Константин Соловьёв - "Господин мертвец"
- Когда-нибудь я найду того француза, который создал эту пушку, затолкаю его в ствол и выпалю… - простонал Клейн, ворочаясь где-то рядом.
Крамер отделался сломанным носом, взрывная волна ударила его лицом о землю с такой силой, что легко сломала кости и хрящи. Дирк решил не говорить этого бывшему лейтенанту. Ни к чему переживать из-за внешности накануне решающего боя. Тем более, если он окажется последним.
Мертвый Майор отделался легче прочих, встал, словно ни в чем не бывало, смахнул с лица пыль. Не повезло только Тоттлебену. Привалившись к стене, он не смог убраться подальше. Сталь и огонь не задели его, но обрушили вниз перекрытие. Тяжелая опорная балка – ошкуренное старое бревно – раздавила его голову.
- Он бы все равно не смог идти… - сказал Клейн.
Прозвучало грубо, но никто его не одернул. Каждый из «Висельников», понимая, что слова тут не нужны и бесполезны, воздал память несколькими секундами молчания. Сейчас молчание было торжественнее всяких слов.
«Никак нет, господин унтер, - произнес где-то рядом знакомый Дирку голос, - Я продавал капусту в Лейпциге».
Бедный Тоттлебен, который так уважал и любил цифры. Теперь от него остались только цифры – какое-то количество кубических сантиметров и грамм мертвой плоти. Все то, что было им прежде, покинуло этот мир бесследно.
- Доклад! – приказал Дирк, отвесив себе звенящую мысленную оплеуху, - Кого мы еще потеряли?
Рошер, с трудом доковылявший до разрушенного и заваленного обломками перекрытия «штаба», отрапортовал:
- Один рядовой, господин унтер. Брюкнер. Раздавлен. Остальные целы. И…
- Что за «и»?
- Херцог. Он был наверху, когда «чемодан» лопнул.
Остов бетонного сооружения, в котором укрывался Херцог, исчез, как сдутый с поверхности стола бумажный домик. На его недавнее присутствие указывали лишь несколько бесформенных валунов, которые даже фугас не смог вытащить из земли. Все остальное обратилось мелким щебнем и разрозненными камнями, между которыми можно было заметить то кусок проводки, то валяющиеся отдельно лестничные ступени.
- Шеффер идет…
Денщик уцелел, хоть и находился неподалеку от эпицентра. Он брел к Дирку, таща в руках что-то, из-за земляной завесы, до конца не рассеявшейся, нельзя было разглядеть, что именно. Но когда он подошел ближе, стало видно, что в руках у него тяжелое и длинное ружье «Херцога» и что-то еще – прямоугольное и маленькое. Ружье Шеффер протянул Дирку. Этот простой жест обозначал многое, в нем было что-то от поднесения дара.
- Херцог закончил свою охоту, - сказал стоявший за плечом Дирка Мертвый Майор, - Вот пример истинно-счастливого мертвеца. Отошел к Госпоже, так и не бросив своего увлечения.
Дирк принял противотанковое ружье Херцога, рефлекторно проверил механизм. Обмотанный вокруг цевья патронташ пуст, но в стволе остался патрон. Должно быть, последний, который Херцог берег до конца. Да так и не выпустил.
- Танк движется, - сказал Рошер. Для этого ему пришлось выглянуть из траншеи, - Тот самый, «Пикардия». Наверно, Херцог не хотел уходить с позиции, пока не порешит с ним последнее дело. Упрям был… Прямо-таки Ахав со своим треклятым китом…
То, что Дирк сперва принял за блокнот или планшет, оказалось книгой. Полустершаяся обложка и засаленные страницы свидетельствовали о том, что хозяин обращался с ней не слишком бережно. Но то, что он взял ее с собой в бой, говорило об обратном. Дирк взял ее в руки и сразу узнал. Книжка Йонера, которую тот дал Херцогу. С этим глупым стишком про мертвых солдат. Она заслуживала только того, чтоб бросить ее в пыль. Но поступать так на глазах «Висельников» не хотелось. В их глазах это наверняка было бы предательством памяти Херцога. Поэтому Дирк просто сунул книжку в свой планшет. Третью смену ее владельца он уже не увидит.
- Танк так и торчит, - доложил тем временем Рошер, - Видать, брони больше, чем на линкоре. Близко не суется, не дурак. Курсирует туда-сюда, чтоб его самого снарядом приложило…
- Он и не полезет, чугунная твоя бошка, - огрызнулся Мертвый Майор, - Зачем ему лезть? Будет работать как подвижной бастион с капонирами, прикрывать своих да траншеи от мусора чистить… А ну, покойнички, в ружье!
