Владислав Выставной - Кремль 2222. ВДНХ
Здесь все было грандиознее, мрачнее и нарочито утрированно – как это случается в редких красочных снах. Здания, сооружения, фигуры статуй, бассейны фонтанов и само пространство древнего парка словно раздуло и исказило в произвольных пропорциях. И хоть Книжник не переставал напоминать себе, что находится в чужом, параллельном по сути, пространстве, увиденное плохо укладывалось в голове.
ВДНХ походило на страну спятивших великанов. О чем можно было догадаться сразу – хотя бы по стражникам на таких же гипертрофированных диких Вратах.
– Пришли? – тихо спросил Книжник.
– Если ты возьмешь за правило все время подгонять события, то не придешь никогда, – отозвался Черт. – Если бы к Буке было так просто подобраться, не было бы смысла тащить сюда с собою тебя.
– Но ты притащил. Почему?
– Почему-то я верю в тебя, – фальшивым голосом заявил Черт. – Чем-то ты тронул меня. Может, старею, становлюсь сентиментальным… Ты, головой почем зря не верти, а смотри в оба. Здесь у тебя врагов побольше будет, чем снаружи.
– Это еще с чего?
– Всем здесь нужен Бука. И кому-то может не понравиться тот, кто объявит себя его другом. Не все поверят, что у бога есть друзья среди смертных.
– У бога? – Книжнику показалось, что он ослышался.
Карлик насмешливо оскалился:
– Ты забыл, чей это мир?
Семинарист растерянно кивнул. Он помнил мрачного человека со сверхъестественными способностями. За ним тянулся шлейф слухов и легенд. Поговаривали, что этому человеку, если он все еще оставался человеком, не менее двухсот лет, что свои способности он обрел еще до Последней Войны и это не связано напрямую с жуткими мутациями, порожденными ядерными бомбардировками, химическим и бактериологическим оружием, которым стороны конфликта в бессильной ярости пытались уничтожить друг друга. У него была своя, не менее грандиозная история, всю правду о которой, наверное, не знал никто, кроме него самого. Но, как бы там ни было, все это не объясняло возникновения этого странного мира, ставшего персональным миром Буки.
И вместе с тем, это лишь подтверждало его сверхъестественную мощь. А значит, у него действительно можно просить помощи. Только Бука может спасти Зигфрида – если еще на стало слишком поздно. А значит, нужно добраться до него как можно скорее.
– Не будем терять времени, – сказал Книжник. – Веди меня к нему.
– Какой ты быстрый, – отозвался карлик. – Э, нет. Так не получится.
– Почему?
– Что-то я утомился. Да и пожрать не помешало бы. Прежде, чем на подвиги лезть, нужно перевести дух и осмотреться. К тому же, я тут недели две не был – хорошо бы понять, как изменился расклад сил.
– И что ты предлагаешь?
– Идем к союзникам.
– У тебя здесь и союзники имеются?
– Ну, может, союзники – это сильно сказано. Во всяком случае, те, что не должны прикончить при первой встрече. Так что держись за мной и смотри в оба.
Двинулись не по прямой, хоть пространство впереди выглядело довольно пустынным и безопасным. Но и без лишних объяснений семинарист понимал: то, что на первый взгляд кажется безопасным, почти наверняка является смертельной ловушкой. Проводник вел его в своей излюбленной манере – наиболее длинным и неудобным путем, по левому флангу, забираясь в самые непролазные развалины и мешанину агрессивной растительности. Возможно, это была своеобразная защита: лишенный зрения, рассчитывающий только на слух и обоняние, его спутник проявлял излишнюю осторожность. А может, он видел угрозу, недоступную зрячему. В любом случае, оба до сих пор были живы, и это само по себе достаточный повод доверять проводнику.
Не особо вдаваясь в подробности, карлик обрисовал устройство этого странного мира. Слушая его, Книжник не мог понять, всерьез ли говорит спутник, или привирает прямо на ходу, чтобы набить себе цену.
– Видел все эти красивые здания? – говорил проводник. – Когда-то это были павильоны, в них всякие диковины показывали. Люди, они же до всего необычного охочи, им двухголовую крысу покажи – они от счастья до потолка прыгать будут. Скажем, вон тот симпатичный домик – это павильон «Физика». Там такие вещи творятся, что спьяну не привидится. Говорят, и время там, и пространство – все наизнанку. А зайдешь – тебя самого вывернет мясом наружу, даже понять ничего не успеешь. Мало, кто там бывал. А с тем, кто бывал – лучше и не встречаться – они вроде как и людьми-то перестают быть.
– Так мы туда идем? – Книжник поежился, пытаясь представить себе описанную спутником картину.
– Э, нет, меня туда шматом копченого мяса не заманишь. Мои союзнички в «Химии» базу устроили. Там и мы остановимся.
