Алексей Ивакин - «Тигры» на Красной площади. Вся наша СМЕРТЬ - игра
Это как переходишь на зеленый, а тебя все равно сшибает машина. Ты сделал все, что мог, но ОНО догнало тебя. Просто ты встал у ОНО на пути.
Впервые в жизни Сашка вдруг пожалел о мобильнике. Вот отзвонился бы сейчас и утешил — все нормально, моя хорошая. Я жив и цел, только весь в каком-то дерьме.
Впрочем, это не дерьмо. Сашка лизнул руку. Пиво. Красное пиво, разлитое по белому полу, и острые осколки, впившиеся в ладонь, — это осколки разбитого бокала.
Мобильник?
Вот только сейчас доперло до Сашки — надо его достать и посветить вокруг себя. Фонарик же есть встроенный. Лишь бы не разбит был…
Не разбит!
Сети как не было — так и нет, но фонарик работает.
Ну, слава Богу, не ослеп. Белый свет так ударил по глазам, что Сашка непроизвольно прищурился. Да, действительно — пиво разлито на полу. Не кровь.
Гул в голове все уменьшался и уменьшался.
Но сквозь него по-прежнему доносился стон. Уже другой, более тонкий, женский такой, переходящий во всхлипывание.
Сашка посветил мобильным фонариком на звук. Около полуразрушенной упавшей плитой барной стойки рыдала официантка. Динара, кажется? Да, Динара. Точеная ее фигурка всегда вызывала улыбку — хороша Дина, но, увы, не наша.
Он потряс головой. С волос посыпалась бетонная пыль. Потом осторожно пополз к ней.
— Дина! Дина! — позвал он ее хриплым голосом.
Вздрогнув, как испуганный котенок, она вдруг посмотрела на него, но тут же, ослепленная фонариком, прикрыла глаза рукой.
— Кто ты? — дрожащий ее голос окончательно выключил гул.
— Саша я. Пиво зашел выпить. Помнишь?
— Нет, — и опять зарыдала.
Сашка подполз к ней.
— Ну, тихо, тихо, — приобнял он ее, руками стараясь пробежать по всему ее телу. Не похоти ради, но здоровья для — понять, есть ли раны, переломы и прочие вывихи. Внешне, по крайней мере, ничего вроде такого не было. Хотя раны бывают разные — например, внутреннее кровотечение. Внешне и не поймешь, если не врач, а человек сгорает за несколько часов без помощи.
— Ты как? Все в порядке?
Она пожала плечами.
— Андрей где?
И опять пожала плечами.
— Посмотри на меня! На меня посмотри! — он несильно ударил ее по щеке.
Она покорно посмотрела на мужчину.
— Цела?
— Не знаю…
В этот момент Сашка вдруг почувствовал облегчение. Мужчине всегда становится легче, когда он о ком-то заботится.
— Динара! Ты это… Сиди спокойно, я Андрюху поищу.
Искать пришлось недолго.
Та самая бетонная плита, разрушившая стойку, упала острым углом точно на бармена. И только ноги его в синих джинсах торчали из-под нее. А вокруг растекалась кровь.
«Смешно, — отрешенно вдруг подумал Сашка. — А ведь стой он у кранов с пивом — жив бы остался».
Захотелось курить.
Он присел рядом с хныкающей Динарой, пошлепал себя по карманам, вытащил пачку сигарет и зажигалку… А потом вспомнил. Нельзя. Наверняка взрывом гексогена разорвало газовые трубы в доме. Чиркни спичкой — и кирдык. Да, да… Надо вспомнить, как себя вести в этой ситуации.
Так…
«Вот же я тормоз!» — Сашка машинально хлопнул себя по лбу. А потом бросился к выходу из бара.
Увы.
Огромная, почти в человеческий рост, груда камней напрочь отрезала выход.
И что теперь делать?
А просто. Сидеть и ждать. Ни в коем случае не разбирать завалы. Стронутый камень может обрушить лавину железобетонных осколков. И все время подавать сигналы. Стучать по трубам, разговаривать, песни петь. У спасателей есть эти, как их… «Минуты тишины», что ли? Раз в полчаса останавливают работы и прислушиваются. Осталось узнать, на месте ли спасатели? А как узнать? А никак.
Сашка отключил фонарик. Посмотрел на экран. Из дома он вышел ровно в четыре. А теперь уже восемь вечера. Это ж он часа три с половиной без сознания провалялся? Значит, спасатели должны уже быть на месте. Жена уши оторвет, потом истерику устроит…
— Дина, ты петь умеешь?
— Что? — впервые более-менее осмысленно ответила она и посмотрела на него.
— Петь умеешь?
— А что именно?
— Не важно…
Он выключил фонарик и на двух человек упала темнота.
В пробитую бетонным острием дыру медленно капала тягучая кровь. Кровь собиралась в струйки и текла сквозь камни и глину в земное тело, внезапно покрывшееся оспинами выдавленных прыщей. Человечество белым гноем размазывалось по коже планеты.
