"Фантастика 2025-122". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна

– А что я, каменный?! – буркнул Андрей, краснея. – Нарассказал, а сам отрубился.

– А мне что? – пожал плечами Эркин. – Я и тогда крепко спал. Раз, – он усмехнулся, – позволили, то не теряйся. А сейчас-то…

– От сна душ помогает, – улыбнулся Фредди, – холодный. Тебе сейчас в самый раз будет. А то есть ещё, парень, такая штука, баня…

Он не закончил фразы, потому что Андрей кинулся на него. Эркин успел вклиниться между ними, и основной удар пришёлся ему в грудь, а Фредди досталось уже вскользь, по скуле. Эркин сгрёб Андрея в охапку и подержал, пока тот не стал спокойно дышать.

– Ты что? – Фредди подобрал свою шляпу. – Тебе давно не врезали если, так я… – но, увидев какие-то одновременно злые и несчастные глаза Андрея, остановился.

Эркин медленно отпустил Андрея, но остался наготове.

– Так… – Андрей переводил дыхание между словами, – так, значит, в баню меня надо, так? Ну… ну, спасибо тебе. Ты… ты хоть знаешь, что пообещал?

– Объяснишь, узнаем, – подчёркнуто спокойно сказал Фредди.

Эркин кивнул.

– Объясни. Мы тогда… Ну, как-то ты сказал, что если… случится что, то вместо душа баня получится. Я не спросил тогда, закрутился. Расскажи.

Многословие Эркина, похоже, окончательно успокоило Андрея. Во всяком случае, заговорил он очень спокойно.

– Баню в душевой делают. Загоняют по одному. Охранюги кольцом. Кто с дубинкой, кто с плетью, кто с чем. И ты в кольце. И вот гоняют тебя по кругу. Упадёшь, вырубишься, обливают из шланга. Ледяной или кипятком. Это уж как захотят. Потому и баня. Что воды много. Встанешь, и тебя по новой. Второй сеанс. Ну и дальше. Кто после третьего уже не встаёт, мёртвый, кто… дольше. – Андрей сглотнул. – Меня после второго сволокли и бросили. Посчитали готовым. А трупняки, команда похоронная, сердце прощупали и в лазарет скинули.

– Значит, у вас это баней называли, – Фредди невесело усмехнулся. – У нас кольцом.

Андрей оторопело уставился на него. Беззвучно открыл и закрыл рот. А Фредди продолжал:

– Кипятком, правда, не шпарили. И не до смерти. Так. До полной отрубки.

– И на каком ты отрубился? – спросил Эркин.

– Сказали потом, что на шестом, – Фредди улыбнулся одними губами. – Я-то с третьего уже не помню ничего. Тоже… повалялся потом, – твёрдо посмотрел в глаза Эркину. – Тогда мне спину и выбили.

Андрей перевёл, наконец, дыхание:

– Уорринг?

Фредди кивнул:

– Он самый. Знаешь?

– Слышал. Оттуда – или в лагерь, или в землю. А ты?

– А я третий путь нашёл.

– Оттуда не бежали.

– Меня выкупили. В работу.

– Чистильщик?

Фредди пожал плечами:

– Другого варианта не было.

– А потом?

– Я работал честно, – усмехнулся Фредди. – Расплатился за Уорринг, и меня отпустили.

– Вход десятка, выход сотня, – зло усмехнулся Андрей.

– Я сам брал заказы и никому не мешал, – спокойно ответил Фредди.

– Остался чистильщиком?

– И это. Я сам по себе.

– Но не вышел.

– Мне некуда выходить, – шевельнул плечами Фредди.

Эркин молча слушал этот быстрый разговор, не вмешиваясь, никак не выдавая своего непонимания. Или он всё понимал? Когда Фредди и Андрей замолчали и посмотрели на него, он только кивнул.

Но Фредди решил объяснить.

– Чистильщик – это…

– У тебя другого варианта не было, – быстро перебил его Андрей. – А… а выйти оттуда нельзя, это так. Только в землю выход. Или в трубу, ну, через крематорий, если в лагере.

– Я понял, – спокойно сказал Эркин, хотел что-то ещё добавить, но передумал и сказал явно другое: – Каждый своего хлебнул, и мало никому не было, так?

– Так, – кивнул Андрей.

– Сами додумались? – усмехнулся Фредди.

– Не дураки же мы, – улыбнулся Эркин.

– Это верно, – ответно улыбнулся Фредди. – Дураками вас назвать никак нельзя.

Эркин подобрал разбросанные фляги.

