Макс Острогин - Здравствуй, брат, умри
— А про детей это точно? — спросил Джи. — Ну, что дети нормальные получаются?
Джи живет в четырнадцатом секторе, далеко от нас, но я слышал, что с детьми в его семействе проблемы. Сам Джи четвертый по счету, все предыдущие были неудачными. И велика вероятность, что у него тоже будут неудачные. А каждый неудачный — это уменьшение шансов на выживание колонии, это перерасход ресурсов, перерасход площадей, ну и так далее.
— Абсолютно точно, — заверил Хитч. — Все дети здоровые. И, кроме того, он мог в кости у любого что хочешь выиграть. Любую вещь.
— Во что выиграть? — не расслышал Джи.
— В кости.
Хитч сунул руку в карман, вытащил жестяную коробочку. Потряс ее, в коробочке прогремело.
— Откуда это у тебя? — подозрительно спросил Бугер.
— Откуда-откуда — оттуда, — нагло ответил Хитч.
— В рейде разрешено иметь только одну личную вещь, — прошептал Бугер.
— Это тебе одну. А мне две можно, я начальник, за это мне полагаются облегчения. Вот я могу с собой две вещи взять в рейд. А кости я, кстати, нашел в прошлом.
— И как в них играть? — Бугер свесился со своей полки.
— Просто. — Хитч подкинул кости и ловко их поймал. — Очень просто. Ты берешь одну кость, я беру другою. Сначала ты кидаешь, затем я. У кого больше точек, тот и выиграл. Я же говорю, все очень просто.
Все оказалось на самом деле просто, скоро Бугер и Джи проиграли Хитчу по две дневных нормы капсул каждый. Я не играл, я раньше видел мультфильм, там один проиграл другому все, даже свои полосатые штаны.
Глава 9
Дружок
Стал я рассказывать сам себе сказку, больше-то некому было. Про мужика, который поймал рукавицей золотую рыбку и стал у нее разных разностей выспрашивать. Мне эта сказка нравилась, потому что она про глупость. У мужика всего три желания, а он всякую ерунду себе заказывает. А рыбка всю эту ерунду выполняет, а в конце ничего хорошего не получается: мужик без штанов, а рыбка в море-океан нырк и только хвостиком махнула.
Вот такая, однако, ихтиология, такое, кажется, слово.
Четыре раза эту сказку рассказал, туда-сюда, и бросил, не помогло. Только кручина еще больше закручинилась, оптимизм прохудился, настроение просело. Никакого. Я потерял почти все, что мог, и теперь надо было определяться со своей дальнейшей судьбой. Надо было что-то делать, а я не знал что, ничего в голову не приходило. Поэтому я решил поступить так: пойду бродить целый день между деревьями куда глаза глядят, и в течение этого дня наверняка мне будет какое-нибудь указание. Хромой вот сверялся с полетом птиц и всегда в этом полете видел указания. Мне тоже какая-нибудь перепелка просигналит, подаст знак крылом иволга… Если они не улетели куда-нибудь на юг, куда они улетают обычно, глупые стрижи…
А если не случится указания, отправлюсь просто на юг, ведь отсутствие указания — тоже указание. Я закрыл глаза поплотнее, чтобы не видеть, где солнце, и принялся вертеться. Когда голова закружилась, я остановился и посмотрел. Лес, который шумел передо мной, ничуть не отличался от того леса, что шумел справа, или слева, или за затылком.
В этот лес я и направился. С легкой душой, шагнув с левой.
Часа через три наткнулся на небольшой круглый водоем, озерко. Из него вытекал мелкий и прозрачный ручей, я отправился вдоль этого ручья, обрывая с кустов еще не растащенные белками орехи, зачерпывая иногда воды и примеряясь к спинастым форелям. Ручей для меня и моего настроения был вполне подходящей стихией — вилял, рисовал круги и тек то в одну, то в другую сторону, прямо как моя мозговая активность, эскапады выписывал.
Шагал я по берегу, но никакого указания не встречал. Вот Хромой, к примеру, он рассказывал, как меня нашел. Отправился он в лес. Тогда весна была как раз ранняя, птицы еще совсем не прилетели, и определять судьбу по их полету было сложно. А Хромой пожелал очень, чтобы ему случилось указание. Очень сильно. И только пожелал, как сразу на знак наткнулся. Видимо, раньше там дорога рядом проходила, и из земли торчал знак — на железной такой палке, он заржавел за все время своего стояния, и Хромой его не заметил, хлопнулся о него лбом. Поднял голову — смотрит, а на знаке стрелка нарисована. Идти туда, значит. Двинул Хромой по этой стрелке и нашел меня.
