Леонид Андронов - Принц из ниоткуда. Книга 1
– Давай я посажу тебя на плечо, – предложил я. Она взглянула на меня.
– Давай.
Я присел, не решаясь брать её руками и садить на плечо сам. Она ловко запрыгнула на меня, и я поднялся. Левинс Мунк не прочитал ещё и седьмой части своей речи.
– Сейчас его должны прогнать, – сказала мне Лира
– Давно пора, он уже всем надоел.
– Разве тебе он не нравиться? – удивилась она.
– Мог быть и пооригинальнее.
– Напрасно ты. Осуждать легче всего.
– Может быть, – я пожал плечами. В толпе нашелся мой сторонник.
– Хватит бубнить, Левинс, карнавал давай.
– Молодой человек, будьте скромнее, – отозвался тот.
– Вали отсюда, колченогий дурак, – ответил молодой человек.
– Я ведь волшебник, – таинственно сообщил Левинс, – я превращу тебя в камень, и ты больше никогда уже не сможешь так жизнерадостно кричать на меня.
– Хватит тянуть! – заорали все. Он оглядел толпу.
– Вы что, меня прогоняете? – голос его зазвучал неуверенно.
– Да! – загудела толпа.
– Ах, так! – он снова полез в карман и вытащил из него большой воздушный шар. В другой руке у него оказалась иголка. Левинс Мунк хитро прищурился и проткнул свой шар. Раздался взрыв. Толпа обмерла. На месте распорядителя и его велосипеда образовалось розовое облако, из которого посыпались разноцветные блестки.
Люди стали ловить их. Я вдруг поймал себя на мысли, что тоже хочу их поймать.
– Лови, лови их, – с азартом закричала Лира, сама пытаясь достать их лапой. – И загадывай желание.
– А что должно случиться?
– Ты поймал?
– Да, – я показал ей зажатый кулак.
– Загадал желание?
– Ну…
– Лови дальше.
– А с этой что делать? – спросил я, раскрывая ладонь. На ней ничего не оказалось. Я пожал плечами.
Едва только дождь из розового облака закончился, мы услышали звуки, чем-то напоминающие громовые раскаты.
– Что это? Звук шел из-под земли, постоянно нарастая.
– Музыка, – Лира вытянула голову и стала смотреть в начало улицы. Оттуда двигалось что-то очень массивное, приводя толпу в неудержимый восторг. Я тоже стал смотреть туда же.
Над толпой грузно и не спеша, широко размахивая веслами, на всех парусах двигался большой корабль. По палубе сновали пираты, сверкая широкими мечами. На борту стоял капитал, опираясь одной ногой на маленькую пушку. Он смотрел на нас страшными-престрашными глазами и зловеще хохотал.
– Ага! – прорычал он и поднес горящий фитиль к пушке. Она раздулась, готовясь к плевку, и бойко ухнув, выстрелила в нас разноцветными воздушными шарами.
Восторгу не было границ. Пират выстрелил еще раз. Мы приготовились ловить шары, но нас обдало потоком воды, что вызвало ещё больший восторг.
– Кхе, кхе, – прокрякал капитан и поехал дальше.
За кораблем на цепи тащился остров с одной единственной пальмой, вокруг которой бегал человек, пытаясь увернуться от наскоков акул, которые преследовали остров и, заливаясь, тявкали на беднягу.
Иногда они отвлекались, спускались к толпе и проносились над ней, безумно клацая челюстями. Народ дружно приседал, и, избежав мнимой опасности, жутко радовался.
– Фейерверк тоже будет? – спросил я Лиру после очередного налета.
– Конечно!
– Принцесса сейчас здесь?
– Она на правительственной трибуне. Вон там, – она показала через улицу на возвышение около высотного здания.
– Будет хоть о чем поговорить.
– Не зря же я тебя сюда вела.
– Предусмотрительная ты моя.
Сзади меня толкнули. Я обернулся. Хорошо одетый сосискообразный весьма представительного вида вызывающе посмотрел на меня.
– Осторожно, – как можно спокойнее сказал я.
Он пренебрежительно фыркнул. Лира выглянула из-за меня и коротко взглянула на него, он стушевался и отошел.
– Знай наших, – улыбнулся я.
– Наших, – поправила Лира. Сзади опять зашевелились. Я обернулся и увидел торговца сосисками.
– Вот как! – я повернул голову к своей спутнице, – ничего значит, не едите, а это что, по-твоему?
– А, это, – протянула она. – Это же для примитивных, и для слуг. Они не могут конденсировать энергию в чистом виде. Я недовольно высунул язык.
– А я могу. Значит я не примитивный.
– Ты вообще не от мира сего, – отмахнулась она. Я вдруг задумался.
– А из чего сосиски сделаны?
– Синтезированные белки, – равнодушно ответила она.
Я заколебался. Только увидев их, во мне сейчас же возникло четко определенное желание съесть парочку, но теперь меня давил груз сомнений.
