Игорь Вереснев - Младшие братья
— Ты… ты… — Он наконец подобрал подходящее слово: — Стерва!
Стоило и похлеще эпитет ввернуть, он знал его перевод на добрийский. Но язык почему-то не повернулся произнести ругательство.
Огница подумала немного. Затем кивнула:
— Да, я стерва. Привыкай.
Глава 5, в которой Максим получает ответы на незаданные вопросы
Лодья отчалила от пристани Древца, едва колокол на звоннице отбил десять ударов, возвещая начало нового дня. Собственно, это не корабль был, а большая лодка с квадратным парусом, шестью парами вёсел, лавками для гребцов и пассажиров да навесом из плотной, смахивающей на брезент ткани. Товар для обмена и княжью долю добычи из Задвери в город привозили куда более крупные посудины. Но на этом судне никакого товара вести не предполагалось. Только команда да пассажиры — троица пленников и Огница с четырьмя стражниками.
Сидеть на жёсткой деревянной лавке было тесно и неудобно. Вдобавок пленникам не позволили занять места рядом. Гуню и Шура стражники зажимали с двух сторон. Максиму повезло больше, он оказался на самой последней, коротенькой лавке — за спиной один кормчий с веслом. Но, естественно, рядом с ним уселась эта девчонка! Не оставалось ничего другого, как отвернуться и смотреть на воду, на берег вдали.
Плыли против течения, ветра не было, матросы экономили силы, загребали вёслами неторопливо, размеренно. Потому лодья двигалась медленно. Час прошёл, прежде чем Древец исчез за поворотом реки. Река была полноводная, широкая. Она напоминала Дон, родной, домашний, знакомый с детства. Если не поворачивать голову и не прислушиваться к разговорам спутников, казалось, что и правда, плывёшь на лодке по Дону, и за очередной излучиной откроется какое-нибудь знакомое, приметное место. Вот сейчас должен быть мост или завиднеются трубы завода вдалеке…
Излучина оставалась позади, и наваждение отступало. Ни мостов, ни заводских труб здесь не было. Столбов с проводами или шоссейных дорог — не было. Только лес. Он то подступал вплотную к реке, то прятался за рыжими глинистыми обрывами. Густой, непролазный, первобытный лес, какого на Земле Максим никогда не видел. Река эта была не Дон. Она звалась странным именем Мотеца.
Этот мир вообще был странным, неправильным каким-то. С одной стороны: фантастическое оружие — пусть и мало, но оно же здесь было! — вполне современная одежда, снаряжение, посуда, прочие полезные в быту мелочи. С другой: лодьи, луки, копья, сабли, примитивные инструменты. Какое там электричество, здесь даже порох не изобрели! Ни паровых, ни каких других двигателей строить не умели. Землю пахать не научились… хотя, на чём пахать, если трактора нет, а лошадей в Добрии не водилось? Конечно, Максим прекрасно понимал, в чём тут суть. Все блага цивилизации, включая пищевые концентраты, которыми простонародье питалось, попадали в этот мир из Задвери. А криссовских машин и инструментов в Задвери не существовало, лишь халява, ими производимая. Если что и было полезного, вроде диванов-летателей, наверняка сквозь двери оно не проходило. То ли из-за размера, то ли ещё из-за чего.
Сидеть на лавке было не только жёстко и неудобно, но и чертовски тесно. Ноги вытянуть не всегда получалось, а уж о том, чтобы прилечь, и речи не заходило. Разве что Гуня мог бы воспользоваться своим росточком, да и ему пришлось бы согнуться в три погибели. Максим сначала недоумевал — как же они спать будут? Потом сообразил — не по морю плывут, в любое время к берегу пристать могут! Обрадовался. Сбежать во время привала — раз плюнуть. Места по берегам Мотецы дикие, безлюдные, прочёсывать лес некому. Естественно, браслет спрятаться не позволит… но только от того, у кого вторая половинка находится. А девчонку можно заложницей взять, пока до двери уводящей доберутся. А когда они из Добрии сбегут, пользы от браслета ноль будет.
Но не один Максим догадливым оказался. Едва Огница скомандовала, и нос лодьи повернул к берегу, как стражи набросили на руки Гуни и Шура серебристые тесёмочки. С виду нитка ниткой, но держит не хуже наручников. А как на берег сошли — и на ноги такие же нацепили, только длинней. И стало ясно — не сбежать. Свободу самого Максима никто ограничивать не собирался, но толку от такой свободы?
