Герман Романов - Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»
– Вперед, православные!
Крик вырвался помимо воли, и царевич побежал навстречу туркам, но его опередил гренадер в окровавленном мундире.
– Ал-ла!
Янычар с искаженным от ярости лицом толкнул налетевшего на него солдата и поднял ятаган.
– Ах ты, сукин сын!
Константин Петрович взревел, прыжком преодолел наваленные бугром трупы и стремительно выбросил вперед винтовку. Он не успел спасти раненого солдата – ятаган сверкнул серебряной молнией, и во все стороны брызнула кровь из разрубленного наискосок тела.
И тут же длинный и острый клинок русского штыка вонзился в неожиданно ставшее мягким тело османа. Лицо янычара исказилось чудовищной гримасой от смертной боли, а царевич безжалостно надавил на цевье, рванул винтовку, чувствуя запах крови и вываленных из распоротого живота дымящихся человеческих внутренностей.
Звериный вопль заколотого турка вначале оглушил Константина, но потом еще более распалил. Он кинулся в драку, ударив прикладом в распяленный криком рот, и молниеносно, будто на тренировке, вонзил штык в набежавшего янычара. И снова отработанный на учениях удар прикладом, что-то сразу хрустнуло, липким обдало руку.
Царевич озверел и берсерком заметался в рукопашной схватке, нанося удары во все стороны. Но краешком мозга он контролировал свое тело, останавливая смертельные выпады, когда замечал зеленый мундир и синий казачий чекмень. Рядом дрались свои, и Константин Петрович не видел, но чувствовал их поддержку.
О смерти он уже не думал – последний бой всегда гонит такую мысль из головы обреченного, оставляя взамен другую – задорого продать собственную жизнь. А потому даже почти не чувствовал собственной боли, хотя два раза его сильно резанули.
Кровь и пот заливали глаза, все расплывалось перед глазами, но не было ни единого мгновения, чтобы вытереть лицо и хоть на секундочку перевести запаленное дыхание. И слабость, что наливала тело свинцом, давящая, безысходная.
– Дави их, ребята!
– Ал-ла!
– Твою мать!
Сильный удар в грудь опрокинул Константина на землю – но тело не почувствовало боли, рухнув на что-то мягкое. Он попытался поднять винтовку, но не смог освободить руку от чьей-то хватки. Попытался приподняться, но тут же был вдавлен обратно. По животу, ногам, рукам и груди безжалостно топтались, словно старались загасить жизнь.
Было больно, очень больно – он хрипел и, словно благодеяние, почувствовал, что теряет сознание. Последнее, что он увидел, – перед глазами встал красный от крови сапог с распоротым голенищем…
Стокгольм
– Ваше величество, посмотрите, – поджарая, но немолодая уже дама с породистым лицом развернула шелковую материю. – Она словно создана для вашего платья!
– Конечно, моя дорогая Элеонора, – королева кивнула своей преданной статс-даме и прикусила губу. Разложенные по всей комнате штуки материй, разноцветных, на любой вкус – от бархата до тончайшего льна, подарки матери с далекой родины не радовали ее сердце.
Наоборот, сейчас Елизавете Петровне хотелось заплакать самыми горькими слезами, но она держала себя в руках. Воленс-ноленс, как говорится, положение обязывает. Она не только шведская королева, но и дочь российского императора.
Не таким представляла себе замужество юная принцесса, названная в честь бабки, дочери Петра Великого. Супруг оказался вечно мрачным мистиком, масоном (правильно, что отец настрого запретил все масонские ложи в России еще в дни мятежа 1762 года), жутко охочим до молодых девок, причем странно озабоченным для своего почтенного возраста. Но он был кронпринц, и Лиза понимала, что рано или поздно ее Карл может стать королем, благо его брат был бездетным.
Так оно и случилось – Густав умер молодым, не оставив наследника. А Лиза, будучи тогда в положении, родила мальчика, которого в честь дяди назвали его именем. Это вызвало некоторое расположение к ней шведского общества. Впрочем, тут женщина не сильно обольщалась – супруг, став королем Карлом XIII, сразу стер все эти очень небольшие признаки радушия. Такого русофоба нужно было еще поискать, и начал его величество претворять свои взгляды на жизнь именно с нее.
Где блестящий двор и праздники?! Где достойное королевскому сану содержание и положение?!
Даже скромный двор отца-императора в Петергофе и Зимнем дворце показался бы верхом роскоши в ее незавидном положении. Что же тут говорить про другие державы…
Елизавета Петровна прекрасно понимала, что ее принесли в жертву государственным интересам, и не надеялась на яркую, как в романах, любовь уже пожилого супруга. Хотя в сердце в первый месяц после свадьбы и появлялись некие затаенные помыслы. Вскоре и те развеялись, как легкий дымок на сильном ветру. Но хотя бы малую толику уважения муж был обязан проявлять к собственной жене?!
Нет, даже в постели сей король был настолько гнусен в своих притязаниях и разговорах, что женщина испытывала омерзение, ложась с ним в супружескую постель.
Но сейчас все стало намного хуже – король не только наотрез отказался от неофициальных предложений Петербурга, сделанных от чистого сердца и намного лучших, чем для союзной Дании, но и стал замышлять войну. Елизавету Петровну уже поставили в известность, что Карл XIII начал собирать флот и армию и рассчитывал выступить на стороне Турции в удачный момент. И не просто так – Англия предоставила вечно нуждающемуся в деньгах венценосцу большой заем.
Вот так – война с Россией уже предрешена, и первой ее жертвой стала русская принцесса, дочь своего отца, к своему большому горю являющаяся шведской королевой…
Дарданеллы
Молодой офицер радостно впрягся в служебную лямку; все было для него внове и удивительно. Загадочные русские оказались совсем не теми, которыми их представляли во Франции. Не дикие варвары в медвежьих шкурах, а вполне культурные люди и, даже более того, – создавшие такое превосходное оружие, которого не имела ни одна страна в Европе. А только это одно говорило офицеру о многом.
И еще одно чудесное открытие его ошарашило в прямом смысле слова, и он понял, почему в России невозможно то, что случилось во Франции. Посягнуть на помазанника Божьего?! В русской армии никто супротив императора ничего дурного не замыслит, да как можно на своего благодетеля?! Тут наоборот выйдет – да узнай кто-либо о таком злоумышленнике, особенно бородатые и свирепые казаки или суровые гвардейцы, что старой веры держатся, мигом головенку оторвут, как худому куренку.
Лексикон русских слов, обеспечивающих его материальное положение, очень быстро пополнился, как река весной. Тут были «кормовые» – офицеру полагалась казенная лошадь и фураж от государства; «столовые» – кормили служивых тоже за казенный счет, и очень неплохо, по крайней мере, намного лучше, чем во Франции.