– Пошли, – просто сказал он. – Пора дальше.

И снова бредут, пощипывая траву, бычки, и три всадника то скачут, выравнивая или сбивая стадо, то дремлют в сёдлах, давая коням идти за стадом, то съезжаются вместе, чтобы поговорить, то рассыпаются по краям стада. И разговоры у ночного костра и на дневках. И эти два дня остались в памяти обрывками разговоров и рассказов.

…

– Я дома не помню почти. Так… обрывки. Даже имён не помню. Смешно, да?

– Нет, Эндрю, не смешно. Ты выговорись. Легче будет.

– Они сначала когда пришли… Они всё разбросали, поломали. У… нас книг было много, так они… они вывалили их и ходили по ним. Но схрон они не нашли. Всё обшарили, но не нашли.

– Чего? Что не нашли? Это по-русски, да?

– Я не знаю, как это по-английски. Ну, место, где прячут. Не сейф, не тайник, а… большое, не для вещей. Я лучше расскажу, как оно сделано было. У нас подпол был. Ну, погреб, только не отдельно, а прямо под домом. И люк, вход с лестницей на кухне. Там картошку держат, банки с компотом, соленья всякие…

– Ясно. Здорово придумано, не бегать никуда.

– Там у всех такие были, кто в своём доме жил. Ну вот, а когда Империя пришла, в погребе перегородку сделали, отделили часть, и туда второй люк, из спальни. Там ковёр, на ковре стол. И когда обыск был, через кухню тоже в подпол спустились. Всё переломали, банки перебили, у нас ничего не осталось. Но схрона не нашли. В спальне ковёр они забрали, он ихнему старшему понравился, но люка не заметили. Там пазы хорошо были заделаны. Схрон, понял?

– Да. Когда для людей, то укрытие (shelter), а для чего мелкого то да, тайник (cache).

– Тайник и я знаю. Это мы делали.

– В Паласе?

– В камерах трудно. Нас тасовали часто. В душевой тайник был. В распределителях… бывало. А уж в имении… У каждого, считай, свой.

– А что прятали?

– Жратву, в основном. Кто что.

– Ну, и в лагере их полно было. Такие делали, что ни один шмон их не брал… И когда уже за нами пришли, они опять всё искали, и опять ничего не нашли. Избили нас всех. И увезли. Я не знаю, что потом с домом было. Сожгли, наверное.

– Могли и продать. Как выморочное имущество. Так что, может, и устоял. Если там живёт кто, можешь права предъявить.

– Нет, Фредди. Я ж не знаю, где это. Не помню я ничего. Ни города, ни фамилии своей. И… и для этого же документы нужны. А у меня что? Номер. Покажи, попробуй.

– Ты совсем без бумаг?

– Совсем.

– Бумагу купить можно. Дорого, но можно. Ладно, это ещё обдумать надо. А у тебя?

– У меня справка русская. Об освобождении. Пока хватает.

…

– В питомнике детей сразу отбирают. Выкармливают совсем другие. Их молочницами звали. Ну, до пяти нас всех вместе держали. Приучали. Что белые – господа, что не слушаться нельзя. Простые работы всякие делали. А в пять первая сортировка. Нет, первая в год была. Нам тогда и номер ставили. Но этого я не помню. Меня в пять лет в спальники отобрали и в другой питомник перевезли. Учебный. Но там был свой питомник. Племенной. И нас, старших уже, туда на работы гоняли. На уборку обычно. Ну и когда годовиков клеймили, мы подносили там, держали.

– Годовиков?

– Ну да. Которым год исполнился. А может и меньше. Это сразу после Нового года. Там перед Новым годом ещё праздник какой-то.

– Кристмас. Рождество.

– Ну да. И вот надзиратели неделю пьяные. Иногда и не кормят. Некому. Мы так и сидим по камерам. Ну, это мальцы. Кто постарше, то самая работа в эту неделю.

– И кого отбирали?

– Красивых. Тело чистое, без шрамов там, родинок. Двигаются хорошо, ловкие.

– Я… я слышал, что таких, кому… нравится это.

– Нет, Фредди. Лапать нас надзиратели, с самого начала лапали. Мы все к первой сортировке, ну, к пяти годам уже знали. За что бы тебя белый ни хватал, молчи и улыбайся. И делай, что он велит. А наказывают когда, кричи. Надзиратели любят, когда кричат.

…

– У ковбоя вместо дома седло, и кольт вместо жены. Всей радости под расчёт напиться, дать в морду и получить по морде. Каждый сам за себя, но, когда всерьёз, шерифа не звали. Сами обходились.