Ободренные точным попаданием «чемодана», в траншею полезли французы. Небольшая разведывательная группа, вооруженная гранатами и кинжалами. Но если они надеялись добить уцелевших, их ждало разочарование. Крамер схватил заглянувшего в траншею француза за шею и легко стянул вниз, не дав опомниться. Короткий апперкот, в который было вложено достаточно силы, чтобы свалить с ног быка, вмял защищающую живот бронепластину глубоко в тело француза. Потом хрустнула его шея, которую так и не смог защитить доспех. Остальные лазутчики второпях швырнули свои гранаты и пропали.
- Надо идти, - сказал Мертвый Майор, надевая шлем, - Следующий «чемодан» может похоронить всех оставшихся. Сукины сыны славно пристрелялись.
Это было справедливо. Только счастливый случай позволил снаряду промахнуться, прямое попадание уничтожило бы всех «Висельников», сдув всю траншею с ее хитрыми укреплениями легче, чем кукольный домик. Значит – винтовку на плечо, в последний раз обвести глазами свой крошечный отряд и…
«Мейстер!.. – позвал Дирк в пустоту, - Мы готовимся к наступлению. У вас будут приказы?».
Пустота ответила, словно только и ждала этого. Ответила пронизывающим ледяным ветром, от которого враз подернулись инеем внутренности. Голос, который не тревожил даже окружающего воздуха, зазвенел в Дирке, как в резонаторе.
«Приказы будут, унтер-офицер Корф».
Дрик собирался доложить обстановку, но этого не потребовалось.
«Не нужно доклада, я и так все вижу. Как мало осталось от моих «листьев»… Но я благодарен вам даже за это, унтер. Вы сделали все возможное, никто не будет вас корить».
«У меня осталось меньше отделения, - сказал Дирк, его собственный мысленный голос прозвучал сдавленно и лающе, как извергнутый из простреленной глотки приказ, - Собираемся ударить последними силами с тем, чтоб воссоединится с четвертым отделением. Их крепко прижало, без нашей помощи могут не выбраться».
«Приказываю отменить. Есть другое направление для удара».
«Мейстер… Воссоединение с отделением Карла-Йохана увеличит нашу боеспособность вдвое. Без него мы навоюем не больше, чем ружье без ствола».
«Нет времени спорить, унтер, - голос тоттмейстера Бергера, ледяной и безмерно уставший, не оставлял даже гипотетической возможности для спора, - Повторяю, у вас есть другое направление для удара. Четвертое отделение вашего взвода уже сорок минут, как перестало существовать».
«Я должен был растеряться, - подумал Дирк, надеясь на то, что эта мысль осталась его собственной, не улетела, подхваченная невидимым холодным ветром, - Все четвертое отделение… Карл-Йохан. Перестало существовать…»
«Они не уронили чести вашего взвода, унтер. Бились до последнего. Французам удалось смять их только после того, как подошли танки».
«Они были «Веселыми Висельниками», мейстер».
«Да. Поэтому я чувствую себя осиротевшим сегодня. Слишком многие оставили службу».
«Сколько мертвецов осталось в моем взводе?»
«Только те, что вы видите перед собой».
«А штальзарги?..»
«Это все, унтер».
«Мы не сможем выполнять боевую задачу такими силами. Первый же французский заслон остановит нас, а первая же контратака снесет напрочь».
«Вам придется это сделать. У меня нет сил, способных поддержать вас сейчас».
«На остальных участках не лучше?» – спросил Дирк, испытав укол стыда – он совсем забыл о том, что не только «листья» несут большие потери, пытаясь сдержать стальную французскую волну.
«Ситуация тяжелая, - мейстер не стал лгать или тянуть с ответом, - Взвод Ланга попал под тяжелейший минометный обстрел и практически прекратил существование. Крейцер отчаянно контратакует, но его зажали. Йонер закрепился, но даже он долго не продержится. Французы развили наступление сразу в нескольких направлениях. Эти дьяволы оказались быстрее и решительнее, чем кто-то из нас мог предположить. Это… Это как винтовочная пуля, которая ударила в кость и завертелась, кромсая мясо вдоль и поперек».
«Вы в безопасности?»
«Сейчас да. За эту безопасность пришлось заплатить половиной моего конвоя. Лейтенант Зейдель ранен и, кажется, смертельно. Брюннер пропал без вести».
«Мы готовы придти на помощь, мейстер!».
«Речь не обо мне, - в голосе тоттмейстера скрипнула досада, - Помогать уже некому. Те очаги сопротивления, которые французы еще не подавили, прекратят свое существование в течении часа, от силы двух. Вы бились как львы, унтер, но численное и техническое превосходство несоизмеримы. Нет, идти кому-то на помощь поздно, момент давно упущен. Но кое-что вы с вашим отделением еще можете сделать».
«Что?» - он даже не произнес это, просто мысленно выдохнул.
«Французские тоттмейстеры, унтер».