Но ни Сашка, ни Динара об этом еще не знали. Они просто задремали, обнявшись в полуразрушенном подвале.
Сашка проснулся от того, что на лоб упала холодная капля. Он вздрогнул от удара, открыл глаза и снова ничего не увидел. Динара тихо сопела где-то под мышкой.
Кап!
Новая капля обрушилась с невидимого потолка.
Кап!
Он утер текущую со лба влагу. Дина даже не пошевелилась.
Кап!
Он осторожно повернул голову.
Кап!
Вода ударила в висок.
Он зашевелился, Дина что-то буркнула во сне, потом вдруг вскочила, закричав.
— Тише, тише, тише… — прижал он ее к себе. Верное дело, истерящую женщину надо обнимать и прижимать. Только так она успокаивается. Впрочем, можно еще пощечину дать, но это совсем уже крайний случай.
— Ты кто? — внезапно спросила Динара, и голос ее перекрыл капающую воду, эхом отразившись от бетонных обломков.
— Саша, я. Саша, — ответил он, гладя ее по мягким волосам.
— А я Дина…
— Я помню…
«Почему нет спасателей? Или они еще не добрались до завала?» — подумал Сашка. Вместо этого он сказал:
— Есть хочешь?
Она покачала головой:
— К маме хочу…
И тут Сашка задал дурацкий вопрос:
— А мама где?
— В Арске, — успела ответить она и снова зарыдала. Голова ее легкими толчками билась о его грудь.
Кап!
— Тихо! — рявкнул Сашка и полез в карман за мобилой. Включил ее. Сети как не было, так и нет.
Дина чуть затихла, но плакать не перестала. А вода все продолжала капать.
— Где у вас тут кухня? — встал Сашка, машинально отряхнув изгвазданные джинсы.
Дина не ответила, продолжая тихо плакать.
Сашка перебрался за стойку. Под ногами звенела мелочь, шуршали купюры, хрустели осколки бокалов, хлюпала подсохшая кровь бармена.
Осторожно переступив ноги бармена, он посветил на стойку. Бутылки с иностранными этикетками почему-то уцелели. Сашка схватил одну из них, наполовину полную, и хлебнул от души. Допинг — наше все. Особенно в такой ситуации. «Тем более, на халяву!» — мелькнула дурацкая мысль.
И только после этого он подумал: «А сколько же они спали?». Глянув на мобильник — Сашка часы не носил принципиально, — обнаружил: двадцать три пятьдесят. Это что, их вырубило аж на четыре часа? Или сколько там с двадцати прошло? Мозг упрямо не хотел вспоминать правила арифметики.
А и фиг с ним. Двадцать три пятьдесят. Только где же спасатели и все это гребаное МЧС вместе с их министром в оранжевой Макске? Что-то не торопятся…
Дверь в кухню, впрочем, как и выход из бара, была завалена осколками бетона. Одна из плит, хищно распахнув пальцы арматуры под потолком, словно предупреждала — не подходи, рухну.
— Отлично… — буркнул Сашка.
— Что? — тихо подала голос Динара.
— Ничего, — ответил он и шагнул назад, едва не наступив на тело бармена.
А потом полез смотреть уцелевшие ящики в стойке. Осколки посуды, ножи и прочие салфетки его не интересовали. Интересовала еда. А из нее оказались лишь пачки сухариков, чипсы, соленая рыба и пять кег с пивом. Красное, зеленое, лагер, бочковое какое-то и крепкое. Мда… Нет, конечно, много пива это хорошо, но не в такой же ситуации? Блин… И куда тут наливать?
А есть хочется.
Первая реакция организма на стресс — отрубон. А потом пробивает на немереное потребление калорий. Есть, конечно, другой вариант — бесконтрольный выброс этих калорий, то бишь истерика. Откуда Сашка об этом знал? А от жены опять же. Все-таки она клинический психолог. Нет, не в смысле абсолютного идиота, а в смысле медицины. Это такая отрасль в психологии — работа на грани нормы и патологии. Первый год после универа она работала в «Скорой», фельдшером — такого насмотрелась, мама не горюй! Зачем работала? А для практики. Много потом чего рассказывала.
«Мать ети, куда же налить-то?» — подумал Сашка, лихорадочно шаря в глубине шкафчика.
Из всех емкостей уцелел лишь поддон для ложек-вилок.
В тишине, разрываемой лишь капающей водой, раздался грохот столовых приборов, безжалостно выкинутых на пол.
— Пить будешь? — хрипло спросил Сашка.
Молчание в ответ…
— Пить, говорю, будешь?
Молчание…
— Жива?
— Да…
— Пить, спрашиваю, что будешь?
— Я не хочу…
— Я не спрашиваю, хочешь или нет. Я спрашиваю, что будешь пить?
— Ммм…
«Нда… Ну угораздило же? Лучше бы Андрей жив остался, чем…» — мгновенно устыдившись своих мыслей и самого себя, Саша нажал на кран. Тугая струя ударила в поддон, обрызгав изгаженный свитер.