Книжник помолчал, раздумывая, проговорил:
– Я не очень-то понимаю, какой вообще смысл был в этой самой выставке. Что и зачем здесь до войны показывали?
– Да и никто сейчас толком не помнит. Вроде как, хвастались здесь – своими достижениями, возможностями. Может, ради торговли. А может, угрожали друг другу: мол, знай нашу силу.
– Но как удалось сохранить все это? Все целенькое почти, как будто никакой Войны здесь не было.
– А ты не понял? Там, в обычном пространстве, на этом самом месте – сплошные руины. Да и здесь тоже…. – проводник замялся, щелкнул пальцами, не зная как сформулировать. – Не так здесь, как до Войны было. Знаешь, как во сне бывает? Все слишком яркое, слишком большое, нереальное. Вот и здесь, вроде как, все до крайности дошло. Скажем, наш павильон, «Химия» который. Это не просто название. Все там у нас клокочет, булькает, химические процессы идут да вещества всякие получаются – вроде даже, сами собой. Можно отравиться, если не туда полезешь, а можно и озолотиться – если понимать, что да как. Наверное, так и выглядит эта самая химия – в чьем-то сне.
– Букином сне, – проговорил Книжник.
– Правильно мыслишь, – одобрительно сказал карлик. – Только не забывай, что это просто похоже на сон. А на деле – реальнее самой реальности. Мозги на асфальте – они везде одинаковы.
– Понял, понял, не дурак, – проворчал Книжник. – Только все равно в толк не возьму: что от меня-то требуется, чтобы Буку отыскать? Что это за танцы такие с бубном?
– Танцы, говоришь? – хмыкнул карлик. – Это как посмотреть. Но хочешь до Буки добраться и уцелеть – не беги впереди паровоза. Слыхал про такого зверя?
– Про паровоз? Так не зверь это, а машина.
– Ты не умничай, а меня слушай. Кстати, еще один шаг – и тебе крышка.
Книжник замер, как вкопанный, с ногой, занесенной для очередного шага. Опыт подсказывал, что слова проводника стоит понимать буквально. Поглядел вниз. И точно – в полушаге от пыльного ботинка поверхность шла подозрительной рябью и, вроде, даже пузырилась и булькала. На первый взгляд эта поверхность мало отличалась от грунта, по которому они вышли из зарослей, и не будь предупреждения спутника, Книжник спокойно шел бы и дальше. Но теперь он медленно опустил ногу, вторую же с оттяжкой потащил назад. Вслед за подошвой потянулась какая-то белесая слизь – эдакими длинными, дрожащими, лопающимися «соплями».
– Что за дрянь… – пробормотал Книжник.
– Вляпался уже, что ли? – озабоченно поинтересовался карлик. – Беленькое такое?
– Ага…
– Стой, не рыпайся!
Проводник тихо возник рядом, повел носом, как будто это могло помочь ему понять, что происходит с ботинком спутника. Трудно было привыкнуть к такой манере, но главное – это работало. Черт нашарил на земле позади Книжника камешек и осторожно бросил его чуть вперед – по ходу прерванного движения семинариста.
Дальше произошло что-то стремительное, шумное и омерзительно пахнущее. Камешек плюхнулся в поверхность, вдруг заколыхавшуюся, как желе. И тут же на месте камешка образовалась воронка, из которой в небо ударила струя омерзительно пахнущего пара. Одновременно дернуло за ногу – и парень едва не улетел вперед, в эту самую воронку – его тащили за собой въевшиеся в подошву «сопли», что неожиданно обрели силу и крепость приличного клея. Но карлик уверенно удержал товарища за воротник куртки. Ругнувшись, семинарист высвободил ногу. В ту же секунду все прекратилось, и поверхность мгновенно разгладилась, словно ничего не произошло. Лишь облачко зловонного пара рассеивалось в воздухе еще какое-то время.
– Вот мерзость, – только и нашел, что сказать, Книжник.
– И не говори, – согласился Черт. – Но на то она и Химия, чтобы всякие вещества из себя изрыгать. Таков уж тотем здешнего клана.
– Тотем? То, чему поклоняются?
– Не врубаешься что ли? Или я не сказал? База моих союзничков – это же павильон бывший, «Химия»…
– Это я как раз понял…
– Да ни черта ты не понял. Павильоны здешние выродились давно, вместе со всем этим миром. И содержимое их выродилось напрочь. Изменилось, мутировало, если тебе так понятнее. И не просто мутировало – обрело силу и, вроде как, собственную душу. Вот и считай, что бывший павильон «Химия» обрел саму душу этой самой химии. И Химия эта теперь сама по себе существует. Да еще позволяет рядом жить тем, кто оказывает ей уважение.
