Людмила Белаш - Русская фантастика 2010
Выучить новые понятия и термины нетрудно: кроме бесед с врачами, заняться в больнице нечем.
Ритм сокращений повышается, увеличиваются сила и частота. Я готовлюсь к встрече с огнём.
— Чего бледный как смерть? Перетрухал, что ли? — Генка ткнулменя в бок. — Мамку позвать? У-у, малахольный!
Палыч, Андрей и Пётр, недолго думая, присоединились:
— Размазня!
— Слюнтяй!
— Заячья душонка!
Они выкрикивали оскорбления мне в лицо. Издевались, как могли. Я опешил: обида комом встала в горле. Наконец сообразил.
— Решили старое помянуть? — криво ухмыльнулся. — А если глаз вон?
— Ну… — Генка пожал плечами. — У тебя ж срок не подошёл. Мы тебя, считай, готовим. Настраиваем. Вдруг что не так? Вдруг не сможешь, а?
— Смогу, — буркнул я. — Не боись.
На первых порах, как Палыч устроил меня в часть, у нас был особый, известный лишь посвящённым ритуал: меня дразнили. Доводили до красного каления. До бешенства и желания набить морду.
На каждом боевом выезде. Каждом выходе. Каждом задании.
Я сам попросил об этом. Так было легче.
Мы ехали через весь Ленинский, иногда вылетая на встречку и напрочь игнорируя светофоры. «Газель» зверски подкидывало, но КИПы и пожарно-техническое вооружение, закреплённое в отсеках, держались, точно влитые. Ничего не гремело, хотя трясло просто адски. Костя гнал как сумасшедший, точно пилот болида на «Формуле-1». Истошно ревела сирена, автомобили так и шарахались в стороны.
— Дорогу, идиоты! — Костя матерился злым шёпотом. Палыч напряжённо сжимал рацию, все прислушивались к сообщениям диспетчера.
— …пока не удалось локализовать пожар. Огонь перебросился выше — на девятый, на восьмом пламя вырывается из окон. Горит преимущественно со двора. Верхние этажи отрезаны: огонь на лестнице в обоих подъездах. Дым идёт завесой. Лестничный пролёт второго подъезда завален обломками, расчистить невозможно. Жильцы снизу покинули квартиры, эвакуация с горящих этажей затруднена. К зданию направлен коленчатый подъёмник и поисково-спасательные отряды.
Палыч отрубил общую связь и по мобильнику связался с начальником караула нашей части.
— Сколько народу в доме?
— Хватает! Суббота же: спали они.
— А внутри?
— Не знаю. Четыре звена газовки ушли на разведку, пока шестой зачерняют. Где взрыв был — там вообще кошмар: огонь стеной прёт! Наверх не пробиться — завал! С автолестниц работаем.
— Кто старший РТП? — спросил Палыч.
— Демидов. Скоро вы?!
— Подъезжаем.
Начальник отключил телефон.
— Плохи дела. Раз сам на объект прие… — окинул нас суровым взглядом. — Чего кривитесь? Демидов — толковый мужик. Ну, грубоват, что с того?
Ну, полковника Ефремова из управления подсидел, подумал я. На пенсию раньше срока отправил. Что с того? Пётр с Генкой отмолчались; Андрей по молодости был не в курсе.
— Быстрее, Костя! — попросил хмурый Палыч, но водила и так выжимал из «Газели» максимум. К счастью, обычный для субботы поток дачников, прущих за город, слабел, и мы неслись по Ленинскому без задержек, словно какой-нибудь экспресс. Правда, на перекрёстке едва не попали в аварию и только чудом увернулись от одного придурка, который решил, что самый умный, — а может, не обратил внимания на сирену — и выскочил наперерез.
Мы дружно чертыхнулись и помянули родственников дегенерата до седьмого колена. «Газель», заметно накренившись, наскочила правыми колёсами на тротуар. От пронзительного гудка заложило уши, прохожие бросились врассыпную. Костя налёг на руль, и, на пару сантиметров разминувшись со столбом, мы помчались далыше.
Дым увидели ещё за два квартала.
* * *На заставленном вдоль и поперёк балконе места почти не оставалось: сбоку шаткой пирамидой нависают ящики для рассады, пол загромоздили банки, у перил красуется продавленный ортопедический матрас. Давно бы выкинуть, да всё некогда. Из-под матраса торчали сломанные лыжи, заплесневевший кирзовый ботинок и пара струганых досок, которые предназначались для книжных полок. Но времени на полки не хватало, и жена приобрела их в магазине, а доски так и лежали.
Дым окутывал здание ядовитым облаком, но дышалось здесь легче: ветер налетал порывами, относя гарь в сторону. Солнце спряталось, небо набрякло тучами; упали редкие капли. Чуть посвежело, но дождь так и не начался. Холодный воздух отрезвил, привёл в чувство. Может, и напрасно: от диких, отчаянных криков мне стало дурно. Наверное, так кричат звери, угодившие в капкан.