– Ты пробовала? – спросил я.
– Зачем?
Наконец, научный интерес и любопытство естествоиспытателя пересилили во мне доводы инстинкта самосохранения, и я заставил Лиру купить мне одну.
Она вытащила неизвестно откуда кредитку и с брезгливым видом отдала её мне. Я взял её в руки. Где-то глубоко, глубоко во мне всколыхнулись неясные мысли о возможностях, которые дает эта пластиковая штучка, но Лира сидела у меня на плече, как попугай у Флинта, и могла в любой момент оторвать мне не только ухо, но и вообще лишить меня элементарной наружной привлекательности.
Поэтому я отогнал эти мысли и втоптал их как можно глубже в свое подсознание. Я подошел к продавцу. Он посмотрел сначала на Лиру, потом на меня, потом на кредитную карточку, которую я ему протянул, ничего не сказал и выдал мне сосиску. Я поблагодарил его, и мы вернулись на прежнее место.
Она имела зеленоватый цвет. Это не предвещало ничего хорошего. Я призадумался. Повертел её со всех сторон. Она была едва теплая. Не пахла. Я в нерешительности забегал глазами. Лира с интересом наблюдала за моими манипуляциями.
– Решайся, – шепнула она.
– Легко сказать.
– Деньги заплачены. Я вздохнул. Зажмурив глаза, я поднес её ко рту.
– Не промахнись, – подзадорила Лира.
– Отстань, я и так весь взмок.
Прикоснулся зубами. Она тихо скрипнула. Фу! Как резина. 'Только не о чем не думай!' – пронеслось в голове. Собравшись с силами, я сделал это. В следующее мгновение Лира чуть не свалилась у меня с плеча. Во-первых, от хохота, во-вторых, оттого, что я дернулся, когда почувствовал во рту этот вкус. Я даже не заметил, как она впилась в меня когтями. Я усердно отплевывался, привлекая внимание окружающих, но толку было мало. Она же заливалась от всей души.
– Пить! – простонал я. – Лира, мне нужно срочно что-нибудь выпить.
Она вытянула голову и указала мне направление, в котором нужно двигаться, чтобы найти торговца. Резвее мустанга промчался я через толпу, распихивая локтями зазевавшихся горожан и, буквально, в клубах пыли затормозил перед торговцем.
Он был флегматичнее первого. На его веснушчатом лице не отразилось ничего, когда он взглянул в мои расширенные глаза. Не озадачила его и моя дрожащая рука, тянущаяся к стаканчику с водицей, которой он торговал. Когда Лира протянула ему кредитку, он лишь вытянул губы. Глаза его пробежали по нам, он спокойно взял карточку, считал с неё информацию, потом налил мне в стакан напиток цвета купороса и, вернув кредитку Лире, удалился. Я стал усердно пить. Лира следила за моим кадыком.
– Н-да, – так она прореагировала. Впрочем, я не обратил на это внимание.
– Надо было еще один взять, – посетовал я, осушив стакан.
– Ты меня разоришь так, – возмутилась она.
– Ну конечно! – Я перевел дыхание, – ладно, и на том спасибо. Я поводил языком и поморщился.
– Больше – никогда. И ни за что.
– Я тебя не заставляла.
– Но предупредить могла.
– Откуда мне было знать, что она имеет такой вкус, я же её никогда не ела. Тем более всем нравится, – она показала на двух парней, громко поглощающих этот продукт.
Каждый из них держал в руке тарелку с четырьмя квелыми сосисками, и со вкусом уничтожал их. Вот исчезла одна, другая, брызнув прозрачным соком, третья пропала и вот, наконец, тарелки оказались пусты. Ребята, удовлетворенно рыгнув, метнули их в ближайшую урну и заинтересованно посмотрели вверх.
Представление продолжалось. На небе, как на экране, с помощью неведомых мне оптических и визуальных эффектов появлялись и исчезали, сменяя друг друга, удивительной красоты картины, исполненные насыщенными яркими красками. Они постоянно деформировались и преображались, вызывая у праздничной толпы возгласы удивления и радости.
А так как этот праздник был посвящен морской теме, первым мы увидели цветущий остров в оранжевых лучах заката. Волны бились о его скалистые берега, с которых свисали пышные пряди тропических деревьев. Иногда было видно, как случайная птица вдруг вспорхнет над зарослями и опять упадет в них.
Этот остров был полон тишины, тепла и уюта, он был раем, о котором мечтаем все мы, и поэтому вопль, вырвавшийся у миллионной толпы, наблюдавшей его появление, сменился созерцательной тишиной, пусть немного сентиментальной, но доброй, тихой и сердечной. Солнце садилось, лучи облизнули верхушки скал, и остров растворился во тьме. На самом деле солнце давно уже село, а мы даже не заметили, как это произошло, увлекшись праздником.