В Добрии принято было любое дело приурочивать к ударам колокола — будь то охотничья вылазка, трапеза или отход ко сну. Ни механических, ни солнечных, ни каких других часов здесь не существовало — зачем, если в каждом городе есть советники-толмачи, всегда знающие точное время и возвещающие о нём согражданам? Но едва Древец исчез за излучиной, едва умолк гул колокола на его звоннице, время на лодье остановилось. Когда причаливать к берегу для трапезы, когда устраиваться «на спание» — смешное слово, но не ночлегом же называть это занятие в мире, где и ночи-то не было? — решала Огница. Она старалась угадать, который час, но выходило у неё скверно. На второй день плавания это сделалось очевидным для всех: время трапезы подошло и минуло, не только матросы, но и стражники зароптали недовольно, а девушка молчала. Задумалась о чём-то, глядя на песчаные отмели, тянущиеся вдоль берега?
В конце концов Максим не выдержал. Хоть на обед опять суп-пюре обрыдлый будет, криссовскими машинами невесть из чего и где сделанный — не в Отстойнике ли?! — а в животе-то бурчит! Он повернулся, толкнул локтем в бок соседку. Буркнул:
— Ты что, народ кормить не собираешься?
Огница оторвалась от своих дум-фантазий, смерила его насмешливым взглядом.
— Проголодался?
— Не я один. Ты время просрочила, о-го-го на сколько! Я же его чувствую, а ты нет.
Огница перестала улыбаться. Нахмурилась, посмотрела на спины стражников впереди, на матросов. Помолчав, тихо спросила:
— И сколько я просрочила?
— Два часа и ещё половину. Я могу в минутах и секундах сказать, но ты всё равно не поймёшь.
— Вот незадача… А вчера? Вчера я вовремя лодью останавливала?
— Почти.
Огница приподнялась, крикнула сидящему на носу шкиперу:
— Причаливаем! Трапезничать пора.
По лодье прошёл удовлетворённый гул. «Давно бы так, а то кишки к спине прилипают», — донеслось с матросских лавок. Лицо Огницы стало пунцовым. Будто оправдываясь, она шепнула Максиму:
— Я первый раз старшей плыву. Не думала, что время считать так трудно.
Максим покосился на неё. И вдруг предложил, сам не зная почему:
— Если хочешь, я тебе подсказывать буду.
Девушка отвернулась. Но когда он решил уже, что это отказ, кивнула. Тихо произнесла:
— Хочу.
Для второго спания они причалили у небольшой заводи с широким песчаным пляжем. Едва выгрузились на берег, как матросы принялись сбрасывать с себя одежду, полезли купаться. Вода в заводи была тёплая и прозрачная-прозрачная, дно видно до самого киля лодьи.
Огница посмотрела на плещущихся матросов, подумала. И приказала Максиму:
— Пошли со мной!
— Куда? — удивился он.
— Пошли, здесь недалеко.
Они в самом деле недалеко отошли. Так, чтобы прибрежные кусты да заросли камыша скрыли их от купающихся матросов и стражников, присматривающих за Шуром и Гуней. В этом месте тоже был песчаный пляж, только узенький. Огница подошла к воде, присела, тронула её рукой. Объявила неожиданно:
— И мы искупаемся, а то уже чешется всё.
И прежде, чем Максим успел удивиться, развязала кушак, сняла куртку. Он не знал, что и делать. Отвернулся, потом покосился на неё, снова отвернулся. Нижнее бельё в Добрии не носили.
— Ты чего стоишь? Купаться не собираешься? — поторопила Огница.
Окунуться хотелось. Пусть криссовская одежда действовала получше дезодоранта, убивая запах пота и дезинфицируя кожу, но заменить купание она не могла. Но так, вдвоём с девчонкой…
Максим нехотя стащил рубаху, начал развязывать шнуровку на мокасинах.
— Что ты так долго возишься?
Огница уже стояла по грудь в воде, внимательно разглядывала его. Снять штаны под её взглядом казалось немыслимым. И тут она поняла причину его медлительности, рассмеялась:
— Ты что, голых женщин никогда не видел?
Максим почувствовал, что краснеет.
— Вот ещё… Конечно видел!
Конечно видел. В интернете и в кино. Но в реальности, тем более, близко — не приходилось. Подумаешь!
Максим решительно сдёрнул штаны, побежал к воде, прикрываясь ладонями. Огница захохотала пуще прежнего. Он попытался отплыть от неё подальше, но девчонка бросилась наперерез, стала в двух шагах перед ним. В этом месте ей было по шею, а Максим еле пальцами дна доставал.
— Макс, а сколько тебе лет?
— Шестнадцать… семнадцать, — вполне возможно, что день рождения он пропустил со всеми этими приключениями.
— Семнадцать? — удивилась девушка. — Я думала, ты младше. И мне семнадцать исполнилось два больших дня назад.
