
Раз так, интересно, почему именно эта неразрешенная деятельность вызвала столь бурную реакцию.
— Вы спросили базу, похищена ли краска? — Этот вопрос показался капитану Хетнис бессмысленным. — Была ли причина, по которой вы не могли вызвать службу безопасности базы?
— Сэр, мы и есть сейчас служба безопасности в Подсадье. Чтобы помогать поддерживать здесь порядок, пока все так неспокойно. Служба безопасности базы сюда не ходит. Никого…
— …не должно здесь быть. — Я повернулась к Калр Пять. — Позаботься о том, чтобы гражданин благополучно добралась до медсанчасти и чтобы ее ранами занялись немедленно.
— Нам не нужна ваша помощь, — возразила владелица чайной.
— Тем не менее, — сказала я и сделала знак рукой Калр Пять, она ушла. Я снова повернулась к капитану Хетнис. — Итак, «Меч Атагариса» обеспечивает безопасность в Подсадье.
— Да, сэр, — ответила капитан Хетнис.
— А он — или вы, что, в общем, то же самое, — имеет какой-либо опыт обеспечения безопасности гражданского населения?
— Нет, сэр, но…
— Тот захват, — перебила я ее, — не подходит для применения на гражданах. И, встав коленом на спину, как это было сделано, вполне можно задушить. — То, что надо, если вам все равно, будет жить особа, с которой вы имеете дело, или нет. — Вы и ваш корабль незамедлительно ознакомитесь с рекомендациями по обращению с гражданским населением. И будете им следовать.