Я втиснулся между старой стиральной машиной и заваленной хламом бочкой; от неё, различимый и сейчас, в горьком чаду, шёл неприятный кислый дух. Тёща под Новый год привезла: тебе, Игорь, квашеная капуста весьма и весьма полезна — витаминчики, минеральные вещества. Кушай. Тьфу, видеть эту капусту не могу! Что морскую, что… Понятно: витамины. Но когда из года в год, через силу — организм требует, Игорь! Давай-ка уж, за маму и за папу. За брата, который тебя дядей зовёт и на «вы».
Я неосторожно задел клетку давным-давно умершего хомячка, и она с дребезгом покатилась под ноги. Нервно выругался, стравливая подступившую истерику. Сколько барахла может скопиться у человека за два года! Паника отпускала. Дым из комнаты вытягивало в разбитое окно, но казалось, он не убывает. Зря стекло раскокал, дурак: сильнее ведь разгорится.
Я перегнулся через перила и, закашлявшись, отпрянул: из окон подо мной взвихривались грязно-серые, мутные столбы с оранжевыми сполохами, тут и там мелькали языки пламени. Между шестым и седьмым этажами второго подъезда зиял огромный пролом, оттуда валил жирный дым. Ох и рвануло… Газ?! Из-за таблеток я спал как убитый. А горит-то!.. Началось на шестом и перекинулось вверх? И везде — огонь, будто разом полыхнуло. Тем, кто внизу, не позавидуешь. Что называется, полный абзац.
Видимость почти никакая. Лишь когда ветер рассеивает хмарь и в наводнившем воздух пепле образуется просвет, можно различить, что же происходит. От этого становится ещё страшнее.
Народ стоял на подоконниках, и на балконах тоже немало — в пижамах, халатах, редко кто в нормальной одежде, — все звали на помощь. Махали руками, орали благим матом; задыхаясь, жались к перилам. Совершенно обезумев, карабкались сквозь огонь по водосточной трубе и с визгом, не вытерпев адской боли, отпускали руки… Плач, жалобные вопли и рыдания терзали уши. Слышать их было невыносимо. Какой-то толстяк с седьмого в пылающей одежде сиганул вниз: психика не выдержала. Он предпочёл умереть сразу, чем мучиться, сгорая заживо.
В горле першило, по нему словно наждачкой прошлись. Я прижимал полотенце ко рту и старался дышать медленно и неглубоко, хотя в голове уже звенело от недостатка кислорода. Ветер усилился, сначала я жадно глотал воздух — про запас, а затем прильнул к ограждению: неистребимая журналистская привычка быть в курсе — как болезнь.
Во дворе, сверкая проблесковыми маячками, сгрудились пожарные автомобили и спецтехника: две автолестницы, подъёмник, машина связи. Красные, квадратные, они напоминали игрушечные. Глупое сравнение в моём положении. Люди — сущие пигмеи, бегают, галдят, матерятся. Однако видно: не бестолково, каждый занят делом.
Тушение разворачивалось полным ходом: на автолестницы проложили рукавные линии и заливали огонь на шестом и седьмом этажах. Ввысь, к затянутому тучами небу, взмывали клубы пара. С тех же лестниц снимали людей: маневрировали, подводили к балконам и окнам, выносили на закорках тех, кто не мог двигаться. Кто мог — спускался самостоятельно. Эвакуация шла медленно, за раз не больше одного-двух человек. Допустимая нагрузка на лестничные колена, чтоб её.
Там, где было не подъехать, жильцов вытаскивали, используя штурмовки. Цепляли крюком за балконы и поднимались наверх, образуя живую цепочку, по которой и передавали людей. Жуткий акробатический номер, упасть — раз плюнуть. И кто-то действительно сорвался. Не один человек — двое, И третьего за собой утащили. Толпа, скопившаяся за цистернами и гидрантами — ближе не подпускали милиционеры, — взвыла от ужаса.
Разворошённый муравейник внизу, а приглядись — чёткий порядок. Я знаю: у пожарных на любой случай найдётся инструкция. Вдоволь пообщался с начкарами и рядовыми бойцами, статьи надо строить на реальных фактах. Всё регламентировано и расписано по буквам, но, как рассказывал один тушила с приличным стажем, иногда приходится нарушать устав. Всего предусмотреть нельзя.
Я щурил глаза, выискивая в толпе Серёгу Виноградова. Спецкоры и репортёры сновали туда-сюда, целились камерами: общий план, крупный, врачи у «Скорых», погорельцы. Где же телевизионщики «Пятого канала»? Не вижу синего микроавтобуса… хотя во-он там вроде он. Да нет, точно. Успел ли Серёга договориться насчёт…
