Алексей Колентьев - Туман войны
Створки входных дверей разъехались в стороны, вошли трое прислужников и сам Клавдий с подносом на котором стоял высокий кубок зелёного стекла и стилизованный под антику, узкогорлый полуторалитровый кувшин с неброской наклейкой в виде золотой грозди винограда перевитой причудливо вьющейся надписью на фонете[35]«Око Диониса». Парнишка вырос, окончил школу Ритора Савла и Председатель, взяв его к себе на службу три года назад, ни разу об этом не пожалел. Клавдий вырос старательным, немного замкнутым юношей, но во всех своих начинаниях он всегда не забывал Павлантия, присылая чёткие, по-военному лаконичные письма, где спрашивал совета или дозволения автарха на то или иное своё дело. Юноша считал Павлантия своим покровителем и демонстрировал все эти годы поразительную преданность и смекалку в делах ведения канцелярии автарха.
В такой демонстрации не было особой нужды — Павлантий только стоял рядом, пока Зоэ передавала аккредитив на покупку десяти ромуланских ребятишек распорядителю-гевстиянцу. В Конфедерации рабство считалось позорным пережитком прошлого. А работорговцев казнили без суда. Но в империи Ра — свои порядки, поэтому среди деловых феминистских организаций было принято в качестве жеста благотворительности, собирать средства на выкуп из рабства и привозить несчастных людей в полисы Конфедерации. Некоторым выправляли документы и отпускали по домам, если те находились, а детей-сирот оставляли на попечение храмовых домов Презрения. Там детей лечили, избавляли от позорного, вживляемого только преступникам урезанного аксона[36] и определяли в школы разных полисов Конфедерации. Клавдию повезло, поскольку Зоэ, ставшая женой Павлантия, приняла живейшее участие в судьбе смышлёного, сероглазого ромуланского мальчишки, отправив того в Александрийский университет, оплатив все десять лет обучения из собственных средств. На недоумённые вопросы отца и мужа, девушка отвечала просто: «Богам было угодно соединить наши судьбы, посредством этого мальчика, так не буду же я их гневить. А деньги… Верность с которой этот юноша будет служить Конфедерации за деньги уже не купишь». Жена оказалась права: Клавдия много раз пытались подкупить или переманить на сторону политических врагов Павлантия. Но ни скомпрометировать, ни сбить с толку юного комеса канцелярии Совета, так ни кому не удалось.
Павлантий жевал сыр, хлебал острую томатную похлёбку из миски почти машинально, едва ощущая вкус пищи. Ел он с годами всё меньше и меньше, со временем, всего раз или два в сутки. Отдавая предпочтение простой пище, очень много пил минеральной воды, чей неисчерпаемый источник с давних пор бил в подземельях храма Асклепия на юге столицы. Вода расходилась по всему Элисию[37] и пользовалась популярностью благодаря различным целебным свойствам. Мелодичный сигнал прервал невесёлое течение мыслей, Павлантий всё чаще стал замечать за собой рассеянность — верный признак наступающей дряхлости. Временами, Председатель всё дальше и дальше уплывал мыслями в прошлое, упуская контроль за настоящим. Вот и теперь, вызов заставил его руку с бокалом дрогнуть. Поставив кубок на стол, автарх тронул иконку интеркома в глубине мерцавшего оттенками голубого голоэкрана.
— Господин Председатель, — голос Клавдия звучал официально и холодно, — Прибыл его преподобие иерарх Стефаний.
— Проси. — Павлантий отодвинул миску с едва тронутой похлёбкой и отпил изрядный глоток вина из кубка, устремив тяжёлый взгляд на распахивающиеся двери зала Совета.
Стефаний в миру звался просто Софроном, носил звание гипасп-капитана и вместе с Павлантием дрался за Крит. Его преподобие тогда был командиром малой фаланги гипаспистов[38] и здорово выручил батарею «скорпионов»[39] самого Председателя — их обошли и взяли в кольцо пельтасты[40] мятежного гиппарха Солона, из-за амбиций которого и начался критский конфликт. Солон возглавил мятежную курию, сбросив погрязшего в разврате тогдашнего критского автарха Аполония и провозгласил себя тираном, то есть единоличным властителем Крита. Захлёбывающийся в соплях и винном угаре Аполоний, вышел по открытому каналу в прямой эфир, раструбив о своём позоре по пятистам каналам глобальной новостной сети Гелиона. Брызгая слюной в дрожащий объектив бытового коммуникатора, низвергнутый автарх попросил помощи у Конфедерации. Отказать этому развратнику и пьянице, конечно же было невозможно: не поддержи олигархия одного из подписавших хартию Согласия,[41] само существование такого хрупкого союза между богатейшими и влиятельными городами юго-запада, окажется под угрозой распада. Критская война помогла упрочить союз и влияние трёх активных её участников — Медиолантия, Спарты и Коринфа. Александрийцы тоже воевали неплохо, но слишком малочисленны и плохо организованы были их силы. Остальные полисы только наблюдали, ограничиваясь незначительной помощью конфедератам, не забыв, впрочем, примазаться к победе спустя три месяца — ровно столько длилась активная фаза кампании.
Стефаний Софрон, упругой походкой отставляя левую согнутую в локте у пояса руку, на которую был намотан край багряной тоги вошёл в зал, который сразу же стал чуть меньше по размерам. Тогу жрец носил поверх лёгкой пиджачной пары, глубокого серого цвета из коринфской шерсти. Софрона призвали в храм Хроноса[42] сразу произведя в чин таксиарх-прелата,[43] учитывая огромный опыт шестидесяти семилетнего ветерана, это был достойный финал военной карьеры. Бронзовая маска с ликом Хроноса, чьи рубиновые глаза смотрели всюду и словно в никуда, уставилась на Председателя с осуждением. На самом деле, это были современные фотоэлектронные умножители, позволяющие жрецу одновременно считывать поступающую прямо на сетчатку глаз информацию, распознавая по мимике лиц собеседников, что те думают на самом деле. Знать когда тебе лгут и не испытывать затруднений с ответной ложью, произнесённой из под невозмутимой бронзовой личины — вот фирменный знак всех жрецов. Грозный лик божества плохо сочетался с хохолком седых волос, предательски торчавших на макушке Софрона. Дождавшись, пока комес канцелярии скроется за дверью, жрец с видимым облегчением сорвал с лица личину и бросил маску на стол, рядом сложив и бордовую тогу, оставшись в обычном летнем костюме.
— Привет тебе и долгих лет процветания, Председатель Совета олигархии! Да прибудет над тобой благословение Хроноса и всех олимпийских богов…
— Кощунство это не то, что может привлечь благосклонность олимпийцев, Ваше святейшество, — Павлантий скупо улыбнулся. — Привет и благословение и тебе, старый друг. Что привело тебя ко мне в столь поздний час?