А вообще Хромой говорил, что мир стал похож на чудесную страну Эльдорадо. Раньше, говорил он, люди любили придумывать всякие ненастоящие миры, в своем им было тесно и скучно. Настоящий мир давил с разных сторон, а в выдуманных всегда было в достатке и места, и воздуха. И в этих мирах существовали свои законы. Ну, если ты идешь куда-то, то не встретить кого-нибудь ты не можешь. Обязательно встретишь. И обязательно с последствиями.
Что я хочу сказать? Иногда наш мир начинал себя вести вдруг как мир выдуманный. Как Эльдорадо это самое. Обычно в нем можно идти целый месяц по лесам и никого, кроме зверюг да парочки диких, не увидать. А тут вдруг такое…
Наверное, во всех мирах — и выдуманных и невыдуманных — действуют схожие законы. Есть время бежать, а есть время стоять на месте, есть время плакать, а есть время смеяться, есть охотник, есть добыча. Есть дни тишины, и есть дни грома, так, кажется. Нет, мне, конечно, больше нравятся дни тишины, но если пришли дни грома — делать нечего.
Идешь себе по лесу, считаешь до тысячи по седьмому кругу, а потом бах — натыкаешься на каменную статую, и стоит она посреди леса в полном одиночестве, и непонятно, как она тут оказалась, эта эсмеральда. Сама, что ли, пришла?
Или идешь себе по лесу, считаешь — и нос к носу со слоненком.
Честно говоря, слоненку я удивился сильнее, чем статуе. Так все случилось.
Увидел я малину. Такую крупную и мясистую, какую редко встретишь на наших просторах. И захотелось мне этой малины, сладкого захотелось. Лучшее средство от неприятностей — это хорошая шоколадка, но если шоколадки нет, сойдет и малина. С малиной осторожнее надо, в малинниках медведи частенько заседают. Поэтому я как следует поорал для начала, чтобы их на всякий случай распугать, и только потом сунулся.
Ягод было много, я наелся быстро. Раньше мы с Хромым ее еще сушили, так, чтобы зимой тоже можно было жевать, теперь не засушить. Наелся я малины, вышел из кустов и наткнулся на слоненка.
Не на слона здоровущего, а именно на слоненка, он тут тоже малину, наверное, жрал.
Сначала я подумал, что все. Сошел. С ума. Двинулся. Уже по-настоящему, как в книжках пишут. Слон посреди леса — надо же! Зажмурился, ущипнул себя правой рукой за левую, все как полагается сделал. Глаза открыл, а слон стоит. Никуда не делся. Ну, не сошел я с ума.
Никогда не слышал про слонов. Что они в наших местах водятся. И Хромой ничего не рассказывал… Хотя нет, Хромой рассказывал как-то историю. Про Козявку. Что будто бы Козявка как-то прочитал, опять же в книге, про то, что где-то в Африке, далеко-далеко, есть место, где обитают розовые слоны. И эти слоны такие красивые, что потом они долго снятся тем, кто их видел.
И так в голову Козявке запала эта картина, что он решил завести себе слона. И однажды Козявка отправился на юг, в слоновий поход. Его не было очень долго, поскольку достать слона оказалось нелегко, но в конце концов через два с половиной года он вернулся верхом на своем небольшом слоне. Слон был отличный, работящий, помогал во всем. Строил дома, грибные места издали определял, диких гонял. Хорошо со слоном вроде как жилось.
Правда, история эта ничем хорошим не закончилась, его молнией убило. Они с Козявкой пошли ловить снетка в озеро, слон мог выволочь целую тонну снетка на берег, а тут внезапная гроза, не сухая, а просто так, молния попала прямо в хобот. Слон так и упал.
Так что слоны в нашем роду встречались, хотя они были не местные все-таки.
Если совсем уж честно, то раньше я в эту историю со слоном не верил, Хромой любил всякие сказочки рассказывать. И придумывать, и рассказывать, я думал, что все это фантастика, а теперь вот…
Теперь передо мной стоял слоненок. Мне требовался волк, а я наткнулся на слоненка. Вот и не верь после этого в Злосчастье… В книжках пишут, что раньше были такие колдуны, если их хорошенько попросить, они могли это Злосчастье отвести, ну или перенаправить на кого-нибудь вредного, я бы вот на диких лично перенаправил. А нынче никаких колдунов нет, повымерли, как и все остальные. Плохие они, значит, были колдуны, не могли справиться с болезнью.
Погодите-ка!
Так что же такое получается? Теперь я и во все остальное должен верить? Во все эти сказки, которыми меня Хромой столько лет угощал!
А может, тогда и в книжках правду пишут? Хромой мне говорил, просто-таки вдалбливал в голову — книжки врут, книжки врут, так что мне теперь — в эти книжки начинать верить?
Нет, наверное, все-таки в большинстве книжек вранье, но в некоторых пишут правду…
В редких. Иногда очень.
